Сестры милосердия^*

Нина Михайловна Ковалева

Из донесения профессора Медико-хирургической академии Пирогова из Севастополя: „Нельзя было не дивиться их усердию, истинно стоическому самоотвержению. Малейшее желание страждущих, даже капризы их, исполнялись самым совестливым образом... Из тридцати пяти сестер первой группы две умерли, а четырнадцать лежат больные". Это написано о самых первых, о тех, кто около ста пятидесяти лет тому назад начинал краснокрестное движение. О сестрах милосердия Крымской войны 1853-1856 годов.

Ситуация для нашей армии складывалась тогда довольно сложная. Из-за удаленности от центра трудности испытывали прежде всего военные медики: сказывалась острая нехватка медикаментов и обученных помощников. Создавшееся положение решила исправить великая княгиня Елена Павловна. Она обратилась к женщинам России и призвала их, представительниц всех сословий, на службу Отечеству. Ее усилиями в это время была учреждена Крестовоздвиженская община сестер милосердия; их предназначение состояло в уходе за ранеными и больными воинами. Прежде чем приступить к своим обязанностям, откликнувшимся на призыв предстояло еще пройти определенный курс подготовки. Дворянки и мещанки, молодые и умудренные опытом прожитого проходили обучение сестринскому делу в клиниках и больницах. После успешной сдачи экзаменов их приводили к присяге. Ну а потом - в путь.

Путь этот был долог, утомителен и опасен для изнеженных горожанок. От Петербурга до Москвы по железной дороге. От Москвы до Тулы и далее: Орел, Курск - на лошадях в тарантасах, которые, случалось, опрокидывались во время движения. В дороге сестры часто получали серьезные травмы. Затем лошадей заменяли волы. А при выезде из Перекопа сестры восседали уже на верблюдах. И так до самого Симферополя. О прибытии на очередную станцию вспоминает Александра Прунская: „Войдя в саклю, некоторые сестры, в грязных сапогах, все перепачканные грязью, как были в дороге, легли на пол, а я, будучи уже больна лихорадкою, не могла лечь на сырую землю и потому устроилась на скамейке".

Вслед за первой группой сестер Крестовоздвиженской общины в Крым отправилась вторая, которая, добравшись до Симферополя, застала предыдущую практически всю в тифозной горячке. Но сестер милосердия ждали там, где шли бои. Поэтому предписание от Николая Ивановича Пирогова - тем, кто в состоянии, тотчас отправляться в Севастополь - было выполнено сразу же по получении.

А там бомбы и снаряды, которые не разбирают, где солдатские окопы, а где лазарет. Однако „слабый пол" не дрогнул. Барышни и дамы не только не прятались в минуты опасности, но часто сами проявляли инициативу, спасая раненых. В одном из донесений статский советник Мансуров докладывал о героическом поступке сестры Бакуниной. Во время обстрела в госпитале возникла паника, но сестра отказалась покинуть палаты, пока там останется хоть один больной. Донесение завершалось фразой: „К счастью, сдержала слово и осталась жива". Сестра Линская просила, как милости, позволить ей остаться с ранеными, если не будет возможности их вывезти: Николаевскую батарею, где находился их бастион, могли вот-вот взорвать.

В ту военную кампанию Крестовоздвиженская община направила в район боевых действий сто шестьдесят одну сестру, из них умерло от ран и болезней или же погибло - одиннадцать.

Долго и непросто шли народы к осознанию себя цивилизованными. Трудно давалось такое чувство, как милосердие к врагу. Уже с конца XVI века отмечались случаи, когда условия содержания больных и раненых во время войн определялись особыми соглашениями, в которые враждующие стороны вносили соответствующие статьи. Но это были разовые акты, заключенные между конкретными государствами. Только Великая французская революция в законодательном порядке ввела принцип, по которому больные и раненые воины, захваченные в плен, должны были получать в госпиталях республики такой же уход, что и французские солдаты.

Во второй половине ХIХ века войны не становились милосерднее, напротив, изощренная технология убийства и калечения себе подобных набирала обороты. Крымская война и ее первые сестры милосердия показали всему миру, сколь актуально именно женское участие в положении раненых. Женские по-особому нежные руки причиняли меньше страданий, женское чуткое сердце угадывало малейшее пожелание солдат, ставших вдруг совершенно беспомощными. На эти преимущества сестер милосердия (и в окопах, и в госпиталях, и позднее в поездах), по сравнению с дюжими санитарами, многие очевидцы обращали внимание в официальных докладах и личных воспоминаниях. Тот же знаменитый Пирогов писал о первых сестрах Крымской войны: „... горжусь тем, что руководил их благословенной деятельностью".

Однако общественное мнение оказалось еще не готовым к такому повороту событий, обозначивших новые аспекты в женском вопросе. „Мысль отправить женщин на театр военных действий была принята в тогдашнем русском обществе с недоверием", - констатировал историк полвека спустя, а далее заключал: „Но ... голоса скептиков и сомневающихся должны были умолкнуть".

В стане противника России в той войне, англичан, происходили аналогичные события, только носившие сугубо частный характер. В английских лазаретах, где смертность достигала 60%, ситуация складывалась просто катастрофическая. Тогда на помощь английским солдатам пришла Флоренс Найтингел с тридцатью семью сподвижницами, прибывшими в Крым из далекого Лондона. Имя этой женщины, собственными усилиями создавшей отряд сестер милосердия, стало символом сестринского движения. Ее именем названа медаль, которой с 1912 года награждают особо отличившихся сестер милосердия по всему миру.

В современных публикациях по истории благотворительности тема сестер милосердия встречается очень редко. Однако краснокрестное движение и его основные функционеры наиболее непосредственно, напрямую связаны именно с этим социальным явлением. Они действуют согласно одним и тем же принципам. Благотворительность не может ограничиваться рамками понятия помощи „своему". Благотворительность подразумевает помощь любому, ограничивается ее оказание лишь по признаку актуальности. Сострадание не различает своего солдата и вражеского, если они одинаково беспомощны. Значит, в суровых условиях войны высшее проявление сострадания должно носить характер „Inter arma caritas" (милосердие между армиями - лат.). А это и есть девиз Красного Креста - организации, к образованию которой мир подтолкнула именно Крымская война и стихийно возникшие отряды сестер милосердия.

В 1864 году шестнадцать государств Европы и Америки подписали Женевскую конвенцию: отныне каждый, кто отмечен повязкой с красным крестом, должен был „спасать и охранять всех, чья кровь оросила поле чести, - не различая ни друзей, ни врагов". Так возник международный союз, эмблемой которого стал „Красный крест на белом фоне". Как следствие, повсеместно стали создаваться национальные общества Красного Креста. Инициатива их организации и форма высшего руководства в них соответствовали традициям каждой конкретной страны. Но то, что было общей чертой новых образований - это непосредственное подчинение их военным министрам.

Для России подобные социальные институты были не в новинку. У нас к тому времени уже более полувека действовал особый комитет для оказания помощи раненым, учрежденный Александром I. Инициаторами создания новой организации в России в контексте Женевской конвенции стали близкие к императорскому двору дамы: фрейлина Саблина и баронесса Фредерикс. Только что возникшее Общество попечения о раненых и больных воинах (первоначальное название Российского Общества Красного Креста, сокращенно РОКК) было принято под высокое покровительство императрицы.

Несмотря на то, что сестры милосердия получали некоторое вознаграждение за работу (вряд ли оно может идти хоть в какое-то сравнение с опасностью, которой они себя подвергали), тем не менее уже в программных документах Общества попечения указывалось на явный приоритет благотворительных аспектов в его работе, а именно, предписывалось „искать своих деятелей прежде всего не по найму, но по призванию и из лиц, готовых на самоотвержение не по какому-либо минутному увлечению, но по глубокому сознанию нравственного долга, и способных на всевозможные лишения".

Будущее Красного Креста было определено надолго вперед: присутствие сестер милосердия на полях сражений становилось обычным явлением. Более того, и в мирное время находилась для них работа. В их поле зрения попадали стихийные бедствия - пожары, голод, эпидемии, наводнения, засухи, землетрясения.

Работы было много, много требовалось и умелых женских рук. Готовить сестер милосердия стали различные организации и, в первую очередь, так называемые сестринские общины. Это были светские по духу и благотворительные по сути объединения. Одно из правил внутреннего распорядка в такой общине гласило: „Вы перестанете быть сестрами, если даже во время болезни потребуете себе чего-нибудь изысканного".

В создании массового института светских общин ведущую роль играла Россия, тогда как в государствах Западной Европы преимущество было за религиозными общинами. Основное отличие уставов последних, по крайней мере в России, заключалось в приоритете духовного состояния, а не профессиональных навыков; причем „специальное приготовление сестер милосердия" не было единственной целью общин, находящихся в ведении Святейшего Синода, и даже далеко не первой в их уставном перечне. Светские же общины как бы и возникли с одной целью - лишь для обучения медицинского сестринского персонала, подготовки его для работы в условиях войны. Поэтому светские общины в России - „это не те закрытые общежития, которые выработались на Западе, где девушки отказываются от света, посвящая себя делу милосердия. У нас поступление в общины Красного Креста не налагает никакого обета, не закрывает возможность жить мирской жизнью. Строгая дисциплина, строгое исполнение обязанностей, заботливое отношение к больному - таковы единственные требования, предъявляемые к сестре милосердия", - подытоживает в 1914 году историк краснокрестного движения.

Если попытаться провести аналогии с современностью, то по уровню специальных знаний и навыков сестру милосердия светской общины следовало бы поместить, скорее всего, между сиделкой и медицинской сестрой. Следующей ступенью в иерархии медицинского персонала были так называемые сестры-фельдшерицы, которых тоже готовил РОКК. Первое Училище для лекарских помощниц и фельдшериц было основано в 1879 году Петербургским Дамским лазаретным комитетом. Именно оно и положило начало женским медицинским курсам. В этом училище обучение продолжалось четыре года, а слушательницам преподавали уже вполне научные дисциплины: физику, химию органическую и неорганическую, анатомию, гистологию, эмбриологию, токсикологию, общую патологию, латинский язык и т. п.

Для проведения практических занятий с сестрами милосердия общины имели свои больницы, амбулатории и аптеки. В мирное время все эти учреждения оказывали квалифицированную помощь населению, а в военное, согласно параграфу 131 устава РОКК, вместе с „наличным и изъявившим на то согласие запасным персоналом" поступают в распоряжение Главного Управления Красного Креста. Затем, исходя из создавшегося положения, община приступала к подготовке новых сестер в ускоренном режиме. Учитывая столь серьезное предназначение будущих выпускниц, правила приема в светские общины были достаточно жесткими. Желающие поступить туда в возрасте от 18 до 40 лет должны были представить необходимые документы: метрическое свидетельство, вид на жительство, свидетельство об образовании; а несовершеннолетним также полагалось заручиться разрешением родителей.

Самой ранней по времени основания общиной сестер милосердия в России стала Свято-Троицкая, учрежденная в 1844 году по инициативе великой княгини Александры Николаевны в Санкт-Петербурге. Здесь же через пятнадцать лет великая княгиня Александра Петровна основала Покровскую общину. Уже в пореформенное время Московский Дамский комитет усилил общественный характер этого явления, „приняв на свое иждивение в четырех монастырях Москвы сестер милосердия, которым для приучения к своим обязанностям дозволено было постоянное дежурство в чернорабочей и тюремной больницах". Вскоре москвичек поддержал Петербургский Дамский комитет, открыв в 1870 году общину Св. Георгия. Примерно в то же время родилась община с сугубо мирным названием „Утоли моя печали", что никак не меняло ее „воинского" предназначения. Создавалась община не в одночасье, а долго, целенаправленно, подчиняясь естественному ходу событий и упорству своей основательницы - вдовы коллежского советника княгини Шаховской. Она начала с того, что сама в качестве сестры милосердия ухаживала за больными и помогала при хирургических операциях в московской Полицейской больнице. Через десять с небольшим лет такой деятельности решила основать общину под названием „Утоли моя печали". С этой целью она купила в Лефортово участок земли; находившиеся там фабричные здания перестроила и оборудовала под лечебницу. Согласно утвержденному уставу, община была причислена к Обществу попечения о раненых и больных воинах (впоследствии РОКК). В 1877 году во время войны на Балканах княгиня Шаховская передала здания общинной больницы под городской госпиталь^**, а сама в скором времени уехала на Дунай в действующую армию. Туда же, в так называемый Ясско-Кишиневский округ, направились графиня Толстая (вдова Алексея Толстого) и баронесса Вревская. Обе почти сразу заболели сыпным тифом, а „баронесса Ю. П. Вревская поплатилась жизнью за свой истинно христианский подвиг", - как сообщалось в отчете Красного Креста. Опять, как и четверть века назад, русскому солдату помогали и титулованные дамы, и те, чьи негромкие имена не оставили следа в документах прошлого.

Для воссоздания истинной картины женского участия в судьбах Родины представляется чрезвычайно важным и естественным обращение к свидетельствам непосредственных участников событий, доносящих до нас отношение к происходящему и, следовательно, моральные ценности, характерные для того времени. Сегодня публикации на историческую тему пестрят восторженными сентенциями, часто мало или совсем не мотивированными, продиктованными лишь авторскими симпатиями. Возникает некое смещение акцентов, а то и просто преподносятся нелепости. Мыслящая публика чутко реагирует на подобный перекос и не всегда доверяет авторской трактовке. Поэтому - слово известному деятелю движения по фамилии Абаза, представлявшему Красный Крест России на Балканах в 1877-1878 годах: „Кроме общинских сестер, в отрядах находилось несколько представительниц высшего общества, которые присоединились на время войны. Несмотря на непривычку к непрерывному и тяжелому физическому труду, они не пользовались своим привилегированным положением, но, напротив, всегда старались брать на свою долю самую трудную и самую неприятную работу... Не было тех обязанностей по уходу за ранеными и больными, от которых отказались бы сестры. Никогда не сознаваясь в усталости, эти самоотверженные труженицы работали без отдыха по целым суткам, превозмогая все - и непривлекательную сторону работы, и природное отвращение, чуть не падая в обморок от вредного и нестерпимого запаха, который им нередко приходилось переносить во время перевязок и ухода за пребывавшими в ужасном виде пленными турками".

В Русско-Японскую войну с наступлением военных действий на Дальний Восток отправились и опытные сестры, и только что сдавшие экзамены выпускницы. Первыми были сформированы санитарные отряды Александринской, Иверской, Евгеньевской общин. Менялась география, но не менялась обстановка. Сестра милосердия Евгеньевской общины княжна Оболенская скончалась от воспаления легких в Мукдене. Не досчиталась сестер Мариинская община, потому что они оставались с ранеными до самого конца эвакуации из Порт-Артура. В Мукдене персонал госпиталей Красного Креста остался с ранеными и после занятия его японцами.

Во время кампании 1904-1905 годов эффективная работа Красного Креста не могла строиться исключительно на энтузиазме. Потребовались очень большие средства, причем в короткий срок. Положение осложнялось непопулярностью в обществе этой войны. Руководство страны вынуждено было вмешаться. По уставу РОККа, его финансирование осуществлялось из трех источников. Во-первых, налоги на транспортные услуги „выше определенного уровня комфортности" и на получение иностранного паспорта. Иными словами, платил тот, кто мог путешествовать не отказывая себе ни в чем. В военное время проводились общегосударственные кампании по сбору средств. И третий источник - это различного рода пожертвования. Государство могло повлиять только на первую статью дохода, что оно и сделало. В феврале 1905 года последовал именной высочайший указ Правительствующему Сенату. В нем особо подчеркивалось, что деятельность Красного Креста „приняла размеры, доселе не имевшие места; в соответствии с этим значительно возросли и расходы Общества". Во избежание расходования средств казначейства предписывалось увеличить финансирование РОККа за счет дополнительного повышения сбора с заграничных паспортов.

В мирное для России время русские сестры милосердия работали в других горячих точках. Вспыхнул конфликт на Балканах и в Греции, и в 1913 году в Белград была направлена община Св. Евгении, а в Грецию - Крестовоздвиженская. Не всегда работа сестринских групп укладывалась в четкие рамки скрупулезно расписанных положений. Нередко приходилось поступать по обстановке. Так, в городе Скопье отряд Российского Общества Красного Креста вынужден был ввести своеобразное новшество - открыть при больнице отделение для женщин-мусульманок, к которым имели доступ только сестры милосердия и врач. Ситуация почти столетней давности, но уж очень напоминает недавние сюжеты о российском госпитале в Афганистане. Те же проблемы и те же решения.

Через год разразилась Первая мировая война, и снова женщины оказались на передовой, не разбирая сословных различий. Сестры милосердия, прошедшие подготовку в Старо-Екатерининской больнице Москвы, отбыли в действующую армию. Дочь товарища морского министра работала в Николаевском морском госпитале в Петрограде, а дочь председателя Совета министров оправилась на фронт сестрой милосердия. В этом же звании состояла Александра Львовна Толстая. В первые месяцы войны на театр военных действий отбыл писатель Куприн со своей супругой - сестрой милосердия. Очень скоро стали приходить сообщения о героическом поведении сестер на фронте. Уже на третий месяц войны Елизавета Александровна Гиренкова была награждена орденом Св. Георгия I степени „за выдающуюся храбрость, проявленную под огнем неприятеля при оказании помощи раненым". Баронесса Евгения Петровна Толль к концу второго года войны была трижды ранена, награждена крестом Св. Георгия IV степени и представлена к третьей и второй степеням.

Но далеко не всегда судьба благоволила тем, кто, почти не задумываясь, бросал ей вызов. Во время боя, исполняя свой долг, получила ранение и скончалась Ольга Шишмарева, сестра Елисаветинской общины. Девятнадцатилетняя Вера Семенова была убита осколком бомбы, брошенной с вражеского аэроплана. При варварском потоплении в Черном море госпитального судна погибла сестра милосердия баронесса Арпс-Гофен (урожденная Романенко). Да, подобные деяния квалифицировались как варварство, поскольку уже пятьдесят лет как действовала международная Женевская конвенция, гласившая, что весь санитарный персонал и все перевязочные и прочие средства должны считаться нейтральными. Однако правила цивилизованного ведения войны (если такие вообще возможны) приживались медленно. А потому сестры милосердия не могли рассчитывать на послабления во фронтовой обстановке.

Почти девочка, восемнадцатилетняя Любовь Васильева была убита во время боя на Австрийском фронте. Дочь генерал-майора Панаева умерла на передовых позициях Прусского фронта. На служебном посту в санитарном поезде умерла удивительная женщина графиня Екатерина Николаевна Игнатьева, сестра министра народного просвещения. В качестве сестры милосердия она участвовала, как об этом писали, „почти во всех войнах последних лет и имела все боевые отличия до первых степеней включительно".

Героем, но посмертно, стала знаменитая Римма Иванова, о которой писали все газеты того времени. На ее родине в городе Ставрополе решили даже установить памятник и издать биографию сестры милосердия, которая не растерялась и подняла в атаку полк, заменив собой убитых офицеров. Так ярко вспыхнуть, прежде чем погаснуть, довелось не всем. Скончалась от будничного заражения крови, полученного при перевязке гнойной раны, сестра милосердия Антонова; ей не исполнилось и тридцати. Будучи матерью двоих детей, она работала при лазарете городской больницы Саратова. Тоже в больнице, но пермской, умерла от тифа, заразившись от пленных турок, бывшая учительница двадцатидвухлетняя Зинаида Баранова. Стремясь на фронт, она „окончила курсы сестер милосердия и с нетерпением ждала распоряжения на театр военных действий". Женское милосердие попало под перекрестный огонь. Его косили не только пули и снаряды, но и сыпняк, этот бич солдатских окопов.

Имена и факты сами собой выстроились в скорбную и, тем не менее, славную повесть женского героизма самоотвержения. Добавить к этому нечего, да и нет в этом надобности.

Что же касается роли сестринского движения в контексте проблемы женского равноправия, то образ сестры милосердия представляется наиболее характерным примером истинной эмансипации, который, к великому сожалению, не потерял своей актуальности до сих пор.