В Швеции это возможно...

Мой разговор с Керстин (имя изменено по ее просьбе), супругой одного из сотрудников посольства Швеции в России, произошел довольно неожиданно. Я договорилась об интервью с ее мужем, много лет прожившим в нашей стране и хорошо знавшим феминистские организации и у себя на родине, и в России. Однако, придя по нужному адресу, вместо ожидаемого собеседника я увидела хрупкую, как птичка, женщину лет сорока, которая, страшно конфузясь, на ломаном русском сообщила, что мужа, к сожалению, задержали дела, а мой телефон он не записал, поэтому и предупредить не смог. Я не могла скрыть разочарования - Керстин и ее муж через пару дней покидали Россию, и другого шанса побеседовать с ним у меня не предвиделось. Да и страшно было снова возвращаться на мороз после долгих блужданий по московским переулкам в поисках нужного дома. Поэтому я с благодарностью приняла предложение Керстин выпить чашку чая и немного согреться. Не теряя надежды услышать что-нибудь интересное, я попросила Керстин рассказать о себе.

- По профессии я филолог, журналистка. Моя студенческая юность пришлась на 70-е годы, когда молодежь в Швеции, да и во всей Европе была охвачена радикальными альтернативными движениями - хиппи, левые, зеленые, феминистские. Сейчас все изменилось, но тогда мы были страшными идеалистами, протестовали против войны во Вьетнаме, вообще были готовы на разные подвиги не ради собственного благополучия, а ради какой-то идеи. Сегодняшняя молодежь смотрит на мир более трезво, в большей степени ориентирована на карьеру, на личный успех. Они уже видели кризисы и потому менее доверчивы и романтичны, чем были мы. Наше детство и юность совпали с периодом необыкновенного экономического подъема. С каждым годом мы жили все лучше и лучше. Казалось, что так и должно было быть и будет всегда.

Я не была такой радикальной, как многие мои друзья, бунтовавшие против ценностей старшего поколения. Мой отец преподавал в университете и, в отличие от родителей моих друзей, был прекрасно знаком с трудами Маркса, Энгельса, других теоретиков левого толка. "Вот здесь - очень здравые мысли, - говорил он. - А вот это - чушь!" Поэтому в идеологическом споре его не так-то легко было "положить на лопатки". В студенческой среде увлеченность радикальными левыми идеями сказалась на уважительном отношении к любому труду, что, на мой взгляд, является безусловным плюсом. Во время учебы мы не гнушались никакой работы, даже самой черной. Я, например, работала уборщицей. Совмещать учебу с работой считалось чуть ли не престижным, и этим занимались даже выходцы из очень обеспеченных семей, хотя в принципе можно было прожить и без родительской помощи, и без дополнительного заработка - на одну стипендию.

Проработала по специальности я совсем немного - в 22 года вышла замуж, родились дети. У меня их четверо. Но отношения с мужем не складывались - он был человеком из рабочей среды, и разница в воспитании, культуре, образовании была слишком велика. Например, я всегда с трепетом относилась к книгам. Жили мы очень скромно, мало что могли себе позволить, но мне никогда не было жаль денег на книги. И всякий раз, когда я покупала что-то новое, он недоумевал - зачем: "В твоем доме и так все шкафы книгами забиты! Куда тебе еще? Лучше бы детям что-нибудь купила!" В конце концов мы решили расстаться.

- И не страшно было остаться одной с четырьмя маленькими детьми?

- Сложно, конечно. Но в Швеции это возможно. На личном уровне развод - всегда драма. Меня мучило чувство вины перед детьми. К тому же пришлось отказаться от карьеры. Вы ведь знаете, что такое журналистская работа - постоянные разъезды, бессонные ночи. Я, конечно, немного подрабатывала на радио, писала кое-что для газет, но в основном занималась детьми. Трое старших ходили в школу, а младший - в садик. Но с дочкой возникла проблема, она легко возбуждалась, была агрессивна, и мне сказали, что ее надо показать психиатру. Однако я решила для себя, что с ней все в порядке - это мы ведем себя как безумцы. Я снова устроилась уборщицей, на сей раз в церковь рядом со школой и после занятий забирала дочку. Она проводила со мной в церкви много времени, и постепенно угловатые черты ее поведения сгладились.

- Родители вам помогали?

- Мама приезжала, помогала. Но у нас женщины работают до 65 лет, поэтому особой возможности нянчить внуков у них нет. В это время серьезно заболел мой отец, и маме нужно было заботиться о нем. В общем, для меня это был трудный период. Хотя, конечно, в Швеции пережить такую ситуацию легче, чем в России. У нас, если супруги разводятся, закон обязывает их обоих принимать равное участие в воспитании детей. Часто в распавшихся семьях дети живут какое-то время с матерью, какое-то - с отцом. Но в нашем случае это было сложно организовать, все-таки детей-то четверо.

- А как насчет материальной помощи со стороны отца?

- Помощь, конечно, была, но небольшая, так как он не очень много зарабатывал. У вас, как я понимаю, если после развода женщина остается с детьми, то оказание материальной поддержки целиком зависит от доброй воли ее бывшего мужа?

- Юридически не совсем так. Женщина может получать алименты через суд. Однако из-за того, что очень многие люди, особенно занятые в частном секторе, скрывают свои фактические доходы, эта практика не работает. Легальный доход бывшего супруга, процент от которого идет в качестве алиментов на содержание детей, как правило, смехотворно мал, а "черный нал" нигде не фиксируется. Так что фактически во многих случаях решение давать или не давать денег на содержание детей принимает сам мужчина. Наверное, в России было бы гораздо лучше ввести разумную социальную норму на содержание ребенка, которую в случае развода родитель обязан выплачивать, невзирая на размер своего официального дохода.

- У нас в Швеции действует именно такая система. Существует социальная норма на содержание ребенка, и если родитель по каким-то причинам в данный момент находится в стесненных обстоятельствах и не в состоянии ее выплачивать (при наличии четверых детей, как в моем случае, эта сумма довольно значительная!), то обязанности по выплате этих денег принимает на себя государство. То есть я могла бы получать средства на содержание детей непосредственно от государства, а государство впоследствии взыскало бы их с моего бывшего мужа. Я в свое время не воспользовалась этой схемой, и очень зря!

- Иными словами, если после развода вы остаетесь с детьми, а ваш бывший супруг оказывается не в состоянии платить за их нормальное содержание, то государство как бы предоставляет ему целевой кредит на погашение задолженности перед детьми. При этом он имеет возможность возвращать кредит с большой рассрочкой. И вы, и ваш бывший муж имеете дело с государством, а не друг с другом, что избавляет обоих от ненужной нервотрепки. Великолепная система! Такая простая и обеспечивающая детям полную защиту!

- Это политика нашего государства. После второй мировой войны, в которой Швеция, по счастью, не участвовала, у нас начался период экономического подъема. Остро потребовались рабочие руки. Тогда была выработана государственная стратегия, направленная, с одной стороны, на вовлечение женщин в производительную сферу, а с другой стороны, на стимулирование рождаемости. После того, как появилась широкая сеть детских дошкольных учреждений, в Швеции фактически исчезли домохозяйки. После того, как были приняты законы в поддержку семьи и детства, у нас практически исчезли детские дома.

Если вы знакомы с творчеством нашей замечательной писательницы Астрид Линдгрен, то можете по ее книгам проследить, как в Швеции развивались идеи в отношении воспитания детей. В раннем произведении "Пеппи - Длинный Чулок" нашли свое отражение взгляды, сформировавшиеся в послевоенные годы, когда общество осознало необходимость давать детям большую возможность самовыражения, избегать муштры. А в самом позднем - "Роня - дочь разбойника", помните, когда мать поет во время родов, обыгрывается новое отношение к процессу родов, набирающее у нас в последнее время все большую популярность.

- Вы имеете в виду идею домашних родов, родов в воду?

- В общем, да. К слову сказать, у нас отцы обязательно присутствуют при родах.

- Это тоже закон?

- Нет, это неписаное правило. Но если ты его нарушаешь, то окружающие будут смотреть на тебя с недоумением. Вообще у шведских мужчин очень трепетное отношение к детям. Наши политики-мужчины нисколько не стесняются публично демонстрировать себя в роли отцов, наоборот, это одна из непременных составляющих их имиджа как хороших политиков. Например, один из ведущих шведских политиков, участвовавший в миссии ООН во время конфликта в Косово и как раз в этот период переживавший процесс развода, чтобы объяснить своим детям, почему они не могут находиться вместе с ним, привез их в Косово и показал, какая там сложная обстановка. Вы можете представить, чтобы так поступил кто-нибудь из российских политиков?

Но, как я уже говорила, такое отношение к детям есть результат последовательной стратегии государства, которая проводится у нас, как мне кажется, начиная с 70-х годов. Помню, в те годы стало очень популярным всюду брать с собой детей, в том числе и грудных младенцев. В молодежной радикальной среде, особенно среди хиппи, публичное кормление ребенка грудью считалось совершенно естественным, никого не удивляло и не шокировало. Постепенно подобное отношение стало нормой, и даже на заседания парламента женщины-парламентарии приносили с собой малышей и кормили их грудью.

- Какова, на Ваш взгляд, роль феминистских организаций в формировании подобной государственной политики?

- В те же 70-е годы у нас было много радикальных феминистских групп, в которые входили очень энергичные женщины. В 80-е годы многие из них обратились к исследовательской работе, стали возглавлять научные направления, ведущие издания, а потом пришли во власть. Мне кажется, руководство страны выработало совершенно правильную тактику - вместо того, чтобы иметь в их лице сильную оппозицию, оно давало им возможности реализовать свои идеи на практике и тем самым обращало в союзников.

При других обстоятельствах наша беседа могла бы тянуться еще долго. Но видно было, что хлопанье дверей, грохот выносимой мебели, снующие по дому рабочие и прочие атрибуты близкого переезда сильно утомили Керстин. Мы сердечно простились, и я снова окунулась в морозную московскою ночь, унося с собой теплое рукопожатие маленькой шведской женщины и окрепшую веру в то, что государство может быть устроено естественно и разумно, обеспечивая помощь тем, кто в ней нуждается, и условия для нормальной жизни и работы всем остальным. А еще я вспоминала слова мужа Керстин: "Никакой "доброй" политики у нас не было. Тот результат, который мы имеем сегодня - равноправие, признание ценности человеческой жизни, серьезное внимание к социальным вопросам - это следствие борьбы шведских женщин, их организованности и известной склонности к компромиссу".

Беседу вела Юлия Качалова

Если вы хотите больше узнать о шведской модели "социализма с человеческим лицом", об отношениях между мужчинами и женщинами в этой стране, о том, что такое "шведская семья", о том, как живут шведские женщины - журналистки, предпринимательницы, политики - какие идеи они разделяют, чего достигли и как к этому пришли - читайте недавно вышедшую из печати интереснейшую книгу Надежды Ажгихиной (*) "ПРАВНУЧКИ ВИКИНГОВ У СЕБЯ ДОМА". С разрешения автора мы публикуем небольшой отрывок из этой книги.

(*)Надежда Ажгихина - журналист, писатель, обозреватель "Независимой газеты", сопредседатель Ассоциации журналисток.