АННА ЭЛЕОНОРА РУЗВЕЛЬТ ЧАСТО ВСПОМИНАЕТ СВОЮ ЗНАМЕНИТУЮ БАБУШКУ

Колетт Шульман: Позвольте, я начну наш разговор самым естественным образом — с вопроса о вашей бабушке, Элеоноре Рузвельт. Пересеклись ли ваши судьбы и если да, то как близко вы узнали друг друга — бабушка и внучка? Мне было бы очень приятно услышать ваши воспоминания о ней.

Анна Элеонора: В 1962 году, когда она умерла, мне было 13 лет. Я одна из двадцати пяти ее внуков и внучек, некоторые из них живут на восточном побережье, некоторые в Техасе, а другие, и я в том числе,— на западном побережье. На момент моего рождения в 1948 году бабушка работала в Париже над созданием Всеобщей декларации прав человека. Я всегда усматривала в этом замечательное совпадение — общее для нас с ней, хотя ее не было рядом, когда я родилась. В моей памяти она сохранилась, как спокойная, полная достоинства и душевного тепла женщина; ее присутствие ощущалось сразу же, и я замечала это даже когда была еще совсем маленькой. Вокруг нее всегда было много людей. Летом мы с отцом ездили к ней в гости в Валкилл, в штате Нью-Йорк, а она приезжала к нам в Лос-Анджелес, когда возвращалась из своих поездок. Помню, в детстве я часто наблюдала за ней, как обычно делают маленькие дети — они ведь все время наблюдают — и ее личность оставила глубокий отпечаток в моей душе.

Я помню, как радушно она принимала гостей, особенно в Валкилле. Она возглавляла разговор за обеденным столом так, что никто не оставался в стороне. При этом она не переводила все внимание на себя, а умело направляла беседу, и для каждого разговор был настоящим удовольствием. А разговоры эти были серьезными, не просто "как у вас дела, чем вы сегодня занимались?". Они обычно были посвящены важным темам, часто недоступным моему детскому разуму, но все равно я не чувствовала себя лишней. Бабушка была очень доброй к детям — доброй без снисходительности, она не опускалась на колени, чтобы поиграть с тобой. Она приглашала тебя в свой мир. Я знаю, что мои старшие двоюродные братья и сестры, когда были подростками, доверяли ей свои секреты, и она очень помогла им в период взросления.

К.Ш.: Напомните мне, почему Валкилл играл особую роль в жизни Элеоноры Рузвельт.

А.Э.Р.: Это был ее собственный дом, построенный на земле Рузвельтов в Гудзонской долине, через дорогу и немного в стороне от "Спрингвуда" — дома, где вырос президент Рузвельт и где всем управляла его мать Сара. Рузвельт лично руководил строительством дома Элеоноры, он хотел, чтобы у нее было ее собственное жилище, и ей это нравилось. Этот дом очень скромный и уютный, и со временем его устройство стало все более соответствовать потребностям ее внуков — там был плавательный бассейн и много мест, где можно было бегать и играть. Там все было неформально, как на природе, можно было бегать босиком и не страшно было испачкаться, но в то же время это был дом, где к ужину полагалось помыться и переодеться. Там также находилось помещение мебельной фабрики, которую опекала моя бабушка с двумя своими друзьями в тяжелые времена Великой депрессии. Фабрика стала домом нескольким прекрасным мастерам, искусство которых тогда оказалось невостребованным. Бабушка стремилась поправить их дела, и им удалось выпустить несколько очень красивых изделий, которые воспроизводили традиционный стиль мебели этой местности. В итоге фабрика так и не стала процветающим предприятием, но зато помогла бабушке определиться с собственным личностным ростом. Она больше узнала об организации, о человеческих характерах, о том, что требуется для успеха предприятия и какое время нужно затратить, чтобы чего-то добиться.

К.Ш.: В книгах о ней, опубликованных в последнее десятилетие, встретилось ли вам что-нибудь новое, что расширило бы ваши представления о бабушке?

А.Э.Р.: Нужно признаться, испытываешь странное ощущение, когда чужие люди знают о тебе и твоей семье больше, чем ты сама. Я как-то внутренне сопротивлялюсь желанию узнать что-то новое таким вот образом. Я надеюсь, это будет понятно, как своего рода естественное чувство,— всегда хочешь, чтобы твоя семья была твоей семьей, как бы ни представляли ее в книгах. При этом должна сказать, что мне очень понравилась книга Дорис Кирнс Гудвин. ("Непростые времена" — книга о жизни президента Ф.Рузвельта и его семьи в Белом доме во время Второй мировой войны). Я думаю, автор по-настоящему поняла президента Рузвельта и Элеонору — как их внутренний мир, так и деятельность во внешнем мире.

Я тоже многое узнала из этой книги — в основном новыми оказались детали, потому что в целом книга подтверждает то, что я всегда чувствовала и что мне рассказывали родители о дедушке и бабушке, а именно, что это были люди, а не боги. Семья Рузвельтов — это не династия, это Америка. Эти двое людей огляделись вокруг и увидели, что они могут сделать, учитывая то, какими людьми они были и какими ресурсами располагали. Они были сложными личностями, которые выросли и жили в сложное время, когда мир вокруг них стремительно изменялся. Они были глубоко преданы друг другу, их отношения были прочными и теплыми, пусть не идеальными, но всегда живыми и динамичными.

К.Ш.: Когда вы закончили школу и начали прокладывать собственный путь, было ли у вас ощущение, что вас вдохновляет пример Элеоноры — или же она была для вас лишь родственницей, пусть знаменитой, но не более, чем родственницей?

А.Э.Р.: Мама много рассказывала нам о бабушке и дедушке, и я могу сказать, что они всегда служили для нас вдохновляющим примером. Поскольку меня назвали в честь бабушки, я всегда ощущала какой-то особый ореол, как в положительном, так и в отрицательном смысле. Непросто было думать о ней — выдающейся личности, которая столь многого достигла, которой восхищались столько людей, и думать, что в каком-то смысле на мне лежит обязанность быть такой же, как она. Но маме удалось убедить нас в том, что мы, дети, должны стремиться взять от бабушки и дедушки то, о чем они думали и заботились, что отстаивали и ради чего трудились, то есть дело их жизни, а не ореол их личности. Поэтому я всегда участвовала в политической жизни самостоятельно, как гражданка своей страны. Их пример вдохновил меня быть гражданкой своей страны.

К.Ш.: Не могли бы вы рассказать что-нибудь о вашем собственном пути?

А.Э.Р.: После университета и аспирантуры я некоторое время преподавала, а потом взялась за музейное дело — это было моей основной специальностью. Я стала директором Исторического музея штата Кентукки. Затем я переехала в Чикаго и, проработав пару лет музейным консультантом, отправилась на восток, чтобы поддержать избирательную кампанию брата, который выставил свою кандидатуру в Конгресс. Я четыре месяца занималась его избирательной кампанией, и это привело к переменам в моей собственной карьере. Когда я вернулась в Чикаго, я начала работать в Национальном комитете Демократической партии, участвовала в подготовке президентской кампании в штате Иллинойс, а затем возглавила перевыборную кампанию сенатора Пола Саймона, кампанию по выборам мэра Чикаго, а также несколько небольших кампаний.

К тому времени я была в разводе и у меня было двое детей. Дочки просили меня больше времени проводить с ними, и с 1991 по 1996 год я перешла на менее напряженную работу — лоббировала интересы консорциума музеев в Чикаго. Эта работа была идеальным сочетанием всего того, чем я занималась раньше. Когда мои дети выросли и уехали учиться, я в течение трех лет работала консультантом мэра Чикаго, развивая в городской администрации отдел связей с благотворительными общественными организациями. В последний год я возглавляю Фонд исследований мозга.

К.Ш.: Интересно, каким образом вы перешли в эту совершенно иную сферу деятельности.

А.Э.Р.: Я не разбираюсь в науке. Здесь сыграли роль мои организационные навыки и контакты. Мы развиваем этот фонд, чтобы поддержать исследования по нейрологии в Чикагском университете. В процессе работы я знакомлюсь с нейрологией.

К.Ш.: Это увлекательнейшая область науки.

А.Э.Р.: Да, очень увлекательная и одна из самых передовых по уровню знаний и исследовательской работы.

К.Ш.: Одновременно вы также занимаетесь политической деятельностью?

А.Э.Р.: Да, я подхожу к этому очень серьезно. Я не понимаю, как можно быть гражданином, не участвуя в общественной жизни, не выражая свое мнение по важным для общества вопросам. Я только что вернулась со встречи с одним молодым человеком, который хочет организовать дебаты с местными кандидатами, выставляющими свои кандидатуры в Конгресс, и мне было интересно послушать, почему он хочет это сделать и как он видит ту роль, которую может сыграть обыкновенный человек в развитии демократии. В этом-то все дело, именно с этим мы, как страна, испытываем наибольшие трудности. У нас не только люди не приходят голосовать, еще более тревожно то, что они даже не осознают свою роль. Люди не понимают правительство, не понимают, какую роль играют граждане при демократии и даже не видят, почему гражданам отводится такая роль.

К.Ш.: По вашему мнению, это в одинаковой степени касается и мужчин, и женщин?

А.Э.Р.: Да, во всяком случае, так показывает мой неформальный опрос — я не знаю, что показывают официальные опросы. Для меня существует большой контраст между тем, как обстоят дела сейчас, и теми вопросами и комментариями, которые я получаю от людей, помнящих, как было во времена президента Рузвельта. Они рассказывают о том, каким он был президентом, какие программы поддерживал и другие факты политической истории. Сейчас нет такого политического сознания. Если бы вы спросили кого-нибудь, например, о том, что происходило в 80-е годы, люди этого уже почти не помнят. Мне этот контраст представляется огромным.

Главное, что завещали мои дедушка и бабушка будущим поколениям,— это приверженность демократии. Бабушка посвятила этому свою работу в ООН — она хотела, чтобы ООН стала инструментом поддержания демократии и содействия тому, чтобы люди, посредством прав человека, поднялись на новый уровень и стали активными в государстве и обществе. Дедушка искренне верил, что именно в демократии спасение мира. Я думаю, что сейчас мы очень далеко отошли от такого понимания, и меня это тревожит.

К.Ш.: Мы с мужем написали новогоднее обращение к друзьям, и муж в своей части говорит о распространении насилия в двадцатом столетии, а завершает на более оптимистической ноте — что во всем мире растет поддержка прав человека. Мы хотим верить, что именно это и происходит. Это должно произойти, несмотря на тревожные тенденции, о которых вы только что сказали — ведь чтобы не терять надежду, нужно все время обращать внимание на добрые знаки.

А.Э.Р.: Да, я надеюсь, что ООН по-прежнему будет энергично защищать права человека, и я думаю, что НПО (неправительственные организации), которые возникают повсюду, а также растущий интерес молодежи к правам человека,— это очень добрые знаки.

К.Ш.: Я не заметила, чтобы в своей работе по организации политических кампаний вы специально выбирали женщин-кандидаток. Приходилось ли вам работать с некоторыми из них?

А.Э.Р.: Да, я работала в Иллинойсе с женской организацией, которая называется "Женские голоса". Они своими действиями и выступлениями стремились выявить препятствия, которые мешают женщинам выставлять свои кандидатуры на выборах, и помочь устранить эти препятствия. Ясно, что условия игры для женщин и мужчин неравны. У нас все больше высокопрофессиональных, полных энтузиазма женщин, готовящихся выйти на политическую арену. Но от женщин это по-прежнему требует огромного напряжения сил, потому что у нас нет социальной модели партнерства женщин и мужчин. В сегодняшнем политическом климате, чтобы выставить свою кандидатуру, нужно быть исключительной личностью с огромной силой характера, какими бы ни были ваши политические убеждения. Выборы вторгаются в вашу частную жизнь и очень дорого обходятся в финансовом отношении. В нашей партии мы поддерживаем нескольких сильных кандидаток: они прошли испытание жизнью, и те, что остались в наших рядах, очень для нас ценны. Наши женщины в Сенате и Палате представителей — первоклассные политики, которыми мы гордимся. На уровне штата число женщин-кандидаток также растет и их состав становится все более разноообразным.

К.Ш.: Вы когда-нибудь думали о том, чтобы выставить свою кандидатуру?

А.Э.Р.: Конечно же, я много думала об этом и, конечно же, многие люди думали об этом за меня. То, что я говорила о стоящих перед женщиной препятствиях — финансовые затраты и отказ от личной жизни — во многом касается и меня. Политическая жизнь — это всегда борьба. Чтобы добиться успеха, нужна эмоциональная поддержка близких, а также реальные сторонники, которые организуют твою кампанию, и здесь возникает большая потребность в финансах.

К.Ш.: То есть вы не исключаете полностью такую возможность.

А.Э.Р.: Может быть позднее, когда мне не нужно будет оплачивать обучение моей дочери в колледже права.

К.Ш.: Что, по-вашему, требуется, чтобы и дальше развивать тот необычайный прогресс, который был достигнут женщинами в двадцатом столетии?

А.Э.Р.: Потребуется взаимная поддержка — объединение наших талантов и способностей, стремление к альтруизму и к снижению конкурентной борьбы между собой. Женщины должны поддерживать женщин. При этом от наших усилий по обеспечению поддержки и просвещения во имя уважения, справедливости, равного обращения и равных возможностей выиграют все. Женщины не продвинутся на позиции лидерства, если мужчины не научатся видеть себя в разнообразных ролях. И женщины должны сыграть важную роль в том, чтобы мужчины научились этому.

К.Ш.: Вчера я читала последний в этом столетии выпуск журнала "Ms.", и я полностью согласна с редактором журнала Маршей Гиллеспай, которая, глядя в будущее, пишет:
      "Мы доказали, что женщины могут делать все то же, что и мужчины, а мужчины начинают понимать, что "женская работа" не носит специфически гендерного характера. Но процесс преобразования требует чего-то более глубокого, чем смена ролей. Для тех, кто стремится сохранить статус кво, представляет угрозу не то, что женщины берут себе мужские роли, а то, что люди ставят под сомнение существование самой системы". Что вы думаете об этом?

А.Э.Р.: Да, я думаю, что это верно. Мы говорим о чем-то взаимном, о процессе расширения и развития, а не о простой смене ролей. Мы говорим об открытости. Я настроена оптимистично. У меня две чудесные дочери, им 21 и 24 года. Одна готовится поступить в колледж права, другая скоро заканчивает университет.

К.Ш.: Каково, по вашим наблюдениям, молодое поколение женщин?

А.Э.Р.: Молодежь, которую я вижу, производит на меня сильное впечатление. Они вовсе не эгоистичные, эгоцентричные и пугающие своей непредсказуемостью люди, какими их представляют многие. Меня поражает их альтруизм, идеализм, интерес к важным делам и большим идеям, и, прежде всего, отсутствие у них привязанности к материальному комфорту. У них намного меньше стремления во что бы то ни стало добиться определенного статуса.

К.Ш.: В отношении ваших дочерей это результат вашего влияния как матери и духовного наследия, которое оставила ваша бабушка. Но как вы соотносите это с тенденцией политической пассивности, о которой вы говорили?

А.Э.Р.: Я бы возложила вину за это на мое поколение, которое не позаботилось о том, чтобы служить примером и учить — нас увлекли другие цели. В нас слишком много индивидуализма, интереса к собственной карьере и слишком мало солидарности с окружающими нас людьми. Я учила этому моих девочек, я подошла к этому серьезно, потому что это часть моей личности. Но если бы я оставила все на откуп школе, их развитие не состоялось бы, они не усвоили бы дух участия в жизни общества. Я думаю, нам нужно смотреть на мир в целом, на то, как в людях пробуждается понимание того, что именно им, людям, принадлежит власть. Если они пожелают воспользоваться этой властью ради общей цели, это будет сильнее, чем правление любого тирана. Если мы, американцы, посмотрим на мир и признаем смелость и самоотверженность людей в других странах мира, тогда, возможно, мы оглянемся на самих себя и зададимся вопросом: а как мы сами поступаем с этой властью в нашей великой и огромной стране? Не произошло ли за последние годы так, что мы позволили этой власти выскользнуть из наших рук?

К.Ш.: Несколько раз вы говорили о том, что нужно быть гражданином своей страны и в полной мере использовать свои таланты. В заключение я попрошу вас сказать несколько слов об этом — насколько я понимаю, этот вопрос очень важен для вас.

А.Э.Р.: Я смотрю на жизнь своей бабушки, которая начала свой путь в условиях многочисленных ограничений — в детстве ей не позволяли делать то одно, то другое. В процессе ее духовного пробуждения, в результате которого она стала такой, какой ее запомнил мир, ей вначале нужно было понять, в чем состоят ее способности, в чем ее сила, а затем оглядеться вокруг и спросить себя, что нужно сделать и как можно применить на практике свои способности. Она нашла способ добиться реальных результатов. Например, она ненавидела светскую жизнь, но со временем научилась использовать официальные приемы для разговоров с людьми — она прекрасно умела говорить. Она использовала свое окружение для того, чтобы добиваться реальных результатов.

К.Ш.: И вы в своей жизни тоже стараетесь так поступать.

А.Э.Р.: Всем нужно к этому стремиться. Даже если вы не относитесь к людям застенчивым или угнетенным, все равно нужно начать с понимания себя, своей личности, а затем подумать, как вы можете применить свои сильные стороны ради общего блага.