Игра со стереотипами "женского". Вита Буйвид

 
Фотограф Вита Буйвид (*1962) целенаправленно движется к успеху. Без ее работ не обходится ни одна выставка современной русской фотографии в России и на Западе. Некоторые западные исследовательницы пытаются связать ее работы, в которых она смело разрушает привычные стереотипы "женского", с феминизмом. Сама художница относится к подобной трактовке ее фотографий скептически. Идеи феминизма представляются ей "смешными."

Кредо:
"Начиная игры со временем (а занятие фотографией я расцениваю именно так), человек вступает на очень опасную стезю. Но путь этот манит как запретный плод, и однажды, ступив на него, уже невозможно повернуть обратно. Я имею в виду Фотографа, Посвященного, познавшего мистическую природу фотографии и упивающегося сладостью открывшегося ему Знания. "Путь Фотографа - путь Мага".

Родилась в Днепропетровске, Украина.

Окончила художественное училище, потом университет в Днепропетровске.

С 1990 - начала выставлять свои работы. Участие в многочисленных выставках в России и за рубежом.

Живет и работает в Санкт-Петербурге.

Мое знакомство с Витой Буйвид состоялось в самом начале ее головокружительной карьеры, когда она, только недавно приехав из провинциального украинского города Днепропетровска в Петербург, начала осваиваться и осваивать его художественную сцену. Мы тогда еще с одной женщиной-куратором "пробили" одну из самых первых "женских" выставок. Это были первые годы перестройки. Тогда нам казалось, все возможно. Как поется в старой песне:"Если только захотеть, если только не робеть..." Наша выставка была "свободной", то есть нам ее никто не заказывал. Мы сами придумали концепцию, арендовали зал (и очень неплохой, в Музее этнографии). Нашим спонсором стала только недавно образовавшаяся женская ассоциация Союза кинематографистов. Выставка называлась "Самопознание женщины". Нам хотелось дать свой ответ, пусть не окончательный, на вопрос, существует ли какая-то особая "женская специфика" в работах художниц. Кроме того, вдохновленные Вирджинией Вульф, мы надеялись "изменить" искусство¹, во всяком случае, наше местное петербургское искусство, внесением в него таких тем, как взаимоотношения женщин-подруг, женщин-возлюбленных. Особенно интересовала нас последняя пара.

Мы дали своего рода "социальный заказ" художницам. Многие радостно откликнулись. Это было для них так неожиданно, скандально. В том числе и Вита, написавшая для выставки одну из самых последних (последнюю?) картину: "Шахматная партия" (как раз тогда в ее творчестве совершался переход от живописи к фотографии). В картине игра в шахматы представала как метафора любовных отношений двух подруг. Кроме того, Вита показала несколько фотографий, в которых впервые зазвучала тема ее будущей известной серии "Художник и модель." Это был один из ее первых опытов в фотографии, и, тем не менее, эти снимки приковывали к себе внимание. Прибегая к высокому стилю, можно было утверждать: на горизонте петербургского искусства загорелась новая звезда. И она очень скоро была замечена.

- У меня получился такой вертикальный взлет. Успех пришел сразу. Может, это как-то задевало других профессионалов, и считалось хорошим тоном ругать мои фотографии. В этом, наверное, еще проявился столичный петербургский снобизм, кроме того, мои работы были для Петербурга непривычны...

И действительно, уже в первых работах Виты определенно наметились приемы, впоследствии определившие ее стилистику, которые до этого не использовались петербургскими фотографами, и в которых, несомненно, проявились ее украинские южные истоки. Прежде всего, какая-то барочная изобильность и любовь к цвету.

- Чистая фотография, то есть черно-белая, мне не очень нравится. Мне хочется что-то к ней добавить. Уже первые свои работы я стала тонировать в два цвета (сепию и синий). Так никто тогда не делал в Петербурге. Вскоре многие петербургские мастера тоже стали тонировать свои фотографии в два цвета.

- Чем был вызван такой резкий переход от живописи к фотографии?

- Я еще только недавно приехала в Петербург и никого не знала. Случайно увидела на одном из вернисажей натурщицу Эву. Она меня потрясла. Я подошла к ней и спросила, не может ли она для меня позировать. Она оказалась очень надменной, уверенной в себе барышней. "Могу, конечно".- ответила она. - " А Вы - хороший фотограф?" Я даже не нашла, что ответить... Первое время я думала, что фотография - это хобби, а живопись - мое истинное призвание, я поиграю с фотографией и вернусь к живописи. В живописи мне нравится сам процесс значительно больше: запах краски, вибрация холста. В фотографии я терпеть не могу эти запахи, мокрые руки, особенно, если учесть, что лаборатории часто не имеют горячей воды. Я даже уже успела заработать ревматизм.

Но, вот, результат.... Сейчас я не могу представить своей жизни без фотографии.

Переход к фотографии облегчало то, что Вита уже обладала необходимыми профессиональными навыками.

- У меня была очень хорошая школа. Я дважды была замужем, оба моих бывших мужа - фотографы, поэтому я научилась из под руки. Вначале у меня был самый простейший аппарат. Это потом я сменила его на Nikon F G, который мне удалось по случаю приобрести в Финляндии, в одном из second-hand магазинов. Обзавелась также хорошим объективом.

Постепенно Вита все более становится неотъемлемой частью художественной сцены Петербурга. Судьба сводит ее с Беллой Матвеевой. И первые два года проходят в тесном творческом контакте с ней. Белла вводит Буйвид в атмосферу декаданса, присущую ее прославленному в кругах богемы салону, с его ориентацией на классическое прошлое, преклонением перед культурой и духовной атмосферой "Серебряного века."

В результате этого союза возникают серии "Weekend" (1990) и "Художник и модель" (1991), сразу принесшие известность и признание их создательнице, сначала у русской, а вскоре и у зарубежной публики. И чего совсем не ожидала очень далекая от феминистских идей Вита, серия "Художник и модель" вызвала необычайно положительную реакцию западных феминисток и стала объектом оживленного обсуждения. Встречи, обмен мнениями с представляющими феминистский дискурс художницами и критиками состоятся позднее, когда Вита станет одной из непременных участниц зарубежных выставок современной русской фотографии.

Создавая этот цикл, вдохновленный личностью и творчеством Беллы Матвеевой, Вита и представить себе не могла, что тем самым попадает в поле одного из самых "больных вопросов" феминистского дискурса, рассматривающего "вечные" отношения художника и модели как своего рода метафору традиционного в патриархальном обществе распределения ролей в искусстве.

Одним из классических произведений, выявивших и "закрепивших" эти роли считается известная гравюра Дюрера "Zeicher, der einen liegenden Act zeichnet" (ок. 1527), изображающая художника, пытающегося запечатлеть формы лежащей обнаженной женской модели с помощью перспективного растра. Согласно феминистским исследовательницам, уже со времен Возрождения женская модель рассматривалась как пассивный, не участвующий в творческом процессе материал. Причем, она эксплуатировалась художниками не только как объект изображения, но часто являлась также сексуальным объектом. С возникновением фрейдовской теории сублимации искусство все больше начинает рассматриваться как деятельность, связанная с сексуальностью. Мне как-то в ранней юности попалась в руки вышедшая в дореволюционной России книга "Эротическое искусство", где в силу специфики предмета исследования и не без влияния западных теорий об этом говорилось достаточно откровенно. Я навсегда запомнила поразившее меня тогда утверждение о том, что ни один импотент не может быть художником. Знаменитая Сюзан Зонтаг полагает, что восприятие творчества как "мужской сферы" затронуло и новейшие искусства, в частности, фотографию. Если раньше с фаллосом ассоциировалась кисть художника, сегодня с ним связывается и камера. Причем, адресатом художника является зритель мужского пола. "Мужчины изображают женщин для других мужчин" - с оттенком иронии констатирует одна современная журналистка. Еще не так давно нечто подобное на полном серьезе утверждал маститый немецкий историк искусств Karl Scheffler: "...den die Kunst ist vom Mann fur den Mann gemacht..." ("Искусство создается мужчиной для мужчины...")². Все западные сторонницы Виты сошлись на том, что она - одна из немногих пока российских художниц, давшая критический ответ на новый, заимствованный на Западе имидж женщины - "секс-символа", "тела власти", получивший невероятное распространение в постсоветских масс-медиа и рекламе. Далее мнения разделились. Одни видят в Вите феминистку, к тому же представительницу лесбийских кругов, "проблематизирующую ролевые функции женщин в обществе" и даже разрушительницу "женских стереотипов".³ Другие, не отрицая присущего ее работам критического момента, все же приходят к выводу, что "отношения автора к полу ...не очень ясные."⁴

Художница предваряет серию описанием, представляющим парафраз Аристотеля: "В этой серии нет ни одной живописной картины, только женщины, являющие собой живые картины, то ли увиденные во сне, то ли пригрезившиеся мне ранее. Куколка-модель, порожденная бабочкой, несколько хищная гусеница-критик и великолепная ночная бабочка-художник, нежно касающаяся крыльями своих последующих воплощений, лаская и одухотворяя их."

В цикле действуют три персонажа: художник, модель и критик. Все они - женщины. Одна из главных его тем, по-видимому, тема относительности роли, доставшейся человеку (выбранной им) в жизни и его несводимость к ней. Автор проигрывает для своих персонажей разные возможности. Но это, на мой взгляд, гораздо ближе шекспировскому весь мир - театр (может, этим объясняется подчеркнутая театральность, постановочность снимков). Так, на одном из них и сидящая обнаженная модель, и стоящие позади нее (как на групповых или семейных фото) полуобнаженные художница и критик уравнены и неразличимы в своих ролях, они все - модели, объекты для стоящей по другую сторону камеры фотографа.

Мне кажется явным преувеличением мнение о том, что Вита сознательно "ставит под сомнение общепринятое распределение ролей, где мужчина -художник и критик, а женщина - не более, чем модель."⁵ Было бы натяжкой видеть в Вите российскую Синди Шерман (эта роль гораздо более подошла бы Анне Альчук).

Символическая роль, отведенная женщине в российской культуре, ее мифологизация отличаются от западных. В контексте российского менталитета, нашедшего свое отражение в искусстве, роль женщины не сводится к модели. С точки зрения поэта "серебряного века" Максимилиана Волошина "совершенно так же, как женская сущность в мире физическом оплодотворяется мужской, точно также и в области духовной мужская стихия должна быть оплодотворена женской, чтобы выявить себя в творчестве.

Отсюда значение женщины-вдохновительницы в жизни каждого художника". Если на Западе женщина - модель художника, в России она - Муза, Беатриче, Прекрасная Дама. Это полностью совпадает с рассуждениями философа Николая Бердяева об истинном предназначении женщины: "Быть Данте - это высокое призвание, но не менее высокое призвание быть Беатриче." Через призму этого мифа видятся и отношения "вечной пары" классического искусства. Художник запечатлевает возлюбленную (Рафаэль - Форнарину, Рубенс - Елену Фоурмен, Рембранд - Саскию, Гойя - герцогиню Альба и т. д.) и тем самым дарит ей бессмертие.

Идеализация, возведение на пъедестал - так же далеки от реальной женщины, это такая же символизация ее роли, как и низведение до пассивной модели. Как справедливо отмечает Эсфирь Жесмер, русская художница "преодолевала императив символа не в семейном конфликте, а на волне гражданского движения, на почве растущего самосознания."⁶

Русскими женщинами гораздо раньше было отвоевано право получения образования в высших художественных учебных заведениях и дальнейшего практически равноправного участия в культурной жизни. Профессия художника еще с конца Х1Х - начала ХХ столетия стала рассматриваться как вполне женское поприще. Что касается еще одной составляющей представленного Витой трио: критика, искусствовед в России уже давно едва ли не "женская профессия".

Почему же все-таки и художник, и модель, и критик - женщины? Серия посвящена Белле Матвеевой. Белла часто в это время изображает обнаженную женскую натуру. Ее образы андрогинны. В подчеркнуто женских формах избранной Витой модели полемика с Беллой и кругом близких ей художников. К этому я еще вернусь, так как как раз выбор модели представляется мне наиболее провокативным в серии. Критик - близкая приятельница и постоянная собеседница обеих художниц. Менталитет петербургского художника "классичен." Три женщины - три грации. Западному зрителю еще долго нужно было бы объяснять, что в самом названии цикла нет никакой игры слов, так как в России по сей день назвать женщину творческой профессии в мужском роде является вполне нормальным и почетным. И сами художницы предпочитают называть себя по профессии в мужском роде, тем самым подчеркнуто отмежевываясь от писательниц, поэтесс, художниц - любнтельниц, развлекающихся в свободное от работы и кухни время написанием "женскнх" стишков и картинок. Но к "высокому" искусству это не имеет отношения. Белла Матвеева для Виты (как когда-то Наталья Гончарова для Марины Цветаевой) олицетворяет настоящее профессиональное искусство. Поэтому она - художник. Что, безусловно, поражает в данном цикле и воспринимается как вызов - это выбор "некрасивой" даже безобразной, с точки зрения общепринятых стереотипов, модели. Возможно, как уже было сказано выше, здесь вызов не только традиционным канонам и представлениям о красоте женского тела, но и тому культу "Молодости и Красоты"⁷, причем, в первую очередь, юношеской, который как раз тогда оформляется и манифестируется в среде петербургских декадентов, к которым принадлежит в это время и сама Вита. Представленная на фотографиях модель необычайно выразительна. Ее "портретность" (индивидуальность, неповторимость) привлекает художницу. Вита откровенно любуется ее своеобразной грацией и тем, как уютно она себя чувствует в своем большом, грузном теле. На центральном снимке серии, где модель представлена вдвоем с художницей (Беллой), она помещена на переднем плане, и, занимая значительную часть пространства, вообще становится доминантой изображения.

Самой Вите многочисленные дискуссии вокруг того, что она хотела сказать в своем цикле, изрядно надоели. Она пришла к выводу, что в данной работе "идея" возобладала над формой, что формально что-то не задалось.

И все же, как это не однажды случалось в искусстве, вне зависимости от первоначальных намерений Виты, ее цикл, зажив собственной жизнью, обрастает новыми смыслами и значениями. Вне своего "национального" контекста он, как мы убедились, вполне может быть воспринят как "феминистский ответ", феминистская деконструкция излюбленного мифа западного искусства о "вечной паре" - "художнике и модели".

Впоследствии, в ряде работ, предназначенных для западных феминистских выставок, она использует феминистский контекст осознанно и целенаправленно. Порой, в ироническом, пародийном ключе, который сами феминистки не заметят или предпочтут не заметить. Можно вспомнить "Автопортрет" (1994), выполненный в связи с симпозиумом и выставкой американских и русских женщин-фотографов. Он представляет собой триптих. Во всех его частях лицо отсутствует. В центральной части Вита представлена спиной к зрителю, в боковых частях - фрагментами своего тела: рукой и ногой. В беседе со своим галеристом Гердом Церхузеном она призналась: "Греческая Богиня Афродита Каллипига находила свою попку красивой. Существуют скульптуры и картины, где она любуется этой своей частью тела. Это фото (имеется ввиду центральная часть автопортрета) возникло в этой связи."

В связи со всем вышесказанным небезынтересно выяснить отношения Виты с феминизмом.

- Ну, я к этому никак не отношусь. Я сталкивалась с радикальными западными феминистками: фотографами, кураторами. Их идеи мне кажутся смешными. Свои впечатления от общения со шведскими феминистками Буйвид выразила в "софт - иронической" (по ее собственному определению) инсталяции "Шведский стол" (1993), показанной в Гетеборге. Инсталяция была посвящена уже упоминавшемуся шведскому критику и куратору Марии Линд, усматривающей, как мы помним, в работах Виты феминистский подход. Она представляла собой стол, накрытый для банкета. На лежащих на тарелках салфетках были напечатаны фрагменты известных женских скульптур, украшающих улицы Гетеборга"This is me being ironic about feminism, but also a hint at their consern for the "Swedish table". They are very carried away with their art, it is diskussed everywhere, at first course, second course, third course, desert...They think everything can be offered as art. For my installation I expressed a sceptical reaction to this habit".(Из интервью Т. Салзирн с Вю Буйвид) Буйвид, как и многие русские женщины, считает, что феминизм - это что-то для России чужеродное.

- Может, идеи феминизма пока еще не работают в России. У нас нет необходимости бороться с мужчинами, потому что мы живем в таких условиях, что нам лучше вместе побороться с этими условиями.

- А как Вы относитесь к тому, что весь быт и воспитание детей ложатся на плечи женщины. Когда-то, в 1920-е гг. существовали идеи избавить женщину от этой ноши с помощью обобществления, индустриализации быта, но это скоро было забыто, да, я думаю, и невозможно. Но ведь груз домашних забот можно нести вместе. А если, например, Вы талантливее мужа, может, он может разделить его с Вами, чтобы освободить Вас для творчества?

- Я думаю, очень трудно найти мужчину, который, во-первых, признается, что он слабее, менее талантлив, и который возьмет на себя эти проблемы. Я не просто так дважды развелась. Эта ситуация, когда в семье оказываются два художника, и никто не хочет брать на себя рутинную работу ... После развода я для себя решила, ну, хорошо, у меня нет в доме порядка, но от этого мир не перевернется. При достаточном заработке можно, наконец, нанять домработницу. Здесь дело не в феминизме, а в ужасных условиях, в которых мы живем. Я прожила месяц в Швеции, посмотрела, как они живут, мне бы и в голову не пришло с кем-то разводиться. Там все механизировано, налажено. Ко всем моим возражениям, что и на Западе у женщин возникают, несмотря на уютные кухни, те же проблемы и главной из них является нежелание мужчины принять участие в "женских заботах", Вита относится скептически.

- Это же в религии заложено. Домострой у нас в крови. Я выросла в семье очень ортодоксальной. И по сей день при виде отца все мы, мама, моя сестра и я, ходим, если не на цыпочках, то очень осторожно.

И тут же, противореча себе:

- Вообще, все это очень индивидуально. Может быть, у меня все эти разводы связаны с тем, что, глядя на жизнь моей семьи, я думала, если у меня будет так плохо, я тут же разведусь. И я так и сделала. В обоих браках Виты, как не раз бывало в союзах творческих пар, главной причиной конфликта явились не бытовые проблемы (они были только поводом), а невозможность для мужской половины признать превосходство женской. В былые времена это нередко кончалось трагически для женщины. В наше время - приводит к разводу.

- Я уже была живописцем, но мой первый муж, известный фотограф, охотнее видел во мне переводчицу (он тогда хотел уехать в Америку). Я стремилась в Петербург. Мы договорились, что мы сначала поживем один год в Петербурге. Мне выпала роль его лаборантки. Это стало для меня школой. Начала сама снимать фото. Мои работы были оценены выше, чем его. Через два месяца мы уже были в разводе. Потом я опять стала лаборанткой у другого фотографа. Мы поженились, и история повторилась. Я продолжала и сама делать снимки.

Мой второй муж великодушно разрешил мне предоставить и мои фотографии для отбора на одну из выставок. В результате было отобрано 7 моих работ и 4 его. Когда мы вернулись домой, он набросился на меня с упреками, что я не умею готовить, убирать как следует и т.п. Так длилось до тех пор, пока мы, спустя несколько месяцев, не развелись.

- А какой судьбы хотели бы Вы для своей дочери? Хотели бы Вы, чтобы она тоже стала художницей?

- Это сложный вопрос. Конечно, человек должен иметь все: и семью, и детей, и реализоваться как личность. Это не всегда достижимо. Это мое счастье, что у меня ребенок появился в таком раннем возрасте, на Западе это неестественно, рожать ребенка в 20 лет. Они сначала стремятся сформироваться как личность, как я заметила, а потом уже обзаводятся семьей. Дочь для меня подруга в какой-то степени, и совершенно не мешает мне заниматься самореализацией. Что может быть вообще интереснее и лучше судьбы художника? И если уж человек становится на этот путь серьезно, не так, чтобы по воскресеньям рисовать что-то, это тяжелый труд, постоянная работа мозга, души. И если человек находится на каторжных работах, ему трудно сохранить семью. Но бывают минуты тоски, депресии, печали, когда хочется, нормальной обычной семьи. Но это длится недолго, потому что стоит мне только посмотреть на нормальную обычную семью, как мне сразу становится скучно. Если опять представить: два художника в семье, возникнут те же проблемы. За кого выйти замуж, за инженера что ли?

Из дальнейшего течения нашей беседы становится ясно, что в понимании Виты феминистка должна быть обязательно мужененавистницей.

- Приезжает как-то к нам американская фотографиня, такая старенькая совершенно сумасшедшая тетка. Стоило только в доме появиться молодым людям, она совершенно преображалась, становилась моложе, начинала двигаться по-другому. При этом она - радикальная феминистка. Она рассуждает о феминизме, мужчин не жалует, а, тем не менее, в их присутствии меняется ... Природа, куда же тут денешься.

- Но феминистки стремятся к равенству, а не к исключению мужчин из своей жизни.

- А я всегда на равных. Я пытаюсь в мужчине найти что-то хорошее. Сразу. И нахожу. Я и плохое вижу, тоже почти сразу, но как-то хочется это хорошее приподнять, чтобы он еще лучше был. Может, я склонна к идеализации мужчин. А женщин идеализировать я не считаю нужным, потому что там и так все в порядке.

Серия "Художник и модель" явилась своего рода "последним прости" эстетике Агt Nuoveau и неоакадемизму.

- Потом я пошла дальше, ну, нельзя же все время сидеть на одном месте...

Меня очень интересуют временные моменты в фотографии. Последовали серии в стиле 1920-х, 1930-х гг....

Эта "ретроспективность", погруженность в прошлое присуща работам многих постсоветских фотографов. Остранение, ирония, часто присутствующие в них, способствуют некоему "психотерапевтическому" эффекту отчуждения, освобождения от прошлого и связанных с ним мифов.

- Я очень неравнодушна к стилистике 1940-х-1950-х гг.- это время юности моих родителей.

Данью стилистике этого времени явилася серия "Люби меня, как я тебя" (1992), состоящая из обвязанных и таким образом как бы заключенных в рамки фотографий. Появление ее явилось сенсацией, было воспринято в кругах фотографов как скандал.

- Серия наделала много шуму нестандартностью своей, потому что до меня никому не приходило в голову обвязать фотографии крючком. Мои коллеги считали, что я просто сошла с ума... Я случайно нашла свадебную фотографию родителей, снятую после войны, и мне захотелось сделать что-то подобное. Она была заключена в деревянную рамочку, но с деревом я работать не могу, я подумала, что можно связать нечто подобное. Это китчевая стилистика. Китч вообще занимает большое место в жизни людей, но особенно силен в периоды тоталитаризма. 1940-е годы - война, голод, разруха, сталинские репресни и прн этом вся визуальная эстетика очень красива. Фильмы того времени о любви, такая красота, красивые лица, одежда ... ну, и очень много китча.

- Почему, на Ваш взгляд, так соединяются китч, эти кружавчики и тоталитаризм?

- Это защита, это простейшая защита от ужаса всякого. Когда люди бедны, когда они чего-то боятся, им не до высоких материй, им нужно что-то такое простое, доступное и теплое. Китч и является таким очень доступным. Как и в предыдущих работах, Вита предстает здесь тонким стилизатором. Работы цикла отличает наивность, простота приема, свойственные любительской фотографии. Но здесь есть активное авторское присутствие. Ощутимы нотки ностальгии по уже невозможной "простоте", цельности строителей светлого будущего и в то же время иронического остранения . Остранение усиливают надписи. Буйвид использует расхожие клише, которыми тогда часто подписывалн дарственные фотографии, сегодня звучащие комично, популярные сладенькие песни тех лет. Вязаные рамочки придают фото сходство с их несомненными прототипами: кружевными салфетками, непременной принадлежностью быта тех лет.

- С другой стороньг, "кружавчики" обычно ассоциируются с "рукоделием", с традиционной женской "домашней" художественной деятельностью. И их соединение с "профессиональным" искусством, в данном случае, с фотографией может быть воспринято как некий "феминистский ответ".

- У меня брала интервью шведская феминистка после моей выставки в Стокгольме. Она пыталась получить от меня подтверждение того, что я стою на позициях феминизма. Естественно, что я ей этой возможности не давала, и она в отчаянии говорит, ну, это вязание - это феминистское. И я, чтобы ее не огорчать, ответила, считайте, что это феминистская интервенция в профессиональную фотографию. Она настолько обрадовалась, что даже вынесла это в заголовок интервью.

- Как Вы считаете, существуют какой-то определенный "женский стиль", "женская эстетика" ?

- Ну, конечно, мужчине, нормальному мужчине, не придет в голову вязать на фотографиях. Но мне не очень нравится деление искусства на "мужское" и "женское." Хотелось бы делить на хорошее и плохое, а не на "мужское" и "женское." А в процессе, тут, конечно, есть отличие. Если камера у меня в руках и мне позирует женщина, она позирует для меня не так, как для мужчины. И мужчина будет для меня позировать иначе, чем для другого мужчины.

Категорический отказ делить искусство на "мужское" и "женское объединяет Виту со многими художницами и критиками, в том числе и западными. Первоначально многие феминистки пытались найти в работах женщин-художниц нечто общее, роднящее их: некую "женскую" стилистику, эстетику. И по сей день появляются исследования, авторы которых пытаются найти и определить специфичные черты, отличающие "женскую стилистику". Все же большинство исследователей пришли к выводу, так точно сформулированному Линдой Ноклин в ее "классическом эссе" "Why have there been no great women artists?", что женщин в искусстве "объединить общим свойством "женственность" нельзя. ... В каждом отдельном случае женщины - художницы и писательницы, очевидно, ближе к другим писателям и художникам своего круга и времени, чем друг к другу."⁸

Изабелла Шульц справедливо предостерегает от бессмысленности и ограниченности разделения работ на категории "женские" и "мужские." У призведений искусств нет пола, - пишет она. И задает совершенно справедливый вопрос: "Если художницы создают новые, собственные формы, почему они должны быть обязательно типично "женскими" и не могут так же, как в случае с художниками, просто войти в искусство как новшество. Одним из примеров последнего явилось то, как подхватили витину идею "кружавчиков" ее собратья-мужчины. Вначале многие из них утверждали, что она сошла с ума, но очень скоро стали использовать вязание в своих работах (в частности, живописец Маслов обрамил им некоторые из своих картин). Или еще раньше - ее эксперименты по тонированию фотографии. Через некоторое время после их появления буквально все петербургские фотографы стали "красить" свои фотографии.

- Вот, Вы говорили о разнице поведения модели, зависящей от пола, стоящего по другую сторону камеры фотографа. Отмеченное Вами справедливо в том случае, если пара "художник - модель" гетеросексуальна. Но зто особая тема. А со стороны творца, видите ли Вы разницу в проиессе, мужчина-художник создает произведение или женщина?

И тут Вита впадает в старое заблуждение, заключающееся в преувеличении психологической противоположности, "женского" и "мужского" начал и ее проявления в творческом процессе.

- Я думаю, это в природе человеческой заложено, разные типы мышления ... Женщина, я думаю, проявляет больше эмоций в процессе работы, то есть мужчина - это разум, женщина - чувство. Мужчины больше думают, но это не значит, что женщины не думают, они просто больше чувствуют.

Интересно, что Буйвид буквально слово в слово повторяет точку зрения, высказанную в начале нашего века поэтессой Надеждой Львовой. В своей программной статье "Холод утра", опубликованной уже после преждевременной кончины поэтессы (она лишила себя жизни из-за несчастной любви к поэту Валерию Брюсову), она стремится определить особенности "женской поэзии". Львова утверждала, что современная ей поэзия "уткнулась в тупик" и единственным спасением представлялось ей "внесение" в нее "женского начала." Далее Львова излагает свое, а по сути, традиционное понимание его своеобразия: сущность "женского" поэтесса видит "в стихийности, в непосредственности восприятий и переживаний, восприятии жизни чувством, а не умом, вернее - сначала чувством, а потом умом".⁹

- Вы неоднократно принимали участие в женских выставках. Какое у Вас сложилось впечатление?

- Это жесткое деление на мужское, женское иногда дает проигрыш. Я дважды участвовала в женских фотовыставках, организованных Союзом фотохудожников России. Они собрали всех женщин, членов Союза, но ведь они не равноценны. И в результате получилось, что на выставке можно было видеть работы трех-четырех действительно профессиональных фотографов, а все остальные участницы - это просто люди, занимающиеся фотографией раз в месяц, кастрюльку помыл, потом кюветочку поставил ... Тогда должны устраиваться выставки творчества домохозяек. Это тоже может быть очень интерсесно, но должно быть, как я уже сказала, деление на плохих и хороших, а не на мужчин и женщин. Замечательный художник, Тимур Новиков, работает с тканью, текстилем, кружевом, но это же не женское творчество, это просто творчество.

Опыт использования вязания оказался плодотоворным и подтолкнул Виту к созданию еще одной серии, в которой "кружавчики" и фотография поменялись местами: теперь фотографии выпала роль украшения.

- Я уже говорила, что мне всегда хочется что-то добавить к фотографии, может, даже попытаться изненить ее функцию. Так возникла серия, где я сочетаю вязаные предметы одежды с фотографиями.

Один из этих предметов с интригующим названием "Мужчины в моей жизни" (1994) представляет собой вязаную шаль, оформленную фотопортретами важных для российской истории и культуры или только для самого автора мужчин. Буйвид вновь прибегает к китчевой стилистике. Это пародия на китч. Перед нами не предмет потребления, а художественный "объект". Здесь есть и стремление расширить привычные пределы функционирования фотографии, и ироническое "сведение счетов" с собой и своим (и одновременно коллективным) прошлым. Конечно, здесь присутствует Пушкин, не обошлось и без лидеров партии и правительства: Ленина, Сталина, Хрущева, Брежнева и Горбачева. Согласно первоначальному замыслу портрет Хрущева должен был располагаться в самом центре шали.

- С Хрущева для меня все началось. В 1961 в связи с полетом в космос Юрия Гагарина, Хрущев пророчески "провозгласил": "Нам открываются вершины коммунизма". Моя мать, наивно верившая советской пропаганде, решила срочно обзавестись вторым ребенком. В 1962 родилась я. С тех пор отец часто в шутку называет меня "вершиной коммунизма."

- Как отнеслись родители к Вашему стремлению стать художником?

- Я уже говорила, что происхожу из очень традиционной семьи. Профессия художника для родителей - что-то несерьезное. Пришлось в свое время окончить университет, филологический факультет. Мама до сих пор считает, что я должна работать преподавателем английского языка. Она видит все происходящие изменения, но иногда робко спрашивает: "А может, ты все-таки пойдешь работать?"

Художественные Москва и Петербург издавна находятся в состоянии соперничества. Каждый город оспаривает право быть главной культурной метрополией. Вита - один из петербургских художников, находящихся в постоянном творческом контакте с москвичами. Интересно было ее восприятие культурной сцены обоих городов.

- Если взять каталоги, посмотреть, что делается в Питере, что в Москве, заметна большая разница. Москва более шустрая, быстрая, она быстрее отзывается на всякие западные новшества. Менее однородна. Нет сплина, рефлексии. Для москвичей более характерен социальный уклон. А в Питере - эта салонность, неоакадемизм, тяга к "чистому" искусству. Питерцы считают, что нужно заниматяся высоким, красивым. Наверное, в самом воздухе города есть что-то.

- Входили ли Вы когда-нибудь в художественные группировки?

- Я вступила в Союз фотохудожников России. Что касается группировок, то нет. Я всегда не совпадаю, то по возрасту, то по убеждениям. Я могу выставиться с каким-то одним или другим художником или группировкой, например, с неоакадемистами, но это отнюдь не значит, что я разделяю их убеждения. Любая группировка ограничивает. У меня, может, вообще характер неважный, я и в жизни ни с кем не могу ужиться.

- Когда речь заходит о сегодняшней России, обязательно и правомочно встает вопрос, как удается не то что творить, а выжить сегодня?

- Творчество - это защита. Это такой оберег, который охраняет от всего. Меня многое не касается. Я очень оторвана от жизни. Настолько, что даже не всегда хорошо представляю, что происходит вокруг.

И вссе-таки, как ощущает себя Вита в новых условиях свободного рынка?

- Свободный рынок начинает диктовать свои законы. Среди художников существует серьезная конкуренция. Это нормально. Сейчас в России появляется много очень богатых людей, нуворишей. Они уже купили одну, две, три квартиры, пару дач, машину, В конце-концов им нужно что-то повесить на стены. Они скупают антиквариат. Но чтобы выглядеть образованными, им нужно что-то современное. Дальше они покупают "имя".

Все больший интерес к новым течениям в искусстве начинают проявлять музеи. Так Русский музей впервые в истории отечественного искусства провел выставку "Фотопоскриптум", где были показаны работы ведущих современных фотографов, среди них и витины. После выставки музей приобрел целый ряд ее работ, в том числе, серию "Московское лето" (1992-1993). Попасть в его коллекцию для художника - большая честь и знак признания.

Работы Буйвид получают все большее признание и за рубежом. Ее фотографии показывались в Швеции, Нидерландах, Дании, Америке, Англии, не раз - в Германии.

Однако, несмотря на растущую известность, материальная ситуация Виты, как и многих ее коллег, остается очень нелегкой. У российского правительства, как уже было сказано, с его точки зрения, достаточно других проблем, да и попросту нет средств для поддержки многочисленной армии художников. Кроме того, политика в области культуры, к сожалению, еще в значительной мере определяется сохранившими свои места советскими чиновниками от искусства. По словам Катрин Беккер: "В политике Российского Министерства культуры можно наблюдать разницу между линией, проводимой в стране и за рубежом: в самой России поддержкой государства пользуются проекты, представляющие функциональную задачу искусства как проводника национальных идей".¹⁰ Впрочем, стратегия данного учреждения: одно (нелюбимое) на "показ", для Запада, другое ("свое", выпестованное) - для внутреннего пользования, имеет давнюю традицию. По-прежнему почестей и дорогостоящих и почетных государственных заказов удостаиваются "народные," "понятные" и близкие властям художники: скульпторы Налбандян и Церетели, живописец Глазунов - певец китчево-"лапотной" России. Показательно, что женщины-художницы раньше своих коллег-мужчин сумели реально оценить новую ситуацию и осознать горькую истину: "высоким" искусством не проживешь. Вита Буйвид катается из Петербурга в Стокгольм на корабле "Анна Каренина" в роли платного фотографа и увековечивает увеселения нуворишей, чем заслужила у некоторых собратьев упрек в ренегатстве. Московская художница и галерейщица, Айдан Салахова, пользуясь своими западными контактами, обеспечивает своих коллег заказами на рекламу. И все же Буйвид, как и большинство представителей русской интеллигенции, уверена в том, что вопреки всем сегодняшним трудностям и проблемам, русское искусство рано или поздно вновь станет неотъемлемой и значительной частью общеевропейской культуры.

- Меня очень разозлило утверждение некоторых зарубежных знакомых, что нас приглашают с выставками только потому, что мы - русские, что интерес к русскому искусству на Западе - это интерес к экзотике. У нас сегодня очень много фотографов, а на Западе выставляют только некоторых, тех, кто достиг определенного уровня. Вообще, положение "бедного родственника" малоприятно. Но это временно. Нам необходимо восстановить прерванную традицию и идти дальше.