|
Третий, то есть некоммерческий и негосударственный сектор, бурно развивающийся в России два последних десятилетия и ежегодно осваивающий свыше $1,5 млрд, до сих пор не воспринимается российским обществом всерьез. К такому неутешительному выводу приходит один из ведущих экспертов в этой области Ольга Алексеева, бывший руководитель российского отделения благотворительного фонда CAF. С июня госпожа Алексеева работает в Лондоне в центральном офисе CAF. Эту статью она написала накануне отъезда из Москвы. Один из крупнейших международных благотворительных фондов CAF (Charities Aid Foundation) основан в Великобритании в 1924 году. 12 лет назад он открыл представительство в России (CAF Russia) с целью помочь общественным и благотворительным организациям в решении социальных проблем населения. Ежегодно CAF Russia ведет около 40 программ, сотрудничая с крупнейшими российскими и зарубежными компаниями – донорами благотворительной помощи, наводя мосты между ними и получателями этой помощи. В последнее время годовой объем проектов превышает $5 млн. Наиболее заметные работы CAF в нашей стране – создание фондов местных сообществ и участие в стипендиальной программе Фонда Владимира Потанина. Так что же такое третий сектор в России? Во всем мире он объединяет некоммерческие организации (НКО) гражданского общества, то есть неформальные негосударственные объединения одних граждан, созданные на благо другим гражданам. В мировой практике количество некоммерческих организаций и качество их работы во многом определяют степень развития демократии в стране. В России полноценной официальной статистики о состоянии третьего сектора пока не существует, а та, что есть, не вызывает доверия. Вместе с тем в последнее десятилетие Форум доноров (объединение крупнейших грантодающих организаций.– Ъ), Ассоциация менеджеров, ВЦИОМ и CAF Russia проводят свои системные исследования, дающие консолидированную картину третьего сектора, в частности благотворительности. Эти исследования напрочь опровергают миф, который гласит: "Третий сектор есть оплот демократии в России". Действительность такова, что большинство некомеррческих организаций не разделяет ценностей демократии, ибо живет теми же стереотипами, что и основная масса населения. А эта масса граждан не видит некоммерческие организации средством выражения собственных интересов. Граждане по-прежнему уповают на государство, рассматривая некоммерческие организации как часть хаоса переходного периода. Причем это люди, живущие по обе стороны черты бедности: те, кто нуждается в помощи, и те, кто способен финансировать эту помощь. Большинство некоммерческих организаций возники в 90-е годы, когда наблюдалось взрывное развитие третьего сектора. Всего за десять лет, до 2000 года, было создано 250 тыс. некоммерческих организаций. Сейчас их в России около 350 тыс. Интересно, что ровно столько их было уже в 2003 году, и за 2004 год впервые их численность не росла. Для меня очевидно: сектор стагнирует, и рост прекратился вовсе не случайно. Хотя ситуация не столь уж и плоха. За минувшие годы созданы десятки инновационных программ в социальной сфере. А нужны сотни и тысячи, однако для этого третьему сектору не хватает свежих ресурсов. Пока мы лишь искусно подковали блоху. Увидеть ее, как и нашу работу, можно только в микроскоп. Несмотря на то что большинство некоммерческих организаций обязательно зовут чиновников в президиумы, власть старательно дистанцируется, особенно когда речь заходит о финансировании инновационных проектов этих организаций. Кто же, если не государство, способен последовательно финансировать третий сектор? Ответ очевиден: корпоративные и частные доноры. Тут у нас два взаимоисключающих мифа: "в стране для благотворительности денег нет" и "в стране для благотворительности деньги есть". Обратимся к статистике: крупная российская компания тратит в среднем за год на филантропию 17% прибыли. Благотворительностью занимаются более 80% всех компаний. Ежегодные пожертвования 30 крупнейших из них оцениваются в $1,5 млрд. 23 частных фонда выделяют более $70 млн в год в виде грантов и стипендий. Да во всей посткоммунистической Европе таких показателей просто нет! А теперь внимание: более 80% компаний направляют пожертвования в города своего присутствия. Более половины пожертвований расходуются напрямую местными властями. Свыше 90% пожертвований направляется в государственные учреждения. Иными словами, российские компании помогают не столько обществу, сколько государству. Наш донор сформировал для себя картину мира, и третьего сектора в этой картине нет. В ней только власть и с великим трудом нарисовавшийся там бизнес. И он резонно хочет удержаться поближе к власти. Согласно опросам предпринимателей, образ хорошей русской благотворительности – отнести деньги (вещи) в детдом. Образ плохой – в благотворительный фонд. Для меня вывод очевиден. Образно говоря, граждане по обе стороны черты бедности увидят третий сектор, если мы станем подковывать их лошадей ежедневно. Кстати, прекрасный пример дает издательский дом "Коммерсантъ", ваш Российский фонд помощи, внедрив в общенациональной газете многолетнюю программу, которая создала огромный ресурс частных пожертвований. Словом, нам надо менять финансовую базу, переходить от иностранных грантов, которые и так сокращаются, к грантам частных российских доноров. Источник: Проект "Гранты и конкурсы", РИНТИ с ссылкой на "Коммерсантъ. "Издательский Дом"
Опубликовано: 30.06.2005
http://www.rinti.ru/grants/fulldoc_sr.dws?dui=30415
|
