"Женщина и визуальные знаки"

Монумент "Рабочий и Колхозница" у ВСХВ и другие подобные парные образы того времени (например, несколько менее выразительная пара на арке каменных врат этой выставки) являют собой андрогина как порождающего первочеловека и его проекцию из призрачного будущего. (Или прошлого, что в утопии, которая при попытке реализации становится антиутопией, почти одно и то же, ибо время здесь явно замыкается, воплощая известную циклическую модель времени мироздания.) Причем атрибуты власти - серп и молот - перешли к рабочему и колхознице от советского герба. Это традиционные образы труда - они присутствуют, например, в гербе Австрии, где орел держит вы когтях серп и молот. Характерно, что в нашей символике "серп и молот" были принципиально неразделимыми понятиями (этому отчасти способствовала и устойчивость графической структуры самого словосочетания, поскольку его первая буква "с" похожа на серп, а последняя "т" - на молот). Вообще в советском гербе соединились солярные, селенические знаки многих эпох, образовав эклектический и агрессивный конгломерат. В. Розанов¹ писал:

"Женщины в честь Небесной Девы, Астарты, также обрекали себя на всегдашнее безбрачие... Быть может, в этом отчасти выражалась и мысль о том, что божество есть нечто безразличное по отношению к полам. На это указывает свидетельство древних: согласно им, богиня Венера представлялась иногда андрогином и называлась Марсом и Венерою... На острове Кипр была даже "бородатая Венера", "Venus barbatus".

Далее там же он отмечал: "Нет сомнения, что Астарта представляет собою женскую половину Молоха, как Ашера - Ваала". Существенно то, что знаком Астарты, лунной богини, был полумесяц с пятиконечной звездой (потом этот символ был воспринят мусульманством). Итак, в образе "Колхозницы" можно увидеть не только воплощенные черты богинь плодородия, но и мрачные черты других древних божеств: держащая сияющий (похожий на лунный) серп в руке, она становится грозной богиней, а рядом с ней ее неразрывная мужская ипостась, вздымающая молот - дословно "Серп и Молох" (в последнем слове правильней ставить ударение на втором слоге, хотя в то время его часто произносили именно так, быть может, по неявной звуковой ассоциации со словом "молот"). Характерно, что "Рабочий и Колхозница" серпом и молотом буквально вторгались, врезались в будущее, разъяв на агрессивные элементы, в сущности, неразрывный знак "серп и молот". (Указав на "разнополую" природу этих символов, они разделили советский "инь-ян".) Хочется привести одну цитату, чтобы несколько смягчить мнимую уникальность такой двуполой экспрессии и стилистики. В статье "Чет и нечет" С. Эйзенштейн² пишет о разделении полов, связанном с профессиональными различиями в старом Китае:

"С двух сторон Млечного Пути в небе стоят две звезды: одна из них называется Ткачихой, другая - Хлебопашцем. Согласно народному поверью китайцев, "Золотой век" наступит тогда, когда Хлебопашец и Ткачиха встретятся и соединятся".

Безусловно, в нашей реальности Рабочим мог быть только мужчина (как мужской представитель руководящего рабочего класса), при этом образ Хлебопашца-Колхозника трудно было бы вообразить, настолько скульптурная богиня плодородия заняла все пространство нашего воображения.

Может показаться странным, но образ "семейного союза" не возникал при взгляде на монолитную фигуру "Рабочего и Колхозницы". (Слитный полет фигур, запечатленный женщиной-скульптором, сам по себе очень выразителен; не случайно он стал эмблемой многих советских институций и организаций, например "Мосфильма".) Движение в одном порыве разъятой эмблемы серпа и молота слишком брутально; это объединение двух стихий, оно означало изначальную соединенность и заставляло вспомнить андрогинного первочеловека, из которого рождался мир.

Сниженным, почти пародийным (но от этого не менее типичным) по отношению к выразительному монументу "Рабочего и Колхозницы" выглядит мозаичное панно на станции метро "Павелецкая-кольцевая". Художественно оно кажется не очень удавшимся (хотя и создано по эскизу П. Корина). В глухом торце станции оно почти незаметно, лишь золотые проблески смальты советского герба в середине композиции выделяются на фоне темной мозаики. Здесь также представлены мужская фигура с молотом и женская - с серпом, но по сравнению с летящей цельностью и слитностью "Рабочего и Колхозницы" они слишком пространственно разведены (между ними герб с дублирующей атрибутикой серпа и молота), хотя и подразумевается их близость к описанному сдвоенному образу мужчины и женщины. В случае панно на станции метро "Павелецкая" миф словно бы иссяк, сошел на обиходный уровень, стал, несмотря на монументальность, каким-то грязновато-эклектичным. Юноша обнажен по пояс, он отчасти соответствует своему прообразу. Девушка - в праздничном, довольно коротком платье и в туфлях на высоких каблуках, поэтому серп выглядит в ее руке как некая утварь или предмет обихода.

Значительно более сильное впечатление производят две парные фигуры юноши и девушки, расположенные симметрично от входа в главный корпус Московского университета на Воробьевых горах. Слева от входа юноша стоит, держа руку на глобусе, а сидящая девушка монументальностью напоминает многочисленные образцы скульптурной "Матери-Родины". Справа от входа, наоборот, девушка стоит, а юноша сидит, при этом левая рука юной девы, олицетворяющей мощь знания, покоится на книге, правой рукой она опирается на обломок капители коринфской колонны. В этом более сложном образце андрогинности удивляет дополнительная разделенность, большая осложненность и динамика парного образа, когда в окаменевшем мифе выявлены дополнительные выразительные возможности. Надо отметить еще один, уровень архаичных гендерных изображений и представлений советской эпохи. Это стремление, по сути, не только к слиянию полов, но к их устранению, элиминации. В новых гендерных образах должна была проступать идея о возможном преодолении пола, что соответствовало еще более древнему уровню представлений примитивных сообществ.

возврат