Представляем автора: Нина Михайловна Ковалева - постоянная ведущая рубрики "Женщины в русской благотворительности" (материалы в №1,2/2001 журнала "Женщина Плюс..."). По образованию инженер-химик. Во время перестройки, по не зависящим от автора причинам, появилось достаточное количество свободного от работы времени, которое было использовано в новом виде деятельности. Восстановление родословной семьи (муж - москвич в седьмом поколении) вывело на тему благотворительности, так как предки по мужу, братья Солодовниковы и их племянник и духовный наследник Иван Григорьевич Простяков, глубоко почитаемые в московской купеческой среде, внесли большой вклад в "дело милосердия". Эта тема захватила настолько, что основным профессиональным интересом автора стала история российской благотворительности.

С 1994 года Нина Ковалева публикуется в СМИ. "Архивный (и как кажется на первый взгляд, во многом архаичный) материал стал незаменимым подспорьем при написании закона о благотворительности, над которым я работала, будучи помощником депутата Московской городской думы. Правда, более перспективным для возрождения традиций в этой сфере мне показалось иное направление работы - проведение многосторонних встреч на базе пансионата для престарелых москвичей на Большой Ордынке. Пресса, власть, бизнес и подопечные пансионата вели обстоятельный и очень конкретный разговор к пользе всех участников возрождавшегося дела благотворительности".

В планах редакции журнала и Нины Ковалевой продолжение рубрики - мы надеемся, что вы, наши читатели, откроете для себя новые, незаслуженно забытые имена в истории российской благотворительности.

ТАЛАНТ МИЛОСЕРДИЯ

Нина Ковалева

Любые новые веяния имеют шанс прижиться в конкретной социальной среде лишь при определенных условиях. И хотим мы того или нет, но эти новшества, касается ли это моды на одежду или привлечения внимания к новым актуальным социальным проблемам (которые, как правило, "хорошо забытые старые"), должны опираться на исторические традиции общества. Причем своеобразным мощным стимулятором роста и укоренения побегов новизны послужит осознание обществом такой преемственности, когда каждый воспримет новое как свое, родное. В этом случае новое сыграет роль некоего объединяющего начала.

Пока, надо признать, с явлением, именуемым благотворительностью, подобного не происходит. Вероятно, потому, что внедрение "новых" для России форм помощи нуждающимся сопровождается - то ли по незнанию, то ли по неумению - исключительно зарубежной упаковкой. А результат - холодность общественности к начинаниям такого рода, а в иных кругах и отторжение.

Тому есть яркий пример - так называемая "австрийская деревня", широко разрекламированная несколько лет тому назад как новейшее слово в обустройстве детей-сирот. Небольшие домики, объединенные общей территорией и общими хозяйственными постройками; в каждом из них небольшая группа детей на попечении "мамы"-воспитательницы - так в конце ХХ века Россия приобщилась к последним достижениям социальной педагогики - сиротам нужна семья, пусть и искусственная.

Но оказывается, что в начале ХХ века в городе Серпухове все это уже было. В своем имении Александра Ивановна Коншина устроила аналогичное заведение - приют для воспитания и образования детей. Концепция его была такова - призрение детей должно проводиться с возможным приближением к условиям жизни в семье.

Приобретенный Александрой Ивановной опыт в организации приюта нашел достойное продолжение в заботах ее душеприказчиков, которые по завещанию должны были на отведенный для этого капитал в один миллион рублей перестроить имение, приспособив его под детские нужды. Предстояло выстроить те самые небольшие домики, о которых уже говорилось: в каждом из них должна была жить вместе с воспитательницей группа детей обоего пола и разных возрастов, образующая как бы отдельную семью. Кроме того, каждому домику полагалась прислуга для приготовления пищи, которая жила здесь же. Отдельно размещались конюшня, свинарник, птичник. Участок отводимого владения площадью в пятьдесят девять десятин с заливным лугом давал простор для сельскохозяйственных работ.

Барский дом с оранжереей еще при жизни Александры Ивановны перестраивался с тем расчетом, чтобы в наиболее парадных помещениях проводить торжественные собрания и литературные вечера. Освещение было электрическое, а электростанцию устроили на базе ремесленных классов собственного профессионально-технического училища. Полностью проект приюта был реализован уже после смерти Коншиной.

Однако и это еще не все, чем поражает Коншинское наследие. Есть в нем так называемый Дом матери и ребенка, который сегодня, в ХХI веке воспринимается как некая социальная фантастика. Назначение этого учреждения состояло в том, чтобы помочь нуждающимся женщинам в самый трудный момент их жизни - при рождении ребенка. За один - два месяца до родов они могли прийти в отделение для беременных Дома матери и ребенка и находились там на полном содержании не только сами, но и их дети до восьми лет. Для этого при Доме имелись ясли и детский сад. Помогая посильной работой по хозяйству, женщины до родов постоянно были под наблюдением фельдшериц.

После родов мать с младенцем могла при желании оставаться на попечении медиков еще два месяца. В это время ее учили правильному уходу за ребенком, который помещался отдельно, что было дорогостоящим новшеством. К окончанию срока пребывания в Доме "...попечительский совет должен был вникнуть в условия жизни женщины и по возможности оказать ей помощь по выходе из Дома". Младенцы-сироты, оставшиеся без матерей, также поступали под покровительство Попечительского совета.

Четко расписанные суммы, отводимые Александрой Ивановной Коншиной на благотворительные проекты, лишний раз подтверждают серьезность ее намерений и в некотором роде профессиональный подход. Просчитывалось все - и срок пребывания подопечных в заведении, и необходимая медицинская база конкретного учреждения, и сопутствующая инфраструктура. Капитал, предназначенный для Дома матери и ребенка, составил восемьсот тысяч рублей.

Большие, даже можно сказать, огромные средства Александра Ивановна Коншина направляла на поддержку самых обездоленных. Женщины и дети уязвимы в любом обществе, и жертвовательница Коншина не забывала этого. Однако, откликаясь на требования военного времени, преобладающую долю средств она отдала раненым и искалеченным солдатам, не уставая каждый раз оговаривать - воинам нижних чинов.

В начале Первой мировой войны именем той же Александры Ивановны Коншиной был по сути брошен вызов благотворительности не только конца ХХ века, но и более далекому будущему. Созданный ею и усовершенствованный душеприказчиками после ее смерти Дом призрения для неизлечимо больных воинов значительно превосходит по многим параметрам аналогичные современные учреждения.

Да, в России существовала такая форма помощи людям, обреченным до конца дней своих нуждаться в постороннем уходе. Только называлась она не модным ныне словом "хоспис", а попроще - богаделенный дом, или дом призрения (и, Боже сохрани, путать с презрением). Поскольку пациентам подобных заведений требовалась медицинская помощь, богадельни нередко имели соответствующий медицинский персонал, оборудование и врачей. Последние выбирались по конкурсу и были известными специалистами.

Но дар Александры Ивановны воинам нижних чинов был действительно уникален. Несколько трехэтажных кирпичных корпусов, оборудованных лифтами для транспортировки больных прямо на кроватях, а также подъемниками для подачи пищи на этажи. На территории разбиты скверы; служебные помещения сконцентрированы на отдельно расположенном хозяйственном дворе.

Медицинское обслуживание особых подопечных обеспечивала больница с двумя отделениями: хирургическим и терапевтическим. В больничном здании помимо прочего были предусмотрены гимнастический зал и кабинеты различного профиля: рентгеновский, механо-терапевтический (по терминологии того времени), электро-, свето- и водолечения. Целям психологической разгрузки и социальной адаптации служили мастерские, расположенные в цокольных этажах: столярная, плотницкая, переплетная и сапожная. Что и говорить, достойное убежище для жестоко изуродованных войной защитников Отечества. Средства жертвовательницей отводились для этого по тем временам немалые - один миллион двести тысяч рублей.

Кроме того, Александра Ивановна предусмотрела в завещании двести тысяч рублей на устройство дополнительного отделения в городской лечебнице на Канатчиковой даче, так как к тому времени Алексеевская психиатрическая больница была уже переполнена поступавшими с фронта солдатами, впервые столкнувшихся с ужасами, ознаменовавшими приход новой эры, эры "цивилизованных государств".

Не все ее пожертвования были столь велики, как те, о которых уже говорилось. Тем не менее даже одного из таких "некрупных" хватило бы, чтобы получить благодарность современников и остаться в памяти потомков. Так, скромным (по масштабам Коншиной) делом можно назвать убежище для раненых, закладка которого состоялась 14 июля 1915 года в Москве в Большом Ново-Песковском переулке. Сооружалось убежище Первым Пресненским попечительством о бедных на пожертвованные А. И.Коншиной сто пятьдесят тысяч рублей. Предстояло построить кирпичное трехэтажное здание, оборудовать в нем тридцать квартир в две комнаты каждая для увечных воинов и их семейств. Здесь же были предусмотрены и мастерская для инвалидов, и школа для обучения их детей; и это вполне естественно и само собой разумелось: ведь надо дать работу тем, кто способен трудиться, и надо дать доступ к образованию и приобретению профессии тем, кому еще предстоит утвердиться в жизни.

После смерти Александры Ивановны, несмотря на трудности военного времени, планы реализации Коншинского пожертвования очень быстро стали реальностью (далеко не последнюю роль сыграли в этом душеприказчики покойной А. Ф.Дерюжинский и Н. А.Цветков). Уже через четыре месяца после смерти Коншиной, а именно 17 февраля 1915 года, Московская дума вынесла свое решение о принятии дара, а с ним и обязательств по выполнению воли дарительницы. Так, в сентябрьском выпуске "Известий Московской Городской Думы" за 1916год отмечалось: "...коншинские Дом призрения, больница на Большой Якиманке и корпус для душевнобольных на Канатчиковой даче строятся и в ближайшее время будут переданы в ведение города". Следует заметить, что пожертвование, адресованное жертвам новой страшной войны, оказалось самым своевременным откликом на проблемы российского общества.

До сих пор речь шла преимущественно о том, как продолжалось дело Коншиной после ее кончины, или, образно говоря, о ее "жизни" после смерти. Но и в реальной жизни вдова представителя одной из известнейших в России династий успела придать этой фамилии новую окраску, приобщив Коншиных не только к сонму фабрикантов, банкиров, коннозаводчиков, любителей элитного автоспорта, но и социально облагородив этот купеческий род.

Военная пора 1914 года; начало военных действий. Газеты полны сообщениями об открытии лазаретов и госпиталей, об отправке на театр военных действий все новых и новых санитарных отрядов и о прибытии составов с ранеными. В это время разменявшая девятый десяток Александра Ивановна занимается оборудованием на своей даче в Петровском парке санатория для выздоравливающих воинов. Потом она завещает его Московскому Общественному Управлению, не забыв присовокупить еще и триста тысяч рублей для приведения этой дачи в надлежащий вид.

Уникальный приют для увечных воинов на Большой Якиманке в своем первоначальном виде также принимал пациентов уже в начале первой военной осени. Созданный в самые короткие сроки (дело действительно было неотложным), приют, тем не менее, был полностью укомплектован медицинским персоналом и оснащен всем необходимым. Более того, вездесущие газетчики не оставили без внимания тот факт, что и тогда он не терялся среди самых обустроенных московских госпиталей, а носил "отпечаток нарочитой хозяйственной солидности и прочности; в нем все было предусмотрено до трогательных мелочей". Александры Ивановны не стало, а работы по строительству на Большой Якиманке не остановились. Спустя всего 2 недели после ее смерти, 19 октября 1914 года состоялась торжественная закладка нового здания больницы, земельный участок под которую был куплен Коншиной у А. С. Сорокоумовской под учреждение для раненых два месяца назад, то есть в самые первые дни войны.

К рассказу о славных делах одной из величайших благотворительниц России следует добавить немного о ней самой. Дочь серпуховского купца второй гильдии Саша Игнатова не могла похвастаться особо прогрессивным воспитанием и окружением и благополучно вышла замуж за очень состоятельного фабриканта Ивана Николаевича Коншина.

Род Коншиных восходит к серпуховским посадским людям и упоминается под фамилией Конша с середины ХVI века. Полотняное и хлопчатобумажное производство, которым занимались Коншины, постепенно росло, и ко времени войны с Наполеоном Николай Максимович Коншин основал уже собственную фабрику. После его смерти во главе дел стала его жена Марфа Филипповна. Ей пришлось управлять производством, оснащенным почти 2,5 тысячами станков, на которых трудилось около 3 тысяч рабочих. Несмотря на то, что под ее женским руководством предприятия работали исправно, со временем она поделила все имущество между сыновьями. Один из братьев, Иван Николаевич, повел дело самостоятельно в имении Старая Мыза. После удачных сделок по покупке хлопка накануне Гражданской войны в США он значительно увеличил свои капиталы, но существенного расширения производства не последовало. В 1998 году, умирая, он оставил своей жене Александре Ивановне солидное состояние. Однако она не захотела продолжать дело своего мужа, ликвидировала предприятия и, как отмечали современники, "целиком отдалась делу милосердия".

Не было в жизни Александры Ивановны Коншиной испытаний нуждой, ориентирующих на поиски социальной справедливости; не было у нее и сугубо личного мотива (по крайней мере, явного) для подобной щедрости. Возможно, это - просто талант, талант сострадания. Но сострадания не созерцательного, врачующего и услаждающего собственную душу, а сострадания действенного, заставляющего душу трудиться.