Встреча теоретиков и практиков
Круглый стол на тему: "Инновации в женском творчестве"

20 апреля 2001 года в Георгиевском клубе Москвы в рамках готовящегося международного проекта "Женщины и художественное новаторство в России" прошел под руководством ведущей, Т.Г.Михайловской Круглый стол "Инновации в творчестве русских писательниц". Вопросы, затронутые в ходе обсуждения, обнаружили свою важность и актуальность во многом именно потому, что участниками дискуссии стали как непосредственные участники литературного процесса, создатели художественных произведений, так и ученые-филологи, разрабатывающие проблемы гендерного литературоведения, размышляющие над особенностями и спецификой женского творчества в теоретическом аспекте.
А. А. Альчук: В культуре уже так много сделано, что для того, чтобы продвинуться хоть немного вперед, необходимо учитывать традицию. Если обратиться к творчеству Ры Никоновой и Сергею Сегею, то сразу становится понятно, как хорошо они знакомы с традицией футуризма и зауми, творчеством В.Хлебникова и А.Крученых, опиравшихся на самые архаические пласты русского языка. Я полагаю, что, в сущности, новаторство - это попытка воссоздания оснований, некого праязыка, неподвластного изменчивой моде. Поэтому при работе со структурными уровнями языка возникает не просто проблема пола автора, а вообще проблема авторства, т.к. я убеждена, что мы являемся всего лишь трансляторами того, что в языке изначально уже заложено.
Н.М. Габриэлян: На мой взгляд, следует выделять новаторство тематическое, образное, языковое (стилистическое). И на всех уровнях мы можем говорить о "женском". По крайней мере, в современной женской прозе на уровне тематическом, безусловно, имеется новаторство: писательницы привнесли в литературу телесный опыт женщины, в частности, проблемы, связанные с репродуктивным опытом: беременность, роды, аборты - то, что практически не затрагивалось писательницами в советское время. Если же говорить об образном уровне, то новая женская проза очень активно занялась деконструкцией традиционных мужских и женских образов. Однако на уровне стилистики дело обстоит сложнее. Здесь многое зависит от подхода. Существуют две концепции в осмыслении проблемы пола: сторонники эгалитарной концепции утверждают, что между полами нет никаких различий; сторонники же различий утверждают, что мужчина и женщина психологически и ментально различны. Думается, поэтому в настоящий момент мы можем говорить только о символическом мужском и женском. В этом случае мужской символьный ряд предстает как ряд определенностей, а женский символьный ряд как ряд неопределенностей. И тут мы сталкиваемся с проблемой, когда черты женского письма обнаруживаются в произведениях авторов-мужчин (Кафка, Джойс, Пруст). Литературоведы пока не располагают инструментарием для обнаружения связи между биологическим и символическим полом в творчестве. Мне ближе позиция отличий. Я предполагаю, что женщина обладает опытом, недоступным мужчине: опытом симбиотического существования, который она проживает в беременности. Это опыт сосуществования "я" и "не я", когда граница между матерью и ребенком недифференцирована. Это, несомненно, должно влиять на творчество. Так, в поэзии Марии Шкапской, посвященной женскому телесному опыту, мир предстает как огромное взаимное перетекание. И в ее стихах символическая женственность явно укоренена в биологической.
Многие феминистки утверждают, что вся культура мужская. С этим трудно согласиться, т.к. песни, сказы, погребальные плачи, заплачки, заговоры создавались, в основном, женщинами. Таким образом, инструментарий, мелос поэзии, ритм, рифма во многом наработаны женщинами. То же самое можно сказать и о музыкальном творчестве, в основании которого лежит народная музыка, предшествовавшая появлению композитора-автора. Поэтому вряд ли правомерно думать, что весь "творческий инструментарий" создан мужчинами, а женщины его лишь робко осваивают.
М.В.Михайлова: Хотелось бы поддержать мысль Габриэлян о различиях "мужской" и "женской" прозы. Они особенно ярко прочитываются в психологической прозе, в которой можно обнаружить определенное новаторство уже в литературе Серебряного века. Творчество писательниц Л.Д.Зиновьевой-Аннибал, Анны Мар, Н.Петровской характеризуется прорывом в женское подсознание. Особый интерес представляют попытки Зиновьевой-Аннибал в сборнике рассказов "Трагический зверинец" создания и описания психологии девочки со свойственным ей специфическим по отношению к взрослым или мальчикам-ровестникам потенциалом мимикрии, оборотничества, маскарадности, которые подчас заменяют развитие, осознание, согласие, определяют протест. Ведь девочка изначально вовлечена в круг женских тем, женского языка. Она окружена особой навязчивой заботой с материнской стороны и ощущает отчужденность отца. Девочка обладает особым, очень интимным отношением к миру сказки, мифа, книги, сна, фантазии, к миру животных и собственного "женского" тела. Следует также помнить о способноститворческих людей к мимикрии, когда воспроизводятся, стилизуются черты другого пола. В этом плане особый интерес представляют стилизации "женских дневников" в творчестве Брюсова, созданные им образцы женской лирики ("Стихи Нелли"). Перед литературоведом встает интереснейшая задача: установить, просвечивает ли мужская психология автора в изображении женского телесного и психологического опыта, какая визуальная картина возникает в итоге.
В.В. Аристов: Действительно, репрезентацию "женского" можно найти как у Шкапской, так и у Габриэль Мистраль, у многих современных поэтесс. Но хотелось бы выделить другой уровень "собственно женского". Так, в стихах Е.Мнацакановой присутствуют абстрактные музыкальные структуры, потому что все ее произведения по сути песни, плачи, отголоски высокого и отдаленного хора. Ее "Великое тихое море" - это колыбельная песня матери, причем мать и дочь странным образом поменялись местами.
Л.Г. Вязмитинова: В качестве "знаковых" фигур женской поэзии я хотела бы выделить Марию Степанову, Нину Искренко, Елену Кацубу. Они все интереснейшим образом взаимодействует с праосновами языка.
Н.В.Байтов: Говорить о новаторстве нужно в связи с глубочайшим кризисом логоцентризма, который сейчас переживается культурой. Этот кризис давно и глубоко развился в философии и естественных науках, в меньшей степени он отражен в литературе. В том, что мы имели до сих пор, был силен статус истины, которая имела фаллическое подобие и была пафосно напряжена. Женские инновационные практики помогли бы нам из этого кризиса выйти. В литературе я вижу альтернативу в создании игровых объектов. Роль женщин в силу их созидательных возможностей очень важна в декоративном искусстве, где объект искусства создается для украшения жизни.
М.А.Ордынская: И все же женщины творят на фундаменте, заложенном мужчинами, и их взаимоотношения с миром - мужские. Вербализация - вообще мужской, а не женский тип общения с миром. На сегодняшний день вся литература - мужская. Женские практики утеряны. А поскольку женское - это пассивное, то и писать из пассивного состояния невозможно.
Е.А.Кайдалова: Действительно, мужчина строит миры, а женщина с той или иной степенью талантливости пытается увести читателя в некий мир, существующий вокруг нее. И у женщины нет материала, чтобы построить новый мир.
Д.В.Кузьмин: Я не знаю, что возникло раньше, полноценная репрезентация женского или мужского в культуре? Мужская литература, т.е. литература созданная мужчинами, отказывается от традиционного концепта мужественности. Это особенно заметно на примере лирической поэзии. Традиционный образ мужчины как человека преодолевающего, лидирующего перестает осознаваться и репрезентироваться лирическим субъектом. Текст, созданный мужчиной, может себе позволить сегодня предъявить слабость, потерю ориентиров. Традиционный концепт мужественности подвергается более глубокой ревизии, чем концепт женственности. В этом смысле можно говорить о феминистском характере письма мужчин. Ревизия концепта мужественности и женственности снимает вопрос о половой принадлежности автора. В отечественной гей-культуре (например, у Евгения Харитонова) наиболее полно представлена проблематика ревизии концепта мужественности.
Т.Г.Михайловская: На каком уровне возникает новаторство? Для своего времени (1973) текст Ры Никоновой "По тебе плакала", может быть, и был новаторским - здесь появились новые лексические ходы, но по образной системе и тематике он оставался совершенно традиционным. Но это традиционное содержание она перевела тогда же в таблицу. Это новаторство, потому что со времен Чичерина этим никто не занимался. Женское новаторство работает не на уровне содержательного и понятийного, а на уровне вербального, на уровне оформления, структуры. Изначально оно очень архаично. Новаторство ставит вопрос "как", а не "что". А вообще интересно осмыслить принципы работы творческих, "мужско-женских" пар (Никонова-Сигей, Кацуба-Кедров, Миркина-Померанец).
А.Е. Килимник: В доказательство реализации женского творческого потенциала можно привести факт грандиозного взрыва женской режиссуры на фоне общего кризиса режиссуры. О вкладе женщин в живопись свидетельствует выставка "Амазонки авангарда", на которой можно было увидеть абсолютно новаторские произведения О.Розановой, Н.Гончаровой, А.Экстер, Л.Поповой, В.Степановой, Н.Удальцовой. Женщины внесли колоссальный вклад и в русскую музыкальную культуру: Наталья Сац, создавшая единственный в мире детский музыкальный театр с постоянно действующей труппой, Мария Юдина, пианист и философ в одном лице, сестры Гнесины. В. Вульф не случайно стала первой в Западной Европе рефлектировать на тему значения русской литературы в обновление романной формы. Женской душой она почувствовала антилогоцентрические тенденции в русской литературе. Женственность русской души, уважение к женской свободе, терпимость к женскому началу помогли появиться феномену женского дневника ("Дневник" Марии Башкирцевой).
Т.А.Ровенская: Исследуя женскую прозу конца 1980- начала 90-х гг., ее проблематику, менталитет, идентификацию (это тема моей кандидатской диссертации, которую я защитила на филологическом факультете МГУ в 2001 г.), я обратила внимание на реакцию литературной критики на женскую литературу. Наиболее частый аргумент - тот, что женщины-писательницы покушаются на самое святое - материнство. Осмысление телесного опыта женщины, рассмотрение положения женщины в социальном пространстве, например, то, что происходит в абортариях, вызвало негодование. Возмущались тем, что женщины об этом заговорили и заговорили жестко. Получается, что тема войны достойна художественного воплощения, но писать о том, как жизнь зачинается, вынашивается (т.е. о женской репродуктивности) - это нечто частное, "половое", "женское", находящееся на периферии человеческого опыта. Равноправие в литературе достигнуто на очень узкой площади, все, что находится глубже, - отнюдь не равноправно. В диссертации я анализировала прозу писательниц, пытающихся отойти от отцовского языка и найти женскую идентичность, которая не была бы зависима, от мужчины, "опосредованна" его опытом. Я обратила внимание, что наиболее частотные слова в женской прозе - это "страх" и "стыд".
Н.М.Габриэлян: По-моему, истинное новаторство происходит не на уровне формотворчества, где можно продвигаться на миллиметры, оно осуществляется на уровне психики, где человек может прорываться на километры в глубину. И это потребует движения не от формального новаторства к психологическому, а, наоборот, от психологических глубин - к формальным находкам. Человек идет в собственную глубину, и если там есть пол, это обязательно проявится. Но надо помнить, что там есть много и "внеполового".
Е.О.Воробьева: Женское - есть хтоническое, связанное с рождением и смертью, а, следовательно, внеэстетическое. В области эстетики надо ставить не проблему равноправия, а проблему расширения границ эстетического. Но когда мужчина начинает заниматься расширением границ, возникает барковщин, скандал. А привнесение нового в культуру не связано со скандалом. Когда женщина манифестирует только себя, она не может войти в культурное поле. Но вот Елене Гуро в рамках авангарда, апеллируя к архаическим глубинам, удалось создать органическую поэтику.