"Женщина и визуальные знаки"

Анна Альчук: Но почему мы должны обязательно опираться на психоаналитическую терминологию, чтобы говорить о нашей ситуации?

Михаил Рылкин: Потому что других инструментов у нас нет. Мы философски отсталая страна, акты мысли у нас осуществлялись с помощью литературы. В результате получилось так, что у нас нет альтернативного инструментария. Мы должны его еще вычленить из русской литературы, из русской философии. Западная философия тоже может этому способствовать, но не прямо. Чем дальше мы от нее дистанцируемся, тем продуктивней она будет. Мы видим, к чему приводят попытки прямого применения западных теорий - часто это просто патетическое изложение этих концепций в надежде, что они настолько универсальны и способны все объяснить, что их и перерабатывать не надо. Те, кто пытается здесь опираться на западные теории, исходят из того, что наше общество - нормальное или вот-вот станет таким.

А.А.: Смехотворно выводить критерии нормальности из западных определений этого состояния.

М.Р.: Еще три года назад всерьез рассматривалась доктрина, согласно которой наше общество приближается к капитализму семимильными шагами. Запад ее активно поддерживал. Пафос этого перевода и изложения был огромен, потому что он поддерживался как с Запада, так и местной либеральной риторикой. Проницательные люди уже тогда предупреждали: здесь особый background¹, и дело не в одной экономике. Здесь совсем другая этика, религия, логика; и пафос нашего поколения, возможно, состоит в том, чтобы понять, что происходит именно здесь. Мы живем в мире, который не понимаем, потому что этот мир пока успешно блокирует, механизмы понимания. Если бы советская власть продолжалась ad infinitum² мы продолжали бы некритично поглощать западные книги до конца жизни. Мы были страшно деполитизованы, потом нас фрустрировали быстротой и резкостью изменений, совершенно безумными надеждами. И вот сейчас настало время, которое я называю "временем после оргии", когда предпринимается еще одна попытка трезвости и пробуждения. Нам -- и женщинам и мужчинам - пора спросить себя, где мы находимся? Не стоит пытаться паразитировать на развитом древе западной мысли: его плоды полезны после пробуждения, но не до него, в качестве новой замены.

А.А.: Какие конкретные мысли у тебя есть на этот счет?

М.Р.: Я вижу некие новации, различные проекты полного разрыва с социальностью. Для местных интеллектуалов создана привилегированная в смысле неотождествления ситуация. На Западе очень трудно создать ситуацию неотождествления, там работают очень тонкие механизмы, ухватывающие твое желание. На каждом шагу на него набрасываются сети, и требуются очень сложные процедуры выуживания твоего собственного желаний из этих сетей. Привилегированность нашей ситуации состоит в том; что отождествление с ней зачастую при всем желании невозможно. Не исключено, что в России перспектива развития мысли связана с концепциями, радикально деструктивными по отношению к социуму. Виртуализация здесь может принимать необузданные формы, потому что ничто не удерживает людей от разрушения любых форм отождествления. Пока я назвал бы тексты Сорокина, Пелевина, "Мифогенную любовь каст" Ануфриева и Пепперштейна. Все, что сейчас происходит в России оригинального, происходит на путях виртуализации и разрыва с социальностью. Это весьма танатально и более радикально, нежели то, что предлагают Делез и Гватари в "Анти-Эдипе". Повторяю, западные интеллектуалы вычерпывают свой номадизм по крупицам из достаточно стабильных институтов. Они конструктивны, в то время как у нас нет нужды быть конструктивными. Почему многие интеллектуалы не готовы двигаться по этому пути. Это требует такой степени неидентификации, на которую (и здесь, и на Западе) мало кто способен.

Наше общество требует, повторяю, огромной степени неидентификации, являющейся социальным императивом. Обычно общество добивается отождествления с собой, предлагая что-то соблазнительное. Нас уже не пытаются чем-либо соблазнять, и мы должны научиться мыслить из ситуации радикального несоблазнения. Помнишь, у Пелевина в "Generation Р" описывается функция местной рекламы: она создается вовсе не для того, чтобы продать товар, а для того, чтобы получить кредит, который, в свою очередь, уворовывается. То есть продается не товар, а продается право на деструкцию. Мы должны наконец интеллектуально принять вызов общества, которое постоянно внушает: "Не отождествляйся со мной!" Если западное общество - общество компромисса, наше общество - общество взаимного уничтожения. Если сталкиваются две силы, более слабая предпочитает быть уничтоженной, нежели пойти на компромисс. Так действуют и мужчины, и женщины. Но у женщин дополнительная функция: создавать симулякр нормальности в этой ситуации. Благодаря этому наше общество еще как-то функционирует, хотя очень многое в нем также совершается именем женщины. Взять криминальную среду. В этой среде женщину передают от одного "авторитета" к другому, она - объект. В то же время в этой же среде функционирует беспрецедентно патетичный культ матери. Одни и те же люди (и это поражало, например, Шаламова), унижающие женщину, возвышают ее в качестве матери. За оскорбление матери в этой среде убивают. Странная логика: в принципе, женшина не должна стать матерью, но в роли матери, она - святая. (Вспомни фильм "Калина красная": бывший уголовник приходит к своей матери, но не решается признаться, что он ее сын, и рыдает, выйдя из дома; для него убогость жизни его матери служит доказательством того, что его собственная жизнь не удалась.)

А.А.: Если мы перешли к кино, мог бы ты проинтерпретировать образы женщин в сталинских фильмах? В фильме "Кубанские казаки" дается образ женщины - председателя передового колхоза, в фильме "Трактористы" мы видим передовую женщину-бригадира. И везде они служат примером конкурирующим с ними мужчинам. Вспомни "Волга, Волга!", где мы видим креативную женщину, создающую всенародно значимую песню, а в фильме "Светлый путь" женщина превосходит своими достижениями мужчину, который вначале, когда она была неграмотной деревенской девушкой, казался ей недосягаемым.

М.Р.: Согласен, таких примеров множество. Это доказывает то, что природности отдается скрытое предпочтение, и женщина символизирует высшую культурность в сталинском понимании, продолжая оставаться Природой. И это послание мужчине: не отрывайся от природы, иначе ты будешь репрессирован, что и происходило в соотношении один к десяти. В целом русское общество до революции было патриархальным. В сталинских фильмах мужчине дают понять: не пытайся быть собственником, не пытайся контролировать новое общество с помощью собственности или денег. Люди в те времена еще не отвыкли от прежних навыков. Мы являемся уже третьим поколением этого общества. Однако, когда эти фильмы снимались, еще много было людей, которые помнили старую Россию и помнили себя хозяевами. Героини фильмов связаны новой патетикой социальной связности, не проходящей через собственность. Их обращение к мужчина звучит довольно жестко: не пытайтесь построить ситуацию по-старому через обладание. Именно героини сталинских фильмов символизируют окончательную невозможность работы этих механизмов. Талант ценен лишь постольку, поскольку он оценен государством.

А.А.: Женщины показаны необыкновенно талантливыми, умными, яркими.

М.Р.: Они умны и талантливы только в силу своего полного отождествления с государством, потому что от начала до конца созданы этой государственной машиной. В Терроре большую роль играло задействование женской энергии. В этом смысле "Колыбельная" Дзиги Вертова - крик души. Женщина настойчиво повторяет, что она всем обязана государству и лично Сталину. Это один из самых проницательных фильмов эпохи. И буквально физически ощущается эротическая энергия, которую женщины вливают в вождя. Это полтора часа непрерывного переливания эротической энергии во власть. Это очень мощный и надрывный документ. Он приоткрывает механизм фрустрации женщины, то, как она передает свою фрустрацию государству в виде эротической энергии и крайней экзольтации, доходящей до ликования. Нам показывают, что никакая попытка опосредовать свое отношение с государством после того, как женщина вложила в него всю эротическую энергию, невозможна. Женщины инвестировали себя в государство непосредственно, и государство может дать им неплохие - сравнительно с предшествовавшими - условия. Не случайно оно вознаграждало ударниц и ударников, но вознаграждало только на своих собственных условиях. Героини фильмов посылают еще один сигнал мужчинам: социальная успешность возможна только в случае абсолютного растворения и отказа от формулировки каких-либо условий. Это простое, но эффективное послание: ты будешь радоваться и ликовать, если только перестанешь принадлежать себе. И еще одно обращение к мужчинам: вы не будете контролировать женщин, ведь в крестьянской общине, из которой эти женщины только что вышли, они жестко контролировались и права их попирались. В новой ситуации мужчинам показывают, что права женщин будут определяться государством, в которое они полностью инвестировали свою либидинальную энергию. Конечно, это разрушение сексуальной жизни, полное прекращение культивации пола, сведение пола к его репродуктивной функции. Мужчина становился вымирающим видом, так как его стремление опосредовать свои отношения с государством имело более длительную традицию, и он постоянно пытался намекнуть, что хоть какое-то опосредование необходимо, - а в ответ встречал что? Террор.

А.А.: Что ты можешь сказать о репрезентации современной женщины?

М.Р.: В нашем обществе репрезентация, так сказать, не репрезентативна. То, что репрезентируется, еще подлежит сложнейшей перекодировке. Когда открываешь газету на странице объявлений, видишь: в сфере циркуляции товаров присутствуют цветные металлы (медь, алюминий и т. д.), а в сфере досуга предложение женского тела имеет место в огромных масштабах и в самых разных вариантах. Сейчас в России осуществляется огромное количество несанкционированных, нелегальных телесных практик, в которые вовлечены женщины. Женское тело - одна из серьезных статей экспорта, форма современной работорговли.

В России это реальное почти не репрезентируется. Оно по-прежнему вне сферы легальности. Репрезентация - это сладкая конфетка, которую нам преподносят. Это не значит, что конфетка не содержит ядра реального. Ядро реального настолько травматично, что никому даже в голову не приходит его репрезентировать. Сознательно, например, в современном кино присутствует попытка любой ценой угодить зрителю. Но при этом, пытаясь это ядро фальсифицировать, его невольно воспроизводят, оно постоянно возвращается в качестве вытесненного.

А.А.: Что ты думаешь про фильм "Интердевочка", где впервые была заявлена проблема проституции?

М.Р.: Она там именно заявлена, чтобы быть ликвидированной. Она заявлена тем же способом, как при советской власти на всю область строили один образцовый коровник, чтобы не замечать остальных разваливающихся хозяйств.

А.А.: Затронуто множество важных проблем. Не мог бы ты в конце дать некое обобщение нашему разговору, выделить наиболее для тебя существенное?

М.Р.: Да, я постараюсь. Итак, эдипов треугольник в нашем социальном климате не сформировался, потому что слишком слаб оказался такой его существеннейший элемент, как Имя Отца. Именно оно размыкает телесную связь ребенка с матерью и вводит его в порядок Символического. Остается в силе первоначальный материнский треугольник, в который кроме матери и ребенка входит особый объект, который ребенок безуспешно пытается воплощать, а именно желание матери. С этим тщетным стремлением связана перманентная фрустрация. Там, где кастрация не превращается в комплекс и нехватка раз и навсегда не перераспределяется в отношении несуществующего объекта - фаллоса, - кастрация повторяется ежедневно, ежечасно, ежеминутно. Именно эта ситуация и создает психотиков, тогда как эдипов комплекс формирует бесконечные ряды невротиков, травма которых уже не возвращается в Реальное, но является одной из аномалий символического порядка, пусть даже для ее исправления требуется очень много времени. Именно нашу нынешнюю ситуацию имел в виду Лакан, когда, возражая Достоевскому, он изрек следующее: "Если Бога нет, то ничто не возможно". Другими словами, в мире без фаллоса мы обречены на бесконечность фрустрации. Материнский треугольник не способен блокировать Реальное, отодвинуть его на сколько-нибудь комфортное расстояние. Если Имя Отца лишь символизирует недостижимый фаллос, то желание матери постоянно нуждается в непосредственном и травматичном воплощении. Психотическая травма становится нормой, которую, естественно, выдерживают далеко не все. Относительно редкие состоявшиеся психотики, которыми любуется и гордится постсоветское общество, не только не поддаются терапии, но и сами претендуют осуществлять ее в политической и деловой сферах. Общество все больше и больше пожинает плоды прикрытой фиговым листком врачевания деструкции. Там, где с социальным успехом связана определенная невменяемость, нет возможности выйти из детства с его беспримерной невинностью и беспримерной же жестокостью. От этого страдают и женщины, и мужчины. Более того, в глубоком смысле в этой игре проигрывают все, но это не значит, что участники игры не наслаждаются. И до тех пор, пока они будут очарованы игрой, все попытки изменить ее правила обречены на неудачу.

возврат