М. Уолцер "О терпимости"

Уолцер Майкл.
"О терпимости. Лекции по этике, политике и экономике"

[Michael Walzer. On Toleration. Lectures on ethics, politics and economy. Yale University Press, 1997] 160 с., фото, обл.

На странице приведен полный текст Главы четвертой
"Практические вопросы": Гендер

Книга распространяется издательством "Идея-Пресс" http://i-press.narod.ru

СОДЕРЖАНИЕ

ОБ АВТОРЕ
Библиография работ М. Уолцера
Предисловие
Введение. Как писать о толерантности
Глава первая. Личные установки и политические институты
Глава вторая. Пять толерантных режимов

Глава третья. СЛОЖНЫЕ СЛУЧАИ

Глава четвертая. ПРАКТИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ

Глава пятая. СОВРЕМЕННАЯ И ПОСТСОВРЕМЕННАЯ ТОЛЕРАНТНОСТЬ

Эпилог. РАЗМЫШЛЕНИЯ ОБ АМЕРИКАНСКОМ МУЛЬТИКУЛЬТУРАЛИЗМЕ
Рецензии 1997-1998 гг. на книгу М. Уолцера "О терпимости"

Раздел "Практические вопросы" Гендер Вопросы, касающиеся строения семьи, роли полов и сексуального поведения, относятся к числу тех, в которых современные общества демонстрируют больше всего различий. Было бы ошибкой думать, что данное разнообразие само по себе ново: споры вокруг полигамии, конкубината, ритуальной проституции, затворнического образа жизни женщин, обрезания и гомосексуализма длятся на протяжении тысячелетий. В данной сфере специфическим образом преломились особенности культур и религий, приняв форму тех или иных характерных обычаев, а также форму критики "чужих" обычаев. Но предел тому, что может быть предметом обсуждения (и того, кто может принять в нем участие) устанавливает практически повсеместное доминирование мужчин. Ныне же получившие широкое признание идеи равенства и прав человека ставят эти ограничения под сомнение. Ныне не осталось закрытых для обсуждения тем, критическому рассмотрению подвергается любая культура и любая религия. В одних случаях это ведет к установлению терпимости, в других - наоборот, к разжиганию нетерпимости. При этом теоретический и практический водораздел между терпимым и нетерпимым, чаще всего, проходит - и устанавливается - с учетом того, что я буду именовать для краткости проблемой гендера. Великие многонациональные империи обычно оставляли эти вопросы в компетенции составляющих их сообществ. Отношения полов считались внутренним делом каждого сообщества и не затрагивали, либо не должны были затрагивать отношений между ними. На общих рынках инородные способы ведения торговли считались нетерпимыми, семейный же ("частный") закон полностью отдавался на откуп традиционным религиозным властям или старейшинам (мужчинам). В их же руках находились устоявшиеся обычаи; имперские чиновники, как правило, не вникали в эту сферу. Вспомним, как неохотно в 1829 году англичане пошли наконец на отмену в индийских штатах обычая сати (самосожжения вдовы на погребальном костре вместе с телом мужа). В течение многих лет ост-индская компания, а затем и британское правительство терпели этот обычай из-за, говоря словами историка ХХ века, "продекларированного намерения уважать как индуистские, так и мусульманские верования и предоставлять им право свободного отправления культа". Даже правители-мусульмане, не испытывавшие, по словам того же историка, никакого уважения к индуистским верованиям, лишь эпизодически и без особой страсти боролись с этим обычаем. Таким образом, имперская толерантность распространялась даже на сати, а если верить английским описаниям того, как в действительности подобное происходило, то можно сказать, что толерантность эта была очень и очень велика. Можно, по крайней мере, предположить, что конфедеративное устройство способно достичь аналогичного уровня терпимости, если силы входящих в него сообществ находятся в состоянии, близком к равновесию, и при этом лидеры одного из сообществ демонстрируют сильную приверженность к тому или иному обычаю. Между тем, национальное государство, в котором баланса сил нет по определению, не потерпит обычаев, подобных сати в среде национального или религиозного меньшинства. В иммигрантском обществе, где каждая группа является меньшинством в отношении всех остальных, толерантность в таких размерах также невозможна. Пример мормонов в Соединенных Штатах показывает, что такие отклоняющиеся от нормы формы брака, как полигамия, не встречают терпимого к себе отношения, даже когда являются полностью внутренним делом, чем-то, что относится исключительно к домашней жизни людей. В последних двух случаях государство признает равноправными гражданами всех своих членов - включая вдов индусов и жен мормонов - и утверждает единство закона для всех. Никаких коммунальных судов не существует; вся страна находится под действием единой юрисдикции, в рамках которой обязанностью государственных чиновников является препятствование, по мере своих сил, совершению сати. Для них это то же самое, что и выполняемая ими по мере сил обязанность препятствовать совершению самоубийства. Если же совершению сати "помогали", принуждая женщину к совершению этого обряда (что на практике имело место довольно часто), то представители власти должны были рассматривать это принуждение как убийство; при этом религиозные или культурные мотивы не могли служить оправданием. Так, по крайней мере, трактуют данные случаи государства, подпадающие под мое определение национального государства, либо иммигрантского общества. Но порой реальность сохраняет в себе элементы далекого прошлого - взять хотя бы такой ритуал, как уродование женских гениталий или, говоря более нейтральным языком, клитороэктомия и зашивание. Обе эти операции обычно проделываются в целом ряде африканских стран над новорожденными девочками или молодыми женщинами, а так как никто до сих пор не выступил с предложением об осуществлении гуманитарной интервенции с целью прекращения подобной практики, можно сказать, что международное сообщество толерантно относится к последней (толерантно на государственном уровне, в то время как ряд организаций, работающих в масштабах международного гражданского общества активно противостоит этому). Данные операции проводятся также внутри иммигрантских африканских общин в Европе и Северной Америке. Запрещение их было особо оговорено в законах Швеции, Швейцарии и Великобритании, хотя серьезных попыток привести запрет в исполнение не предпринималось. Во Франции, этом классическом национальном государстве (являющемся ныне, как мы показали, еще и иммигрантским обществом) в середине 80-х годов жертвами таких операций могли стать около 23 тыс. девушек. Неизвестно, над сколькими из них фактически была проделана данная операция. Однако, в рамках общего закона, запрещающего нанесение увечий, был проведен целый ряд широко освещаемых судебных процессов над женщинами, производившими подобные операции, и над матерями данных девочек. Женщины были осуждены условно. В результате данная практика (если брать с середины 90-х годов) осуждена публично, но на деле к ней относятся толерантно. Доводом в пользу терпимости является здесь "уважение культурного разнообразия". Данное разнообразие, если следовать модели национального государства, должно возникать благодаря тому выбору, к которому приходит вся совокупность усредненных членов культурного сообщества. Отсюда появление в 1989 г. петиции, направленной против криминализации того, что французы именуют "эксцизией": "Требование обвинительного приговора против того, что не угрожает республиканскому строю и что, подобно обрезанию, может быть безоговорочно отнесено к сфере личного выбора граждан, явится демонстрацией нетерпимости, способной лишь умножать те самые человеческие драмы, которых она намерена избежать, и обнаружит крайнюю узость представлений о демократии." Как и в случае с сати, здесь важно правильно описать суть дела: клитороэктомия и зашивание "сравнимы ... не с удалением крайней плоти, а с удалением пениса," и если бы обрезание означало последнее, трудно вообразить, что к нему относились бы как к делу личного выбора. В любом случае, новорожденные девочки идут на это не по собственной воле. И есть основания полагать, что французское государство обязано защищать их своими законами: ведь некоторые из них являются гражданами, а большинство - будущими матерями граждан Франции. В любом случае они являются жителями Франции и в будущем станут участвовать в социально-экономической жизни этой страны; и даже если они будут продолжать жить исключительно в рамках иммигрантского сообщества, они вовсе не обязаны оставаться в нем (в чем и состоит одно из преимуществ жизни во Франции). В целях заботы о подобных индивидах, толерантность определенно не должна распространяться на ритуальное нанесение увечий, так же, как не распространяется она на ритуальное самоубийство. Столь крайние проявления культурного своеобразия могут быть защищены от вмешательства извне только в том случае, когда границы терпимости раздвинуты шире, чем это может иметь и имеет место в национальных государствах или иммигрантских обществах. В других случаях, там, где нравственные ценности общества в целом - национального большинства, либо коалиции меньшинств - не подвергаются столь непосредственным нападкам, религиозные или культурные различия (и "личный выбор") способны послужить оправданием, различия могут быть уважаемы, а нестандартное поведение в вопросах пола может быть воспринято с толерантностью. Такая ситуация имеет место в случае с малочисленными меньшинствами или сектами вроде американских менонитов или хасидов, которым государственные чиновники порой готовы предложить то или иное компромиссное решение (посредниками в достижении которого порой готовы служить суды) - например, раздельную перевозку разнополых учащихся в школьных автобусах или обучение их в разных классных комнатах. Говоря о более крупных, мощных (и более опасных) группах, следует отметить, что им не так легко добиться аналогичных уступок - даже в относительно несущественных вопросах, - а уже достигнутые компромиссы всегда могут быть оспорены любым членом группы или секты как ущемляющие ее гражданские права. Представим себе, что было заключено соглашение, позволяющее девочкам-мусульманкам находиться во французской школе с покрытой головой, как того требуют их обычаи (а такое соглашение действительно следует заключить). Это было бы компромиссом с нормами национального государства, в котором отразилось бы признание права иммигрантских сообществ на реализацию (весьма скромную) своей специфики в общественной сфере. Что до светских традиций французского образования, то они будут продолжать господствовать в составлении учебной программы и учебного календаря. Представим теперь, что ряд девочек-мусульманок заявляют о том, что ходить с покрытой головой их принуждают их семьи и что данное компромиссное соглашение лишь усилит степень принуждения. В таком случае условия компромисса пришлось бы пересмотреть. В национальном государстве и в иммигрантском обществе - но не в многонациональной империи - право на защиту от подобного принуждения (а тем более на защиту от куда более сурового вида принуждения, коим является клитороэктомия) должно возобладать над "семейными ценностями" религиозного или культурного меньшинства. Это крайне деликатная тема. Угнетение женщин, о коем красноречиво свидетельствуют такие обычаи, как содержание их в затворничестве, принуждение их к ношению скрывающих тело одежд и нанесение им увечий, имеет своей целью не только обеспечение патриархальных прав собственности. Оно связано также и с воспроизведением норм культуры и религии, и женщины играют здесь роль наиболее надежных агентов. Исторически мужчины являлись более активными участниками общественной жизни - в составе армий, судов, ассамблей и рынков; они всегда были потенциальными носителями новшеств и агентами ассимиляции. Подобно тому, как национальная культура лучше сохраняется в сельской, а не в городской местности, лучше сохраняется она и в частной или домашней обстановке, нежели в общественной жизни; а это в подавляющем большинстве случаев равносильно утверждению о том, что женщины в большей степени являются ее хранителями, чем мужчины. В роли передатчиков традиции выступают колыбельные, которые матери поют детям, молитвы, которые они шепчут, одежда, которую они шьют, еда, которую они готовят, а также домашние ритуалы и обычаи, которым они обучают детей. Как будет осуществляться эта передача с выходом женщины в общественную жизнь? Вопросы ношения традиционных головных уборов в школе становятся предметом столь страстного спора именно потому, что получение образования связано с первым выходом человека в общество. Вот как выглядит этот спор в случае, когда имеет место столкновение традиционной культуры или религии с национальным государством или иммигрантским обществом: "Вы обязуетесь толерантно относиться к нашему сообществу и его обычаям, - говорит традиционалист, - но если так, вы не можете отказать нам в праве контролировать собственных детей (и особенно девочек). В противном случае вы не являетесь толерантными по отношению к нам." Толерантность подразумевает наличие у сообщества права на самовоспроизведение. Но это право вступает в конфликт с правами отдельных граждан, принадлежавшими некогда лишь мужчинам и потому не столь опасными. Теперь же права распространены и на женщин. То, что права индивидов в конечном счете возобладают, представляется неизбежным, ибо гражданское равенство является основной нормой как для национального государства, так и для иммигрантского общества. В таком случае воспроизведение сообщества станет менее гарантированным или, по крайней мере, будет осуществляться в виде процессов, приводящих к не столь предсказуемым результатам. Традиционалисты должны будут научиться внутренней толерантности - толерантности по отношению к различным вариантам собственной культуры и религии. Но прежде чем этот урок будет усвоен, следует ожидать наступления продолжительного периода "фундаменталистской" реакции, при этом в центре внимания чаще всего будут находиться вопросы, связанные с половой принадлежностью. Некоторое представление о том, какой характер примет эта реакционная политика, дают войны, разгоревшиеся в Соединенных Штатах вокруг проблемы абортов. С фундаменталистской точки зрения, моральная проблема состоит в том, может ли общество терпеть убийство младенцев в чреве матери. Но политический аспект проблемы имеет для обеих сторон несколько иное звучание: кто будет контролировать сферу воспроизводства? Чрево матери есть лишь первая из возможных "контролирующих инстанций"; следующими, как мы видели, является дом и школа, и они уже стали предметом споров. Окажись эти споры урегулированы - а они рано или поздно будут разрешены в пользу независимости женщин и равенства полов - что тогда останется от культурных различий, составляющих предмет толерантности? Если верить традиционалистам, не останется ничего. Но вряд ли стоит верить им на слово. Равенство полов будет принимать различные формы в разных местах и в разные времена (и даже в одно и то же время, в одном и том же месте, но внутри различных групп), и некоторые из этих форм окажутся совестимыми с культурными различиями. Может случиться даже, что мужчины начнут играть более заметную, чем ныне, роль в сохранении и воспроизведении тех культур, ценность которых они провозглашают.

Библио-Центр сайта OWL