Балканская война: Крах мечты о лучшем мире

Штеффи Энгерт, Германия

      Война против Югославии, начатая НАТО из-за Косово, сказывается на многих аспектах жизни европейцев. На персональном уровне преобладает ощущение полного паралича в мыслях и действиях. Не странно ли, что мы - поколение людей Запада, чьи политические взгляды сформировались после 68-го года, сегодня бесстрастно наблюдаем, как наши идеалы (или, если угодно, концепции) разбиваются вдребезги. Мы отдаем себе отчет в том, что у людей, находящихся в зоне военных действий, полностью разрушена жизнь: их привычный уклад, их здоровье, само их существование находится под угрозой - и только беспомощно взираем на это.
      Ощущение паралича чувствую не только я: где массовые протесты против войны в Югославии в странах-членах НАТО? Почему мы, граждане этих стран, молчим и не спешим присоединиться к одиночным голосам протеста? Почему мы начинаем живо реагировать, только когда речь заходит о помощи беженцам? Причин тому множество и они лежат в различных плоскостях исторического и политического опыта.
      Во-первых, несомненно то, что Милошевич возглавляет и несет личную ответственность за режим, который не признает ни прав человека, ни требований демократии, ни международных соглашений и договоров. Все это было им продемонстрировано и в Боснии, и в ходе всех попыток международного сообщества по урегулированию конфликтов, постоянно прорывавшихся в различных частях бывшей СФРЮ. Из-за этого мы оказываемся не в состоянии чувствовать солидарность с Сербией, которая в прямом смысле является жертвой военной агрессии, спровоцированной однако тем, что сербский режим подвергает население Косово жестоким гонениям, доходящим до этнической чистки.
      Но где же политическая мудрость лидеров стран-членов НАТО, которую необходимо было проявить, чтобы предотвратить войну, поразившую не только сербское население, но и тех самых людей, которым была обещана защита - косоваров?
      Возможно, что ключевые слова «не допустим снова войны» или «любить, а не сражаться», с которых я, а также люди вроде Клинтона, Блэйера и Шредера начинали свой путь в политике, никогда не являлись рецептами на все случаи жизни. Они были (и, надеюсь, остаются) идеальными целями, но не догмами, букве которых надо следовать в любой ситуации. Война, разумеется, относится к самым крайним средствам, и если обстоятельства вынуждают к ней прибегнуть, то делать это следует, опираясь не только на военную силу, но и на политические инструменты, предвидя возможные последствия своих действий и предотвращая наиболее нежелательные из них. Понимают ли наши лидеры, например, что недостаточно лишь обеспечить временное размещение беженцев, что необходимо предвидеть, к каким эффектам в социальном и этническом плане приведет массовое бегство населения с пораженных войной территорий?
      Действительно ли все возможности политического урегулирования югославского конфликта были исчерпаны? Возможно, и так. Только в данном случае лидеры стран, входящих в Североатлантический альянс, сами немало этому способствовали. Их можно спросить:
- где же с их стороны была систематическая поддержка и культивация политической альтернативы Милошевичу?
- какой урок был вынесен ими из подобных конфликтов, особенно на тех же Балканах, в которых фигурировали и за которые были ответственны те же самые группы людей, в первую очередь Милошевич и его последователи? И где та политика, которая, опираясь на опыт прошлых уроков, позволила выработать курс действий, отличный от войны? Начав военную интервенцию - и не что иное, - силы НАТО сами создали ситуацию, которую невозможно было разрешить иначе, кроме как военным возмездием в форме массированных бомбовых ударов.
      Согласно основополагающему принципу психологии, ситуация не может быть преодолена до тех пор, пока она не выучена. Иными словами, ситуация будет повторяться снова и снова, пока не начнет меняться реакция. Начало этих изменений происходит в тот момент, когда мы оказываемся в состоянии предвидеть ситуацию. Изучая предысторию двух мировых войн, произошедших в ХХ веке, с ясностью видно, что они были неизбежным следствием определенных действий и реакций, создававших в совокупности механизм «скатывания» к катастрофе. Всякий раз, когда враждебность заканчивалась, те политики и люди, которым посчастливилось выжить на груде обломков, клялись друг другу, что «никогда больше». Но ингредиенты и образцы поведения по-прежнему остаются неизменными, и снова, как в фильме, повторяется последовательность действий и реакций, которая может с легкостью разжечь вселенский пожар. Этого пока не произошло, пожалуй, только лишь благодаря нежеланию России ввязываться в войну.
      Война НАТО против Югославии, развязанная под флагом защиты прав человека, была начата по инициативе политиков, которые вышли из леворадикальных групп конца 60-х. Вероятно, Йошка Фишер, министр иностранных дел Германии от Партии зеленых, не мог себе и вообразить, что окажется в том положении, в котором находится теперь. И хотя на этом уровне происходящее для него является сущим кошмаром, он, ни на йоту не сомневаясь, выступает в поддержку этой войны и за участие в ней Германии. Как нам к этому отнестись? Достаточно ли заключить, как это делали мы во времена своей молодости относительно прежних социал-демократов, что все они предатели и карьеристы, готовые продать их (и наши) идеалы ради власти? Что ж, может быть, и так. Но к чему это приведет? Какому виду политики и какому виду политиков мы таким убеждением предоставим простор? При таком подходе, безусловно, есть место для «низовых» протестов, основанных на принципиальном неприятии всех войн вообще. Но подобные протесты сами по себе не ведут ни к каким эффективным изменениям. Мы в этом убедились после проведения подобных кампаний и демонстраций на протяжении 20 лет. В конце концов мы расстались с иллюзией, что можно создать новый мир, основанный на принципах мира, братства и сестринства, экологического здоровья и социальной справедливости посредством одних лишь общественных движений, находящихся вне властных структур. Отсюда наше включение в парламентаризм и, как последняя инстанция, в правительственные структуры. Похоже, что война в Югославии развеяла и эту последнюю иллюзию, что, занимая правительственные посты шаг за шагом, одними реформами, можно достичь непрерывного социально и экологического улучшения, не стремительного, но неуклонного продвижения вперед. Теперь мы видим, что политика всегда является «искусством возможного», а принципы - это лишь руководство для «лучших времен», и это делает политику грязным и коррумпированным делом (коррумпированным в том смысле, что можно предавать собственные принципы, а потом снова вспоминать о них).

Специальное замечание по поводу женщин и феминизма.

      Мы снова видим женщин главным образом и почти исключительно как жертв, как первую мишень для тех несказанных ужасов, которые творят югославские военные и полиция в их безумной кампании по изгнанию косоваров. Повторение Боснии. Изнасилованные женщины; женщины, которых заставляют смотреть, как умирают их мужья; женщины-беженки, травмированные и измученные. Мы также видим женщин среди «хищников», как их именует Мадлен Олбрайт, госсекретарь США, или среди тех, кто организует помощь. Женщины-добровольцы сражаются в армиях и на сербской, и на албанской стороне. Есть ли тут общее основание для феминизма? Могли бы женщины в самом деле быть более мирными? Возможно, если бы женщины всех сторон, вовлеченных в конфликт, продолжали сотрудничать между собой, большей была бы готовность к компромиссам и взаимопониманию. Трудно это утверждать с полной определенностью, пока у нас не будет шанса попробовать. Но не следует упускать из виду и то, что и в этом случае политика может оказаться только искусством возможного (и никогда реализацией утопии).
      Бесспорно одно: ни одна из воюющих под знаменами НАТО стран не покроется славой в этой войне, и никто из людей, пострадавших от нее, не будет оклеветан. Не говоря уже о разнице между режимом Милошевича и сербским народом, которым он манипулирует, существует еще близость людей через средства массовой информации и через Интернет, которая делает невозможным дегуманизировать их, превратить во «врагов». И в этом уже заложен потенциал, способный перерасти в реальное изменение человеческого поведения, основанное на «выучивании» ситуации. И в этом заключается реальная надежда, которую мы все еще питаем относительно «Европейского дома» и Европейского гражданского общества.