Молодая женщина-врач по имени Ольга работала в Онкологическом центре, защитила кандидатскую диссертацию и имела радужные перспективы для продолжения научной карьеры. Но научная работа всерьез ее не интересовала, отношения с мужем не клеились, с родителями она постоянно ругалась... В свои 28 лет Ольга оказалась в состоянии глубокого душевного кризиса, а на попытки родных вытащить ее из тупика реагировала цепким упрямством. Короче, жить ей на свете было мерзко и тошно до тех пор, пока, помимо своей воли, она не поучаствовала в одном открытии....

"Я ОТКРЫЛА, ЧТО У МЕНЯ ЕСТЬ ДУША..."

Ольга Костылева

На тренинг меня затащила моя троюродная сестра, с которой раньше мы практически не общались. Неожиданно она стала звонить и рассказывать, что "Дискавери"^* - это здорово, это замечательно, а я все не могла взять в толк: "Ну что она ко мне лезет?!". У меня была масса проблем - семейные мытарства, с мужчинами не могла я разобраться, да вообще ВСЕ валилось из рук, а тут еще эта родственница достала! Но сестра была старше меня лет на десять, и "послать" ее у меня не хватило духу, хотя и очень хотелось. В конце концов, моя семья общими усилиями выпихнула-таки меня на тренинг. Я упиралась, как могла: отказывалась платить, дескать - вам надо, вы и платите, а когда отец повез меня регистрироваться, вдрызг с ним разругалась. В таком настроении я и поехала на "Дискавери".

К месту тренинга мы добирались на электричке. Все собрались на перроне, погрузились в вагон. Разговоров никто не вел - все груженные своими проблемами, не знают друг друга. Как мне потом сказали, я ехала с видом "не подходи - убью". И такой вид я имела не только в тот конкретный момент, но вообще по жизни. Я была твердо уверена, что человек человеку - волк, все кругом - сволочи, и главное, чтобы никто тебя "не поимел".

В первый день тренинга меня бесило буквально все: то, что ведущий постоянно менял костюмы, а мы все сидели в тренировочных штанах и носках; то, что за спиной наблюдала какая-то команда; вообще весь антураж, все эти бредовые рассуждения о смысле жизни. Я ничего не понимала: какой там Чайка Джонатан Ливингстон - я этого не читала, не знала и чувствовала себя просто идиоткой, затесавшейся непонятно куда, да еще за такие деньги! После первого дня мне сильно хотелось слинять, но я все-таки осталась. А на следующий день как-то неожиданно для себя оказалась целиком включена в процесс. Когда произошел этот прорыв, трудно сказать, но уехала с тренинга я совершенно другим человеком.

Главное мое открытие состояло в том, что я - это не только тело, что у меня внутри имеется еще нечто, называемое душою. До этого я всегда отождествляла себя со своим телом, может быть, приземленная медицинская среда, в которой я вращалась, тому немало способствовала. Мысль о душе не приходила в голову, а если и приходила, то я не принимала ее, отрицала, смеялась. Духовные искания никогда меня не влекли, а философия казалась китайской грамотой и полным бредом.

После "Дискавери" во мне, наверное, недели две происходило какое-то брожение. Ощущение было такое, будто мозги переворачиваются. Я перестала слушать радио и смотреть телевизор, а раньше очень уважала всяческие сериалы: приходишь обычно с работы, включаешь "Санта-Барбару" и развлекаешься до упора. Поменялся круг общения. Мне стало неинтересно общаться со своими прежними знакомыми, появились новые друзья. Конечно, это происходило постепенно. Поначалу многим людям из моего прежнего окружения было непонятно, почему я перестала им звонить. Мне говорили: "Ты совсем "ку-ку", сектанткой стала, на какие-то дискотеки носишься". А, собственно говоря, почему бы не послушать интересную группу вместо того, чтобы пить. Не секрет, что в медицинской среде именно так и принято расслабляться, а я уже не могла общаться на этом уровне. С новыми друзьями и знакомыми, появившимися после тренинга, мы общались совершенно по-другому - теснее, интереснее, глубже. Было ощущение, что мы вместе прошли огонь, и воду, и медные трубы. Первый тренинг проходил в феврале, а в апреле я поехала на второй. И там тоже произошли какие-то необыкновенные для меня вещи, в результате чего все мои достижения были закреплены.

Постепенно у меня стало вызревать решение оставить свою прежнюю работу. Однако на то, чтобы "созреть" окончательно, мне потребовался целый год. Сначала одолевали мысли: "Ну, куда я уйду? Где буду работать и что делать?". Я привыкла, что жизнь течет, а я плыву по течению. При этом все мне давалось довольно легко, как в школе. Выучить язык или написать диссертацию не было для меня адским трудом. Если же возникали препятствия, я вставала в позу и начинала долбить в закрытые ворота, пытаясь доказать себе, что Я МОГУ. Так я, например, оказалась в элитном отделении теракальной хирургии, где до меня вообще не было женщин-врачей. Но я поставила себе цель, досдала экзамены и добилась-таки своего. Другой вопрос - нужно ли было за это биться. Чего я достигла? Лишь того, что приобрела мужеподобный вид, мужскую походку, и развила в себе некое скрытое мужененавистничество, выражавшееся в том, что я очень радовалась, когда мои коллеги-мужчины оказывались в чем-то хуже меня. О том, что я - женского пола, я вообще забыла, ну и меня, соответственно, никто из коллег не воспринимал как женщину. Зачем мне было все это? Было ли это сознательным решением? Такие вопросы я стала задавать себе после "Дискавери". В результате я ушла из этого отделения и вернулась опять в свою лабораторию, к большому изумлению коллег и удовольствию шефа, который тут же насел на меня с докторской. Но мотивации заниматься научной работой не было - не было идей, не осталось людей, которые хотели бы что-то делать. А просто собирать ткани, чтобы они потом годами валялись в глубокой заморозке, совсем неинтересно. Просто же писать докторскую, потому что так надо или того хочет шеф, я уже не была готова.

В 1997 году я наконец-то решилась и пошла учиться в Институт групповой и семейной психотерапии. Походила на курсы, освоила современные методы психотерапии - НЛП и Эриксоновский гипноз, но работу в Онкоцентре не оставляла. Только когда шеф совсем прижал с докторской, я поняла, что тянуть дальше не имеет смысла: надо либо действительно писать диссертацию, либо уходить. И я ушла. Поступила учиться, чтобы получить второй диплом. Той психологической подготовки, которая давалась в мединституте, конечно, не хватало, нужны были фундаментальные знания. И, наверное, года с 1998-го я работаю как психолог.

Начинать на новом поприще было невероятно страшно. Первой моей пациенткой стала девочка, боявшаяся летать на самолете. Ее страх был столь велик, что она буквально помирала физически - садилась в самолет, и у нее останавливалось сердце. Ко мне она явилась за две недели до очередного полета, и я пришла в ужас: "Как же помочь ей за столь короткий срок?! Я не успею!" Но мы с ней поработали, расстались, она улетела. А я безумно боялась спросить, как она перенесла полет. Примерно через год я случайно встретилась с ней на концерте. Она бросилась ко мне: "Представляешь, я теперь так здорово на самолете летаю!", и у меня спал камень с сердца! Теперь-то я понимаю, что всякие острые фобии типа "не могу летать на самолете" или "боюсь ездить в метро" можно быстро утрясти. Сегодня большинство людей приходит с другими проблемами: "Плохо жить!". Пока докопаешься, отчего "плохо жить", проходит три-четыре месяца, а то и больше. Потребность у людей в психотерапевтической помощи высока, и народу идет много. Больше, конечно, женщин - они скорее, нежели мужчины, способны признаться себе в том, что не могут справиться с какой-то ситуацией.

Чем дольше я работала, тем сильнее менялось мое отношение к людям. Сначала я видела в своих клиентах только недостатки и сразу приклеивала им разные ярлычки: этого "мама недолюбила", тот "импульсивный", другой "компульсивный", третий "абсцессивный" и так далее. Наверное, через подобный этап проходят все, кто профессионально занимается психологией. Но постепенно это прошло, и появилось приятие человека просто таким, как он есть.

И еще я ощутила, какая это большая вольница - не работать в структуре. Поначалу я опасалась, что, перейдя в разряд "вольных художников", тут же распущусь, буду спать до двенадцати - раньше я это очень любила. Сейчас мне ясно, что повышенная сонливость в прошлом была вызвана моей низкой депрессивной энергетикой. Теперь я делаю специальные йоговские упражнения, обеспечивающие качественный сон. Я сплю по четыре-пять часов в сутки, прекрасно высыпаюсь и успеваю переделать за день массу дел. Что же до свободного графика, то благодаря ему я научилась здорово структурировать время.

Определить мое сегодняшнее мироощущение можно словами: "Я радуюсь!". Чему - не важно, радуюсь жизни и никого не осуждаю.

Нельзя сказать, что я решила все свои проблемы. Большинство моих знакомых-психологов несвободны от сложностей во взаимоотношениях с близкими. Психолог - тоже человек. У меня, например, не все гладко складывается с родителями. Умом я понимаю, что иногда совершаю ужасно неправильные поступки, но ничего не могу с этим поделать. Не всегда удается применять в жизни профессиональные знания и навыки, да и не всегда стоит это делать. И хотя проблемы остаются, но, в общем и целом, жизнь раскрывается передо мной множеством дотоле неведомых граней. Стало приятно общаться с людьми. Я занялась фотографией, и профессионалы говорят, что подчас у меня получаются очень неплохие снимки. Моя подруга ведет группу по танцу живота, и я хожу к ней на занятия. Если бы несколько лет назад мне кто-то сказал, что я буду рисовать, делать фотографии и заниматься танцем живота - я бы покрутила пальцем у виска. Тогда я думала, что я - врач и все тут. Конечно, никуда не денешься от рамок профессиональной самоидентификации, но важно, что теперь я ощущаю себя не только врачом или психологом, но и - человеком, и - женщиной... И еще я поняла одну вещь: когда чувствуешь внутреннюю неудовлетворенность, следует не сидеть, сложа руки, а начинать духовное движение.