 |
Татьяна Ярыгина - политический долгожитель по меркам нашей российской нестабильной общественной жизни. Судьба благосклонна к ней: не часто можно отметить столь благоприятное совпадение отличных способностей с возможностью их развития и общественно признанной реализации. Прибавьте сюда целеустремленность и твердость характера, а также увлеченность своей работой и умение отдаваться ей целиком - и вы получите схему поразительного успеха Татьяны Ярыгиной. Активная деятельность в высших эшелонах исполнительной и законодательной власти в нашей стране, избрание в исполком Межпарламентского союза - объединения парламентариев мира со столетней историей, что дало возможность участвовать в обсуждении и принятии решений огромной важности как для России, так и для мирового сообщества - все это страницы биографии депутата Государственной думы Татьяны Ярыгиной и одновременно ее повседневная работа. Об этом и шел наш разговор в приемной депутата - большом кабинете с окнами на Кремль.
Расскажите о своем пути в политике. Каковы были мотивы вашего прихода во власть?
Т. Я. Я не считаю себя политиком, я - член парламента и горжусь этим, я занимаюсь общественной деятельностью и влияю или пытаюсь влиять на процессы развития общества. У меня никогда не было установки: "Иду во власть - хочу командовать", но многое в моей жизни значил унаследованный от родителей жизненный принцип: "Поставленную задачу надо выполнить до конца". И свой путь я бы определила не как путь во власть и во власти, а как процесс профессионального и гражданского становления.
После окончания экономического факультета МГУ и аспирантуры в Институте экономики АН СССР в 1980 году я начала работу в "Экономической газете" - еженедельнике ЦК. Это были особые условия, особые правила - и максимальный доступ к информации. Тогда моя диссертация была переписана полностью - я по-другому увидела мир, что во многом определило направление моей дальнейшей деятельности.
В 1985-88 годах я работала в Институте труда. Шла перестройка, и социальная проблематика стала наиболее важной. Все мои работы были засекречены: я работала с бюджетами семей, реальными доходами населения, а также с новыми для нас тогда понятиями - прожиточный минимум, индексация доходов. В открытых лишь для узкого круга специалистов материалах четко виделась бедность, даже нищета значительной части советских людей. Как член делегации Госкомтруда на научной конференции в Финляндии я делала доклад о бедности в России и назвала цифры, которые мне позволили назвать. Это был шок! Советский Союз считался процветающей социалистической страной, где никогда не говорили о бедности. А для меня это был колоссальный прорыв и в науке, и в жизни - экономические вопросы стали превращаться в политические, выстраивалась концепция экономической реформы, и впервые появилась мысль о том, что, заявляя о реформаторской позиции, ты должен принимать личное участие в реализации своей программы, мысль о необходимости прихода во власть.
Потом я была приглашена в группу Явлинского, где я работала над социальными разделами программы "500 дней" - романтическая идея молодых ученых, и как ни странно, идея состоявшаяся, благословленная Ельциным и Горбачевым. Это был выход из моих закрытых работ: шло широкое публичное обсуждение программы.
А дальше в 1990 году состоялся мой первый приход во власть, как я сама определяю, - это недолгая (меньше года) работа в правительстве Ивана Силаева по принятой тогда Россией программе рыночных реформ. Вот когда впервые появилась возможность не только готовить чьи-то решения, а содействовать принятию собственных решений, впервые ощущалась исполнительная власть и ответственность за то, что и как ты делаешь. Когда программа "500 дней" была отклонена Верховным советом, я вместе с командой Явлинского ушла в отставку и вернулась к научной работе в неправительственной организации ЭПИцентр - Центре экономических и политических реформ. Принимала участие в проекте "Нижегородский пролог", в социальной части программы. В Нижнем Новгороде тогда удалось реализовать много интересных идей.
Затем произошли события, которые заставили меня вернуться к мысли о необходимости моего более активного участия в политической жизни страны. 1993 год - расстрел парламента и конфликт между президентской властью и Верховным советом. Я в этом видела не конфликт между левыми и правыми, а угрозу главному фактору демократических преобразований - парламентаризму и парламенту. Я убеждена, что только парламент является гарантом нормального демократического развития и с избранниками народа, нравятся они или нет, на языке пушек не разговаривают. Тогда группой Явлинского было принято решение, что мы идем на выборы и принимаем участие в парламентской работе. Это был гражданский выбор. В тот момент я не очень хорошо представляла себе, что это такое, но сейчас считаю, что это было правильно.
В 1993 году я была избрана в парламент, и началась работа в Государственной думе в Комитете по труду и социальной политике. Самыми продуктивными были первые два года, когда были подготовлены и приняты несколько важных законов, например, о коллективных договорах и соглашениях, закон о разрешении коллективных и трудовых споров - по этому закону потом проводились забастовки в связи с невыплатой зарплаты. Много времени и сил я отдала работе над КЗОТом, над законом о занятости. Это был очень важный период в моей жизни и очень тяжелый: завершилось все уходом из комитета и решением полностью изменить свою профессиональную деятельность, потому что к этому моменту я поняла, что работаю вхолостую. Решение было принято после того, как не прошли мои поправки - изменения и дополнения к КЗОТу. Самое ужасное, что причины были чисто конъюнктурного характера. Все говорили: "Зачем перед выборами работать над КЗОТом? Пусть лучше будет все плохо, чтобы было что обещать избирателям". Сейчас вокруг КЗОТа много разговоров, существует 7 его вариантов, задействована Администрация президента, и правительство всячески стимулирует процесс работы над документом, а тогда это было просто не нужно по политическим соображениям, хотя очень нужно было для дела. Я не знаю, как оценивать мой тогдашний поступок - как слабость с моей стороны или как решение продолжать свою основную линию, но другими способами.
А дальше случилась неожиданность: в 1997 году я выехала в первый раз с делегацией в Межпарламентский союз, и меня избрали в координационный комитет Встречи женщин-парламентариев, а позднее в Исполком Межпарламентского союза. Это очень высокая честь, не для меня, а для страны, и очень хорошая площадка для того, чтобы строить межпарламентские контакты. Для меня это был знак свыше - это новый прорыв. И параллельно с этим началась моя работа с неправительственными организациями. Вы знаете, что я поняла?
Пока правительство и парламент замкнуты в себе и не существует третьего в этом диалоге, разговор между этими двумя всегда только о себе и интересы всегда ограничены коридорами власти. А третий в диалоге - это гражданское общество, которое представлено самыми различными гражданскими инициативами. С этого времени начинается мой пристальный интерес к неправительственным организациям, я даже создала небольшую организацию - академию "Гражданское общество".
Я очень высоко оцениваю состоявшееся в апреле этого года учреждение при председателе Госдумы Совета неправительственных организаций. Это первый опыт не только для нашей страны, этого нет и за рубежом, такой орган считают новшеством даже международные организации - ЮНЕСКО, ООН. В Совет вошли около 30 организаций, имеющих международный статус, и председатели 7 ведущих комитетов Госдумы: комитета по международным делам, по делам общественных организаций и религиозных объединений, по делам СНГ, социальный комитет, по делам женщин, семьи и молодежи, экологии и образования (это основные направления наших НПО), - и по одному делегированному представителю от фракций и депутатских групп. Этот орган должен выстроить мост между депутатским корпусом и неправительственными организациями, мост, по которому можно начать двустороннее движение - законодательство, инициативы.
Вы занимаете очень высокую парламентскую должность. Но прежде всего вы депутат и представляете интересы избирателей. Как с высот политического Олимпа увидеть реальные человеческие лица?
Т. Я. Я выбиралась по списку от "Яблока", и своего округа у меня нет. Есть несколько регионов, в которых у меня тесные контакты с нашими организациями. За мной закреплены, в частности, Карелия, Ульяновская область - там работают мои помощники - и Подмосковье, город Ногинск. В 1996 году я была третьей в партийном списке, но приняла решение избираться и по одномандатному округу в Ногинске. Шансов не было никаких, но задача ставилась такая: не победить, но сформировать там организацию, рассказать людям, что такое "Яблоко" и чего оно хочет. И это получилось: в Ногинске сформировалась общественная приемная, которая работает до сих пор. И это самый серьезный канал получения информации о реальной жизни избирателей, люди приходят со своими проблемами, очень разными: юридические консультации, финансовые просьбы. Там у меня работает замечательная помощница Вера Геннадиевна Крылышкина. Она приносит мне письма: если нужно мое вмешательство, я веду диалог с соответствующими структурами. В некоторых случаях это дает эффект, иногда нет.
Но есть и другая сторона этого сложного вопроса. Каждый депутат, нажимая кнопку при голосовании, особенно по социальным вопросам, должен понимать, что за его спиной избиратель. Депутаты, которые избирались по одномандатным округам, часто имеют особые позиции, в том числе при голосовании, и это правильно: иногда депутат, представляющий интересы избирателей конкретного региона, приковывает внимание к какому-то важному вопросу. Я считаю правильным наличие в Думе 50%-ного баланса между депутатами, избранными по партийным спискам и по одномандатным округам.
Но нельзя во всем исходить только из региональных интересов - есть проблемы стратегические. Структура власти достаточно разумна: существуют полномочия местных органов власти, и я сторонник развития местного самоуправления, потому что там и механизмы решения вопросов есть. А работа законодателя на федеральном уровне - это выстраивание определенных схем, планов, стратегий. Как, например, полководец - в каких-то случаях он не должен видеть отдельного конкретного солдата, потому что у него есть схема действий военной операции в целом. Я не могу в федеральном законе дать список имен и фамилий людей, которым должно быть хорошо - в федеральном законе я должна выстроить систему, при которой не конкретный Иванов, которому сегодня плохо, должен получить помощь, а гражданин Российской Федерации в случае некоего риска мог реально рассчитывать на защиту государства.
Есть ли особое место женщины в политике, во власти?
Т.Я. Безусловно, да, и прежде всего женщина имеет право на свое место во власти. В большинстве стран женщины составляют более 50% населения, только в некоторых государствах их чуть меньше половины. Если большинством руководит меньшинство, то это нарушение паритета, что недопустимо в демократическом обществе. Присутствие женщин во власти является лакмусовой бумажкой развитости демократии. В Хартии Европейских социалистов мне очень нравятся простые слова о том, что женщина имеет право на половину земли, половину неба и половину власти.
Кстати, именно несбалансированная политика порождает заданный вами вопрос. Если политика гармонична, то этого вопроса просто нет. В любой деятельности приоритет профессиональных критериев снимает гендерный подход, потому что для хорошего юриста, экономиста, например, неважно - женщина это или мужчина. С точки зрения профессиональной это роли не играет. Но именно для проведения сбалансированной политики необходимо присутствие женщин во власти, на уровне принятия социально важных решений. Есть определенные отличия в женском характере, заложенные генетически. Женщины отвечают за продолжение рода, за стабильность. А главное для мужчины - это рывок - и чтобы сразу результат! Женщина к этому результату готова идти. Как с ребенком, которого надо 9 месяцев вынашивать, потом родить, потом выходить, воспитать, выучить - нужен запас прочности, большое терпение. Эта биологическая особенность женщины переносится и в работу. Женщина склонна к поиску вариантов, а от мужчин мне часто приходится слышать: "Мне нужно простое решение". В жизни часто простое решение оказывается самым ошибочным, потому что жизнь непроста. Простое решение - это "в лоб". Не случайно оценки ООН говорят о том, что если нет определенного количества (по разным оценкам около 30%) женщин во власти, то начинается дисбаланс в проводимой политике, когда социальные вопросы уходят из зоны первостепенного внимания. А происходит это потому, что социальные вопросы - самые всеобъемлющие, самые трудные по решению: людям, ответственным за них, надо видеть Человека от рождения (и даже раньше) до самой смерти, чтобы на любом этапе своей жизни каждый ощущал себя гражданином. А второе - это преемственность в социальной политике. Как у нас, например, с пенсией - сначала человеку, который всю жизнь проработал, говорят, что пенсия исчисляется так, а завтра, что все будет иначе. Что это означает? Полную незащищенность! Это просто оскорбительно по отношению к гражданину. Он всю жизнь вкладывал свои силы, а теперь, когда он должен получить что-то взамен, ему говорят, что принято новое, принципиально иное решение.
Стабильность, преемственность, терпение, ориентированность на долгосрочную перспективу - вот особенности женской составляющей в политике, гармонизирующей общество.
Это, кстати, не исключает того, что отдельные мужчины, которые более социально чувствительны, это воспринимают. Такие руководители, возглавляющие социальные департаменты, есть (к сожалению, не на федеральном уровне, а на уровне регионов).
Не компрометирует ли женщину пребывание в такой власти, какая существует сейчас в России?
Т.Я. Да, есть такая проблема. Что такое парламент? С одной стороны, это 450 разных людей, из них многие - яркие интересные личности. С другой стороны, это - институт. Я могла десятью пальцами голосовать за те же изменения и дополнения к КЗОТу или против войны в Чечне, но КЗОТ не приняли, а война началась. Несу я ответственность за это? Да, за тот период, который я была здесь, в этом институте власти, я несу ответственность. Значит, не сумела доказать, убедить в своей правоте, не сумела объяснить избирателям, что надо, чтобы людей, думающих, как я, в парламенте было больше. А может, чего-то не поняла сама.
Кроме того, я всегда помню вот о чем: хотя здесь, в Думе есть много людей, которые, с моей точки зрения, ведут себя неправильно, но их выбрали. И когда я переступаю порог парламента, то я представляю всех избирателей: и тех, кто голосовал за меня, и тех, кто голосовал против - всех граждан. Самая грубая ошибка - это делить избирателей. Мы можем делиться на фракции, чтобы представлять разные интересы, но делить избирателей мы не имеем права.
Есть и другой момент. Почему пребывание в Думе - компрометирующий фактор? Потому что для многих это нежелательный орган, что уж говорить. Пугало. Но мы принимаем это как должное: парламентский институт строится очень болезненно, особенно для России, начиная еще с царских времен.
Все, кто идет на выборы, знают, на что идут, и я знала, на что шла. Может быть, за время моей работы в чем-то мне не хватило сил, но я не лукавила, не врала, а значит, имею моральное право работать дальше.
Как воспринимают мужчины присутствие женщин во власти?
Т.Я. Прежде всего, признается профессионализм женщин. Я работаю в Межпарламентской группе РФ с разными людьми из разных фракций (в группе 400 человек), кто-то не принимает моих позиций, но, когда мы представляем нашу страну в Межпарламентском союзе, моя организационная и направляющая роль не оспаривается. Хотя надо заметить, что люди могут высказывать разные точки зрения, так как Межпарламентская группа - демократический институт.
Или, например, выборы Любови Константиновны Слиски первым заместителем Председателя Государственной думы. Важно, что это произошло, инициатива исходила и от президента тоже. И это сделано не только для того, чтобы международные структуры не "приставали" - мол, у вас во власти женщин мало (они, кстати, все равно "пристают" - у нас процент представительства женщин в Думе упал). Действительно, сегодня в соответствии с распределением сфер ответственности между заместителями Председателя Госдумы Любовь Константиновна работает над очень серьезными и важными проблемами.
Отношение мужчин к женщинам во власти меняется, к нам прислушиваются, но, на мой взгляд, боятся. Боятся конкуренции.
До определенного момента принимают как профессионала, соратника, коллегу, но как только чувствуют, что эта женщина может оказаться ярче или к ней будет больше интереса, или она результативнее в работе, потихонечку начинают отодвигать.
Что из того, что вами сделано, представляется самым главным, а что самым любимым и интересным?
Т.Я. Не знаю. Все, что делала, сводится к одному, главному - хочу быть спокойна за то, что дочь моя будет жить в нормальном обществе. Хочу, чтобы было не стыдно за страну, которую представляю в международных организациях. Хочу, чтобы сама себя здесь чувствовала защищенной. Ведь это сегодня я депутат, а завтра я вместе со всеми, движущимися тут внизу по Тверской. Это не высокие слова - просто так чувствую.
А самое любимое дело - то, которое делаешь сейчас. Работа в Межпарламентской группе мне очень интересна. В ходе совместной работы мы с коллегами обсуждаем, как заявить позицию страны; несмотря на разные взгляды, ищем точки соприкосновения, начинаем понимать друг друга лучше - трудно, понемногу, но продвигаемся вперед. Я вижу, как меняются люди, и эти перемены меня радуют.
Какими вы видите российских женщин? В чем их сила и слабость?
Т.Я. Российская женщина - это по-моему, только сила, сила, сила и красота, красота, красота... Я много поездила по миру и могу сравнивать - я горжусь нашими женщинами. На самом деле мы иногда преуменьшаем роль женщин в нашем обществе, а они и по природе своей очень активны, да и вынуждены быть активными. Работают во всех сферах общественного производства, там, где труднее всего.
Я часто слышу: "Женщин мало в коридорах власти". Нет, у нас и там женщин много, давайте сейчас выйдем из этого кабинета и убедимся? Женщин мало в кабинетах власти! В том-то и противоречие.
Как же разрешить это противоречие?
Т.Я. Знаете, какая здесь самая большая проблема? Как только мы, женщины, достигаем значительных успехов, какой-то влиятельной должности, вступает в силу фактор специфической женской конкуренции: каждая за себя, за свою организацию. А нам нужно объединяться. Формы могут быть различны: для начала - сетевые информационные поля, чтобы была осведомленность о деятельности разных женских организаций, об общих и частных проблемах и подходах. А потом нужно идти дальше. Если мы поняли, что проблема важна, надо выступать всем вместе по каждому конкретному вопросу. Например, гендерная экспертиза КЗОТа. Есть отработанные общественные механизмы давления - лобби. В Думе, к сожалению, такого не возникает - нас мало, мы разобщены. Давление должно быть со стороны женского третьего сектора: надавил Женский консорциум, продвигая идею закона о равных правах и равных возможностях для мужчин и женщин, он появился на уровне проекта. Теперь о нем говорят, и долго еще будут говорить, и проблемы будут, и слово квота будет всех вводить в состояние шока... Но в этом обсуждении формируется общественное мнение.
Для создания женского общественного лобби нужен хотя бы один из трех факторов: либо объединяющая всех проблема, либо лидер, который всех объединит, либо третий вариант - отлаженная система консультаций.
Беда в том, что мы пока не нашли этого объединяющего всех вопроса, если уж даже Чечня не объединила... Лидера - не вижу, и кажется, что делается все, чтобы он и не появился. Значит, мы на начальном этапе, и остается третий путь - формирование общего информационного пространства.
Что бы вы могли сказать женщинам России, если бы вам представилась возможность обратиться к ним?
Т.Я. Давайте вместе решать наши проблемы. У нас женщины от женщин отстраняются и не голосуют за них. А уже пора это сделать, уже есть опыт ответственного принятия решений у целого поколения женщин и в экономике, и в политике, не говоря уже о неправительственных организациях. Уже создана эта критическая масса социального опыта, инициатив, вот почему надо поверить в себя и поверить женщинам.
|
