Анна Темкина

Вопрос о том, каким образом исследовать гендерные отношения, является актуальным в современной России. Этот вопрос связан со следующей проблемой: что дает академическая область активисткам движения, как она помогает решать конкретные, насущные проблемы женщин. Может ли помочь здесь зарубежная традиция, формировавшаяся в принципиально ином культурном контексте?
Один из ответов заключается в том, что академическая область в состоянии, по меньшей мере, вычленить концептуальные основы противоречий движения и таким образом позволить представителям различных позиций вступить в "рациональный дебат" (Ю. Хабермас, современный немецкий философ и социолог), услышать аргументы друг друга, проявить различия подходов. Тем более что современная социальная теория позволяет и даже требует проявления различий.

1. Западные теоретические и эпистемологические подходы

Первая социальная теория, которая включила категорию пола в систематический анализ,-- поло-ролевой подход (структурный функционализм); она как раз и отразила положение женщины, выполняющей экспрессивную функцию, и ее отличие от мужской - инструментальной (Парсонс)². Данная теория позволила применить понятия социализации ролей к интерпретации положения женщин и мужчин в обществе, используя понятия психологии половых различий.
Либеральный феминизм применял инструменты этой теории, поставив вопрос о том, как женщина угнетается женской ролью, а мужчина - мужской, и поставил задачу изменения ролей, в частности выход женщины за пределы роли домохозяйки. Сделать женщин "видимыми", "озвученными" в социальном дискурсе и тем самым сформировать новое знание о женщинах стало целью эпистемологического подхода.
Собственно женские исследования, возникшие в 70-е годы как когнитивная практика радикальной ветви движения, поставили своей задачей анализ особенностей женского опыта, отличий и специфики "женского" вообще, осмысление способов мужского господства и доминации и женского подчинения и угнетения в обществе³. В эпистемологическим смысле особенности женского опыта (опыта "биологического" - рождения детей, опыта заботы и воспитания, опыта угнетения патриархатным обществом, опыта страдания и, наконец, опыта совместной борьбы в женском движении и переосмысления женской роли) являются основанием для формирования иного, "более истинного" знания.
В отечественных исследованиях используются обе эти теории. Дальнейшее развитие женских исследований на Западе привело к изменению подхода. Именно особенности контекста, определяющего разный (женский) опыт, разное его восприятие разными группами женщин, стали предметом исследования. ...Констатировалось, что проблемы женщин заданы определенными условиями и различаются в зависимости от принадлежности к возрастной, поколенческой, этнической группам. В социально сконструированном мире не существует "женского" как природного и неизменного. Знание - это когнитивная практика, в каждой конкретной ситуации нужно анализировать, кто изучал, что, когда и почему. Эта позиция отрицает гранд-теорию, но вместе с тем полагает, что группы женщин имеют общий опыт, так же как расовые группы, гомосексуалисты и пр. Социальные и политические контексты принципиальны для понимания отношений господства и власти.
Этот подход, собственно, и является гендерным подходом, опираясь на понимание гендера как социально сконструированного отношения неравенства по признаку пола. Научное и повседневное знание о половых различиях также признается сконструированным⁴. Данный подход (пока сравнительно мало применяемый в отечественных исследованиях) дает методологические основания для анализа как контекстуально обусловленной гендерной культуры, так и знания о ней. Он подрывает биологические (эссенциалистские) основания анализа положения женщин, более того, обращает внимание на роль исследователя (исследовательницы) как "социального конструктора знания", на его (ее) субъективность и предвзятость, на недостижимость истинного и неизменного знания, а в радикальном (постмодернистском) варианте - подрывает и основания борьбы женщин за изменение своего положения.
Таким образом, различение женских и гендерных исследований на Западе отражает развитие/смену методологии.
Гендерные исследования начали институционализироваться в 80-е годы в связи с развитием социально конструктивистского и постструктуралистского подхода. В центре их внимания находятся (1) не измерения власти (они очевидны для данных исследователей), а способы и механизмы ее создания, (2) не оппозиция мужского - женского, а способы конструкции и деконструкции этой оппозиции.
И женские, и гендерные исследования развиваются в русле феминистской традиции, при этом по отношению к последним (гендерным) часто выдвигается критика со стороны радикалов по поводу деполитизации, нейтральности. Термин "гендер" рассматривается как менее угрожающий и менее политический, чем "женщина", "феминизм", а "гендерные исследования" - как подрывающие женские⁵.

2. Женские/гендерные исследования в России

Теоретические подходы к этой проблематике в России были обусловлены иными онтологическими и гносеологическими обстоятельствами. В современной теории нет относительно "чистых" типов (женских и гендерных) исследований.
Онтологические истоки - контракт (конструкция) "работающей матери"⁶, который существенно отличается от контракта "домохозяйки" - белой женщины среднего класса 60-х годов в Америке и Европе. Ему соответствует и иная конструкция маскулинности: мы, вслед за некоторыми другими авторами, используем термин "несостоявшейся, неудавшейся" маскулинности. В рамках данного контракта не очевидными являются проблемы угнетения, осмысляемые на Западе через призму опыта неработающей (экономически несамостоятельной) женщины.
Исследования полов и женщины в России в начальной стадии становления во многом находятся под влиянием поло-ролевого подхода, в центре их внимания - положение женщин (экономическое, политическое, в семье и пр.), социальная защита женщин. Такие исследования тяготеют к либеральной нейтральности. Неравенство, угнетение, патриархат являются в таком случае лишь побочными категориями гендерного анализа.
Данный способ создания нового знания связан, кроме онтологических причин, с движением как таковым и его когнитивной практикой. Методология российской теории восходит к тому женскому движению, которое возникает вследствие необходимости решения специфических "женских проблем". Здесь гендерная интерпретация равна интерпретации специфики женской роли.
Гносеологические корни обусловлены тем, что в России прерваны теоретические традиции, сформировавшие подходы западных женских движений, а поло-ролевой подход, используя и критикуя метод и положения которого, развивалась феминистская эпистемология, получил распространение лишь в последнее время. В результате женские исследования вынуждены опираться на российскую традицию социального знания, которая в настоящее время сама находится в процессе глубокой трансформации.
Феминистское исследование должно быть гендерно чувствительным... Культурные установки и верования влияют на результаты, если они неотрефлексированы - они сами становятся результатом, выдаваемым за объективную истину. Рефлексивность знания повышает его релевантность.
Рефлексивные методы и методология позволяют определить эпистемологические и теоретические основания получаемого знания и предлагаемых интерпретаций, их различия, тем самым вооружая исследователей и активистов движения инструментами для "рационального дебата".

¹ Работа написана Анной Темкиной и Еленой Здравомысловой (Европейский университет С.-Петербург) и представлена на Чтениях А.Темкиной.
² См. Hof R. Die Entwicklung der Gender Studies Genus. Zur Geschlechterdifferenz in der Kulturwissenschaften. HRSG. Von Hadumod Bussmann and Renate Hof. Sturrgart, 1995. S. 2-33
³ Smith D.Sociological Theory: Methods of Writting Patriarchy // Feminism and Sociological Theory. Wallace R. (ed.). Vol. 4, Newbury: Sage publications. 1989. P. 34-36; Harding S. (ed). Feminism and Methodology. Bloom: Ind. Univ. Press, 1987. P. 1-14, 181-199; Smith D. The Conceptual Practices of Power: a Feminist Sociology of Knowledge. Toronto University of Toronto Press, 1990; Stacey J. and Throne B. The missing Feminist Revolution in Sociology // Social Problems. Vol. 32. P. 301-316; Здравомыслова Е., Феминистская эпистемологическая критика // Социологический журнал. В печати.
⁴ Уэст К., Зиммерман Д. Создание гендера // Гендерные тетради. Труды СПб филиала ИС РАН. 1997. С. 94-124; Лорбер Д. Пол как социальная катгория // theses. 1994. Вып. 6. С. 127-136; Lorber J. Paradoxes of Gender. Yale University Press, 1994. P. 1-35.
⁵ Richardson D. and Robinson V. Theoring Women's Studies, Gender Studies and Masculinity: The Politics of Naming // The EJWS. 1994. V. 1. P. 11-27.
⁶ Anna Temkina and Anna Rotkirch. Soviet Gender Contracts and Their Shifts in Contemporary Russia // Idantutkimus. 1996. № 2. P. 6-24; Здравомыслова Е., Темкина А. Введение. Социальная конструкция гендера и гендерная система в России // Гендерное изменения социальной и политической активности в переходный период. Сб. научн. статей. Под ред. Здравомысловой Е., Темкиной А. Спб. ЦНСИ. Вып. 4. 1996. С. 5-12.

Вернуться