Труды Первого Всероссийского женского съезда
(10-16 декабря 1908 года, г. Санкт-Петербург)
2. ФЕМИНИЗМ И ПОЛИТИКА
С. Тюрберт
Женский вопрос и политический строй
В этом докладе, озаглавленном мной "Женский вопрос и политический строй", я взяла на себя следующие задачи: 1) наметить общим контуром основные черты, характеризующие политический строй современных свободных государств с точки зрения воспитательного воздействия политических форм на человеческую личность; 2) рассмотреть, какие внешние, то есть принадлежащие к самим условиям политической жизни, стимулы могли способствовать возникновению женского движения; 3) выяснить, каким образом благоприятствующие возникновению женского движения явления в развитии государственного быта могли бы быть использованы женщинами в целях скорейшего разрешения женского вопроса; 4) в заключение мне хотелось бы указать на некоторое различие в задачах и условиях успешности женского движения у нас в России и за границей.
Отправным пунктом моих рассуждений я полагаю следующее. Народное правосознание и действующий правопорядок находятся в непрерывном взаимодействии: политические формы черпают свое содержание внутри народного правосознания и развиваются вместе с ним; но, будучи однажды установлены, они в свою очередь становятся в некотором роде самостоятельной силой, определяющей и направляющей массовое правосознание. В первой части моего доклада я задалась целью наметить в самых общих чертах, в чем выражается воспитательное значение свободных форм политической жизни на человеческую личность; во второй части попытаюсь определить, каким образом личность содействует движению действующего права.
Раньше, чем перейти к выяснению причин возникновения женского политического движения в связи с характером политического уклада, мне, естественно, приходится остановиться на определении того исторического момента, к которому могло бы быть приурочено его возникновение в качестве заслуживающего внимания общественного явления.
При первом соприкосновении с женским вопросом нам бросается в глаза его, бесспорно, малообещающая особенность: этот вопрос не имеет за собой никакого исторического прошлого; никакое сцепление исторических событий не связывает его не только с XVIII столетием, но так же трудно отметить какие-либо серьезные признаки его существования вплоть до середины XIX века. Потому ли, что женщина совсем не связывала со своим политическим освобождением каких-либо реальных жизненных интересов и отсутствие гражданской и политической самостоятельности выкупалось в ее глазах какими-либо в то время для нее выгодными экономическими или другими условиями; оттого ли, что ее правовое сознание еще не достигло известной стадии политической зрелости, а правовое чувство - достаточной степени напряжения, но нам приходится признать, что массовое женское сознание доконституционной эпохи никак не реагировало на то невыгодное положение, в которое ее ставил действовавший правопорядок. Мы не склонны удивляться тому, что женское сознание молчит в эпоху абсолютизма; в затхлой атмосфере абсолютистского государства, бедной общественной инициативой и самостоятельностью, меньшая или большая степень порабощенности отдельных категорий нисколько не бросалась в глаза; политическое бесправие женщины и подавление ее индивидуальности обусловливалось общим укладом общественной и государственной жизни, ее политическая индифферентность совпадала с общим настроением умов. Только в передовых и поставленных в менее невыгодные политические и экономические условия стратах общества еще задолго до наступления революционного взрыва начинают складываться и назревать те новые правовые положения, которым впоследствии суждено перелиться в сознание масс и вызвать всенародное движение в пользу завоевания свободных форм политической жизни. Но вот наступает этот момент, казалось бы, столь благоприятный для пробуждения женского политического сознания, момент беззаветного следования индивидуалистическим принципам, момент, когда идея равноправности человеческой личности с пламенной верой провозглашается с высоты политических трибун, когда устанавливаются незыблемые основы личных свобод. И действительно, мы обязаны отметить, что массовое возбуждение умов не осталось без влияния на женскую психику; оно бросает ее в русло бурной политической жизни; благородный и безудержный энтузиазм вовлекает женщину в ряды поборников нового права и приводит многих из них к подножию эшафота...
Однако мы не должны строить иллюзий. История отмечает лишь революционные заслуги отдельных женских личностей, указывает в отдельных случаях на коллективную работу женщин, но мы не имеем никакой возможности с достоверностью определить, насколько это участие не являлось слепым, насколько движущие импульсы, руководившие женщинами революционной эпохи, черпались ими не извне, не путем мимолетного и скоропроходящего психического заражения, а из глубины ясно осознанного требования правового сознания.
Эпоха великого возбуждения умов не могла не заронить в женскую психику первых искр правового возмущения, но она еще бессильна расшевелить Инертные и политически аморфные слои женского населения и двинуть их на путь сознательных коллективных действий. Эти действия столь же скоро вспыхивают, как и угасают, чтобы снова разгореться, но уже много лет позднее.
Во всяком случае, картина женского движения, развертывающаяся на наших глазах, свидетельствует о том, что по сравнению с эпохами революционными современный политический уклад, современное же возбужденное, но более сосредоточенное настроение умов воздействует на женщину в гораздо более благоприятном смысле.
Начальные моменты в развитии женского политического движения в качестве сознательного и планомерного выступления женщин в защиту своих прав, говорящие об известной интенсивности правовых требований и известной степени политической зрелости, я, за немногими исключениями, отношу к тем различным по своим историческим датам эпохам в развитии государственной жизни различных европейских стран, когда принесенные революционными взрывами идейные начала успели превратиться в реальные политические величины и твердо укрепиться в народном правосознании.
В революционное время мы отмечаем лишь первые признаки назревающего женского протеста. Массовое женское сознание начинает работать в свою пользу к тому времени, когда революционные страсти давно улеглись, - не в дни расцвета индивидуалистических идей, но в пору общественного затишья и внешнего успокоения умов...
Только в самое последнее время вопрос о политическом освобождении женщины сосредоточивает на себе внимание более или менее широких слоев общества, объединяет до сих пор разрозненные женские силы вокруг определенной политической цели и вызывает к жизни молодое общественное движение в защиту еще так недавно никем не требуемых и никому не нужных прав. Вместе с этим выдвигается на арену политической жизни новый тип женщины, не только чувствующей и страдающей страданиями и радостями своего отечества, не только умеющей жертвовать и умалять себя ради отвлеченной идеи государственного блага, но стремящейся принести на алтарь государственного творчества частицу своего внутреннего я, своей царственной индивидуальности, как мыслящей и волящей личности. Женщина стремится к политическому самоопределению, к завоеванию политических прав... Не проходит и нескольких десятков лет, как это политическое стремление женщины охватывает все без исключения страны, от передовых до самых отсталых, как оно принимает конкретные формы, выливаясь в сплоченные единством цели и тактики организация, как оно переходит и к высшей стадии в развитии общественного движения, когда, не довольствуясь внутренними национальными силами, оно перекидывается за черту отдельных национальностей и ищет себе подкрепления в международной солидарности.
Последняя черта - международный характер женского движения - не может не останавливать на нем внимания социолога и не может не служить самым ярким показателем его жизнеспособности и силы. Но откуда эта внезапная перемена в женской психике? Что побудило женщину, тысячелетия мирившуюся со своим бесправием, сознательно или бессознательно предоставлявшую облегчение своего положения либо мирному течению времени, либо свободному усмотрению законодателя, поднять свой голос в защиту своих прав? Казалось бы, свободный строй большинства современных государств, принесший с собой начало справедливости права, сам собой благоприятствует мирному течению давно уже начавшегося процесса ее политического освобождения, и народное представительство, более чуткое и близкое к голосу народных нужд, не нуждается в напоминаниях, в этих озлобленных требованиях, в этих требованиях непосредственного воздействия, к которым современная женщина принуждается прибегать.
Действительно, почему женщина, так долго мирившаяся со своим бесправием, так терпеливо выносившая свое иго во время абсолютизма, почувствовала всю его тяжесть только теперь, в гораздо более для нее выгодных и благоприятных ее освобождению условиях?
Разве с водворением свободных форм гражданского общежития, с торжеством законности, с нарождением народного представительства, с освобождением личности, принесенным гарантиями личных свобод, ее былое иго стало еще тяжелее и торжество права только впервые наглядно показало ей, только ярко оттенило на просветленном фоне политической жизни всю мрачность, всю печаль ее бесправия?
Мы далеки от первого поверхностного и несправедливого утверждения. Ни одно из тех новых идейных начал, которые легли в основу конституционного строя и воплотились в конкретные политические формы, не могло так или иначе не отразиться на ее внутренней или внешней жизни, не могло не принести ей тех или других прямых или косвенных выгод; в связи с победой законности оберегаются и укрепляются ее права как частноправовой личности; с провозглашением гарантий личных свобод открывается простор развитию ее духовных, нравственных сил. Тем не менее, здесь, на почве правовой обесцененности, а не на почве ничем не сдерживаемого правительственного воздействия, впервые в яркой форме выплывают ее политические требования.
Вглядываясь в окружающую современную женщину политическую обстановку, мы не можем не заметить, что переживаемая современными политически свободными странами эпоха упрочения конституционных начал и последовательного совершенствования и расширения последних оказывается чрезвычайно благоприятной пробуждению не только женского, но и всякого политически отсталого человеческого сознания; внутренняя жизнь политически свободных стран являет нам картину поразительно пестрой и широкой мобилизации до сих пор политически инертных слоев населения до уровня сознательных и действенных граждан.
Вторая половина прошлого столетия и начало текущего характеризуются поразительно ускоренным темпом в развитии общества, в расслоении народной массы на социальные группы и в неизбежном вовлечении свежих и неиспользованных сил в русло активной политической жизни. Последнее наблюдение заставляет нас предполагать, что движущие силы, руководящие демократическим движением в его целостности и женским движением в частности, вполне однородны, что наводит нас на следующую мысль: не следует ли искать причин ускоренного темпа, являемого развитием современной политической жизни, в тех новых идейных началах, которые положены в основу современной государственности... Попробуем определить в самых общих чертах, в чем это влияние могло выразиться.
Взятые каждый в отдельности и все в совокупности элементы конституционной идеи способствуют и совершенствованию правового сознания, и развитию чувства социальности. К этой цели ведет основной принцип, составляющий исходный пункт в логическом построении правового государства, - принцип законности: когда верховенствующей в государстве силой взамен личной воли монарха становится безличная воля закона, когда человек перестает быть объектом несдерживаемого в правовых границах правительственного воздействия, когда прежнее неравное отношение сторон власти и подданого, покоившееся на принципе подчинения одной из них и личного усмотрения другой, превращается в правоотношение, построенное на началах взаимности обязанностей и прав, вчерашний подданный обращается в гражданина; в человеке развивается чувство собственного достоинства, уверенность и смелость в отстаивании своих прав, к исключению рабских инстинктов и правовому воспитанию ведет и обставленное строгими гарантиями правосудие. Наконец, здоровая атмосфера свободного гражданского общежития, не стесняемый вмешательством сверху обмен мыслей и чувств открывают широкий простор развитию ответственной самодеятельности на основах взаимопомощи и равенства вместе с обеспеченностью от правительственного произвола, в атмосфере свободного обмена мнений и социального общения естественно зреет массовое политическое мировоззрение всех без исключения членов общества.
Не всякий принимает непосредственное участие в создании права, но доступная всеобщей свободной критике власть становится ему понятнее и ближе; государственная цель, не сливающаяся с понятием о личной цели монарха, а определяемая совокупной деятельностью граждан, отныне им менее чужда; свобода общения, вырывая человека из замкнутого мира его личных интересов, расширяя его горизонты, зажигает в нем социальные чувства и общественные интересы.
Я намеренно ставлю на последнем плане те высшие блага активной политической жизни, которые доступны не всем, а только части граждан, то есть политические права; полагаю, что значение этих прав в плане расширения правовой сферы и обогащения личности новым поприщем приложения ее творческих сил ни для кого из нас не представляет никакого сомнения. Я намеренно оставлю их в стороне, желая показать, насколько велико воспитательное влияние на человеческую личность тех благ свободного политического строя, которые доступны всем без исключения гражданам; нет ни одного лица в свободном политическом строе, которое так или иначе, сознавая и не сознавая, не испытало бы их благотворного воздействия.
Помимо этого непроизвольного, без какого бы то ни было постороннего участия протекающего влияния идейных начал, положенных в основу современного государства, последнее вынуждено предпринять ряд мер, направленных в сторону культурного возвышения масс до уровня ответственных и политически сознательных личностей. Он вынуждается к такого рода мерам частью по соображениям личного государственного интереса, частью под давлением снизу, ввиду ясно осознанных требований народного правосознания.
Отметим, в чем состоят тепличные выгоды, которые вынуждают государство к принятию данных мер, и в чем последние состоят. Если государство доконституционное могло находить себе опору в общественной инертности, если проявление общественного самосознания могло представлять для него некоторую опасность, если его политика клонилась к подавлению индивидуальности и единственным связующим элементом между властью и подданым являлось вынужденное и поддерживаемое физической силой подчинение бездейственной массы действенной власти, то совершенно иное отношение власти к подданым диктуется современным государственным смыслом, с того момента, когда власть уже не сосредоточена в руках единого лица, а к ее осуществлению призваны общественные силы; с того момента, как государственная деятельность превращается в общественное сотрудничество, само государство заинтересовано в том, чтобы взамен прежней инертной и индифферентной массы ей противостояло свободное в выражении своего мнения и способное к выполнению возлагаемых на него обязанностей общество; а народная масса только тогда заслуживает названия общества, когда она состоит из умственно возвышенных и сознательно, а не принудительно спаянных друг с другом человеческих единиц. Вот почему свободная и разносторонне развитая индивидуальность есть тот базис, на котором зиждется новое правовое государство, и вот почему общее направление государственной политики в свободном строе не может продвигаться по иному пути, кроме как в сторону поднятия общего культурного уровня народа, то есть умножения разносторонне развитых и действенных политических индивидуальностей.
Я уже имела случай отметить, что активные меры, предпринимаемые государством в целях поднятия культурного уровня и материального благосостояния масс, суммируя эти меры под именем так называемой социальной политики, являются в некотором отношении побужденными снизу, выполняемыми под давлением народного правосознания.
Основные требования, предъявляемые государству, как со стороны народного правосознания, так и со стороны политических учений, которым принадлежит руководящая общественным мнением роль, существенно расходятся от того представления об обязанности власти по отношению к подданным, которого придерживался индивидуализм французской революции и позднейшего времени. Между тем как индивидуализм начала века полагал достаточным освободить индивида от вех пут, стесняющих развитие индивидуальности, чтобы сделать его свободным, и в этом отношении осуществлял намечаемые им реформы (уничтожение всех степеней экономических отношений, отмена привилегий) и довел свою теорию до принципа невмешательства государства, в область проявления человеческих действий, сводя роль государства во внутренней политике к роли проводника и охранителя права, современное правосознание под влиянием пережитого исторического опыта желает видеть в государстве вспомогательную силу в развитии личности" требовать от него положительных действий, направленных к этой цели.
Идеал свободной личности, идеал индивидуалистический, в частности, никогда не переставал жить в народном правосознании, это одна из тех неустранимых из человеческого сознания idee maitre1, один из тех идейных магнитов, если можно так выразиться, вокруг которого переплетаются и борются испокон веков и по наше время все человеческие мысли, порою сами, не сознавая всей его притягательной силы.
Этим идеалом проникнута, не всегда отдавая себе в этом отчета, и та политическая школа, которая, казалось бы, менее других заслуживает названия индивидуалистической, - школа социалистическая; я упоминаю о ней в качестве направления, может быть, наиболее авторитарного в общественном правосознании; итак, индивидуалистический идеал никогда не умирал, но глубоко изменились понятия о средствах, о путях его достижения. Современное правосознание пришло к убеждению в полной несостоятельности доктрины laissez faire, принципа государственного невмешательства во имя идеи отвлеченной и в действительности не существующей свободы; принцип невмешательства, проповедуемый некогда крайними выразителями индивидуализма, неизбежно приводит к санкционированию существующих несправедливостей, к победе сильного над слабым, он приводит к разрушению самого индивидуализма: обнищание масс, бедствия рабочего класса с наглядностью иллюстрируют нам, каков результат государственного невмешательства в область экономических отношений.
Следует заметить, что с принципиальной точки зрения в обоих главенствующих направлениях общественной мысли, в доктринах, воспринявших индивидуалистический принцип, - в либерализме и радикализме, с одной стороны, и в тех из них, которые исходят" из иных предпосылок по данному вопросу, - не существует существенных разногласий.
Различие во взглядах сводится не к принципиальной стороне дела, а к частностям, к вопросу о большей или меньшей последовательности в проведении социальных реформ, и то и другое направление обращается к государству с требованиями активного вмешательства в сферу социальных отношений, не исключая также упорно оберегаемых некогда отношений договорных и экономических.
Таким образом, обе доктрины по мере их развития подают друг другу руку в определении ближайших практических задач и в их требованиях, обращаемых к власти.
Развивающееся под этим перекрестным влиянием социальное законодательство имеет результатом помощь слабому от эксплуатации сильного: таков смысл и постепенно расширяющегося регулирования договорных отношений, и законодательной защиты труда, и введения бесплатного всеобщего обучения, облегчающего доступ к благам просвещения и культуры; суммируя сказанное, социальная политика имеет результатом рост индивидуальности там, где она бессильна самостоятельно пробиться до высшего уровня культуры и материального благосостояния; она служит делу освобождения и культурного возвышения человеческой личности - делу индивидуализма.
Итак, мы пришли к тому заключению, что современный общественный уклад благоприятствует развитию индивидуальности, как вследствие произвольного влияния заложенных в его основание принципов, так и вследствие общего направления внутренней государственной политики.
В этом благоприятствующем развитию индивидуальности влиянии современного политического уклада я вижу главнейшие стимулы роста женского движения, а также ускоренного темпа в развитии движения общедемократического.
Но этого мало. Значение свободных форм гражданского общежития для человеческой личности не исчерпывается исключительно воспитательной целью. Свободный общественный уклад обеспечивает за каждой личностью, за каждой социальной группой известную долю хотя бы косвенного участия в сознательной правотворческой деятельности и в государственной власти. Уже тем самым, что замкнутый в себе индивид, благодаря гарантируемым ему личным свободам, обращается в человека социального, он косвенно приобщается к тому роду государственной деятельности, который официально ему недоступен. Из мнений и чувств, стремлений и действий социально развитых индивидов складывается руководящая в государстве сила, сила общественного мнения.
На заре конституционной жизни, когда широкие слои общества, воспитанные в традициях абсолютизма, еще не вышли из состояния политической индифферентности и бездеятельности, когда организованной власти противостоит неорганизованная народная масса, влияние общественного мнения проявляется слабее; последнее сказывается в большей независимости власти от народа, и эта зависимость растет по мере роста массового политического сознания, по мере дифференциации общества на организованные социальные группы. Изолированный индивид, противостоящий государственной власти, бессилен настоять на своей воле и политическом мнении; но воля и интересы индивида могут найти себе подкрепление в воле и в интересах тех индивидов, с которыми он входит в постоянный обмен и духовное соприкосновение: во всякого рода общении - духовном, умственном и трудовом - он может найти себе авторитетного посредника между собой и властью. Бессильна вся совокупность изолированных друг от друга, как бы случайно друг с другом сошедшихся индивидов. Организованная власть всегда торжествует над хаосом общественных мнений и чувств; но когда живые и конкретные требования общества дифференцировались друг от друга, когда за каждым правовым мнением стоит сознательно объединенная группа, общество становится господином власти.
Такого рода дифференцированное и организованное общество представляют нам современные свободные страны.
По мере развития общественности власть и общество утрачивают характер двух независимых друг от друга, порою враждебных и принудительно связанных друг с другом величин; государство все ближе подходит к типу обширного и построенного на началах права и добровольного соглашения социального сотрудничества.
Итак, мы пришли к заключению, что влияние свободных форм политической жизни на человеческую личность выражается в воспитании и пробуждении правовых, социальных и политических стремлений и чувств. Картина будет не полна, если мы не упомянем о следующем: процесс превращения демократического большинства в совокупность политически сознательных личностей имеет непосредственным результатом перемещение власти из рук привилегированного меньшинства в руки демократии.
Исторические факты нагляднее теоретических рассуждении свидетельствуют нам об этом: избирательное право всех политически свободных стран неудержимо эволюционирует в сторону расширения: от цензового ко всеобщему, от всеобщего к уничтожению каких бы то ни было скрытых форм ценза, - одним словом, к уравнению всех членов государственного общежития в политических правах.
Остановится ли отмеченная эволюция на той ступени, которая достигнута ею в самых передовых странах, или, быть может, ей уже некуда дальше идти?
Полагаю, что для того, кому ясны положительные стороны идейных начал, положенных в основу правового государства, кто видит дальнейший прогресс в смысле увеличения суммы человеческой свободы и благосостояния не в ломке этих начал, а в их дальнейшем раскрытии, - тот, кто не утратил веры в возможность создания истинно свободных форм государственного общежития, не может питать на этот счет никакого сомнения.
Пока в государстве существуют устраненные от высшего человеческого права - права на самоопределение - лица, оно еще находится под властью рабских пережитков, оно свободно лишь по названию. Либо сами эти идейные основы ложны, либо государство пойдет по тому пути, который ему ясно намечен историей,- по пути их дальнейшего раскрытия.
Но пора нам поставить вопрос себе: напрашиваются ли какие-либо практические выводы из намеченного нами понимания государственной эволюции для всех тех общественных элементов, которые стремятся к признанию за собой всей полноты политических прав, и в частности для движения женского?
Мы отметили основные черты свободного политического строя с точки зрения их воздействия на человеческую личность как чрезвычайно благоприятствующие обогащению индивидуальности и развитие государственности как эволюционирующее в сторону политического уравнения всех членов общества. Но, спрашивается, в чем может выразиться активное содействие самой женщины, борющейся за признание своего права в целях ускорения отмеченного прогресса, не следует ли ей удовлетвориться молчаливым лицезрением благоприятно для нее складывающихся обстоятельств?
Полагаю, что содействие самой женщины не только возможно, но и является главнейшим условием достижения успеха.
Полагаю, что для того, кто понимает социальную жизнь как область человеческих действий и проявления человеческой воли, тот, кто не исходит ни из одной из двух метафизических предпосылок, ни из той, которая видит в социальном процессе механическое сцепление явлений, в котором не остается места проявлению человеческой воли, ни из той, которая понимает человеческую свободу в смысле независимости от окружающих мировых законов, но тот, кто видит в человеке и его воле одну из многих движущих сил мировой эволюции, для того, кому свобода представляет нечто приобретаемое, а не врожденное, приобретаемое сознательным приспособлением человека к окружающей среде, управляемой непреложными законами действительности, для такого лица на этот вопрос не имеется двух ответов. Побеждает в социальной борьбе не тот, кто слепо плывет по течению и бездействует, а тот, кто этот ход вещей осмыслил; жизнь всегда оставляет за бортом и того, кто слеп, и того, кто безволен. Применяя эту философию к политике, мы скажем: здесь побеждает не индивид, не бессознательная особь, а личность; не масса, а совокупность личностей.
И с этого отправного пункта мы можем осветить и женский вопрос.
Если женщина желает прийти к скорейшему разрешению мучающей ее сознание задачи ее образ действия, как и образ действия всякой борющейся общественной группы, должен развернуться в двояком направлении: в сторону внутреннего самовоспитания и в сторону непрестанного разностороннего приложения к делу накопленных ею и организованных сил.
Первая часть задачи распадается в свою очередь на две: каждая женщина в отдельности обязана работать над совершенствованием и обогащением своей индивидуальности и, сверх того, над объединением и организацией связанных с ней единством правовых требований общественных сил.
Все то, что свободный государственный быт представляет благоприятным развитию индивидуальности, должно быть ею использовано: в свободных формах политической жизни она должна видеть необходимую школу, в которой приобретается не только знание, но и смелость и навык в отстаивании своих прав и даже воля власти; учась властвовать, человек уже властвует. Тот, кто умело отстаивает свою мысль и приобретает ей искренних и убежденных сторонников путем ли смелого слова, при помощи ли пера, подчас держит в своих руках тот, скипетр власти, который даруется не всякому, заседающему в парламенте, и наоборот: одно голое обладание правом еще далеко не достаточно, чтобы закрепить это право за собой, а не сделать его слугою случая, чтобы склонить весы политики в сторону осуществления своего интереса. Тому пример недалеко искать: крестьянская дума не склонила политики в сторону крестьянского интереса. Несомненно, участие в законодательстве, хотя бы несознательных элементов общества, вряд ли когда-либо может оказаться преждевременным или опасным с точки зрения государственных интересов, являясь величайшей школой политического воспитания; но реальные выгоды, приносимые этим участием при недостаточно сознательном отношении к своему праву, сводятся к нулю.
Широкое участие во всех проявлениях социальной жизни необходимо всякому в целях обогащения и восполнения своей индивидуальности; но, сверх того, оно имеет иное, не менее важное значение: только при помощи непрестанного соприкосновения с общественной средой, при помощи влияния на эту среду и ее организации в выгодном для себя смысле личность приобретает возможность настоять на своей воле. Одиночество ведет человека к рабству, общественность - к его освобождению. Если бы конституционной власти противостояло не организованное общество, а чуждые друг другу лица, эта власть могла бы править не менее деспотично, чем раньше, - конституция существовала бы только на бумаге.
История достаточно наглядно показывает нам, на чем зиждится сумма свободы в стране: она зиждится на сумме сознательности и на степени организованности правового сознания. Что же касается вопроса о мере сознательности отдельной общественной группы в государственной политике, то она определяется мерой внутренней ее согласованности и правовой дисциплины.
Отсюда вытекает для женщины необходимая и первейшая по своему значению задача - задача объединения и организации своих сил, внутреннее согласование и конкретизация своих правовых требований.
Переходя к вопросу о тех средствах борьбы, которыми располагает женщина в свободном политическом строе, я снова отсылаю к некоторым из обоснованных в предыдущем изложении положениям: свободные формы политической жизни тем и ценны, что они открывают для всякого лица тот или иной способ косвенного участия в государственной власти, и в частности в сознательной правотворческой деятельности.
Ни давность политической свободы, ни общий культурный уровень страны, коль скоро они взяты вне связи с характерными для этой страны особенностями в правовом развитии, не могут с полной точностью обусловить то или иное положение женского вопроса; этот вопрос может быть подвинут гораздо дальше в сравнительно молодых и отсталых странах в зависимости от многих переплетающихся вокруг него причин; но издавна укоренившиеся в народном правосознании понятия и навыки к свободным формам политического быта должны быть принимаемы в расчет при выборе тех средств, к которым прибегает общественная группа в борьбе за свои права. Чем сложнее общественная жизнь, тем шире самодеятельность общества, чем разнообразнее формы скрытого властвования, из которых официальные правительственные органы черпают свои импульсы, тем сложнее, тем тоньше и разнообразнее должны быть приемы борьбы.
В свободной стране, где государственная жизнь широко переливается через край своих официальных органов, где она бьет ключом из тысячи невидимых пор народного тела, нельзя сосредоточивать своего внимания и растрачивать свою энергию в воздействии на один только центр. Как бы юридически ни была неограниченна власть английского парламента, как бы ни был высок его авторитет, но выше юридического суверенитета английского парламента стоит моральный суверенитет английского народа. И пока истинный суверен не завоеван, пока проповедуемая идея не сроднилась с миросозерцанием английского гражданина, пока она не проникла во все затаенные извилины народной жизни, пока приток свободолюбия не прорвал стену обычно-правовой косности, дело женщины не может быть выиграно. Потому-то поступок суфражистки, ворвавшейся в парламент, представляется мне не чем иным, как жалким.
Исходя из этих соображений, я полагаю, что усилия женского движения во всех странах, и в Англии в частности, не должны быть повернуты к парламенту, а распределяться широко вокруг, путем одинаково интенсивного воздействия на все пункты проявления народной мысли и воли.
Чтобы приблизиться к моменту своего разрешения, женский вопрос должен утратить в глазах общества характер никого не связывающего теоретического пожелания; он должен принять облик практического требования, а последнее достигается лишь путем непрестанного трения в обыденной и подчас мелочной практичной жизни всюду, где жизнь выдвигает его вперед, - в союзах, в обществах и кружках, во всякого рода формах социального единения, трудового, научного, художественного и нравственного, - всюду, где прогрессивным и серьезно аргументируемым требованиям открыто противостоит их главный враг: консервативная власть обычая и предрассудка.
Высказанными мною положениями совсем не исключается возможность и даже необходимость воздействия на законодательные органы, но я полагаю, что такого рода воздействие не должно ограничиваться наиболее яркой, но менее всего действительной формой: формой давления на отдельных личностей и волю законодателей, - а выражаться в отзывчивом отношении ко всем событиям парламентской жизни, в попытках самостоятельного освещения и научного аргументирования всех затрагивающих женские интересы вопросов, путем широкого использования всех тех средств, какими женщина может располагать в политически свободной стране.
Я не могу закончить моего доклада, не коснувшись задач женского движения в России; все то, что мною было сказано по отношению к движению западноевропейскому" применимо и к нам - своих сил, как в целях поддержки и посильного подспорья движению международному, так и для бдительного отстаивания своих прав и интересов во все могущие представиться моменты в народной жизни, когда жизнь выдвигает их вперед: в парламенте, в местных учреждениях или каких-либо иных областях проявления общественной мысли и деятельности.
Но исключительные условия русской жизни ставят женское движение нашей родины в совершенно иные по сравнению с Западом условия. Между тем как западноевропейское движение имеет перед собой широкую и свободную арену борьбы, все средства и условия для завоевания дальнейшей политической цели и усилия последнего, естественно, направляются в сторону завоевания политических прав, женское движение в России, так же как и движение общенародное, еще принуждено стремиться к созданию той политической обстановки, тех элементарных благ общественной жизни, при наличности которых оно получит возможность развернуть свои силы и действенно проявлять свою волю. И эти исключительные условия русской жизни налагают на женскую организацию в России исключительные по своей широте и ответственности задачи.
В целях успешности исполнения как своих личных, так и, сверх того, более; широких общественных задач женское движение в России так же, как и на Западе, должно стремиться к созданию самостоятельных политических организаций; однако эта самостоятельность в переживаемую Россией эпоху менее, чем где-либо может сводиться к замкнутости в себе и исключительности. Никогда и ни при каких условиях этот групповой эгоизм не должен застилать в глазах отдельной социальной группы, связанной единством лично затрагивающих ее интересов тех общих целей, которые довлеют над совокупностью смежных групп, а порой и объединят их всех между собой.
Политически зрелая группа должны осмысливать политику во всем ее объеме и никогда не забывать, что в народном движении по пути политического прогрессе выдаются такие переходные этапы, когда каждый шаг вперед берется совокупными усилиями и трудом всего общества.
Такими совокупным трудом, исключающим всякий групповой сепаратизм в переживаемое Россией время, является пробуждение политического самосознания и поднятие его до необходимого известного уровня просвещения и политического понимания. Только при наличии этого самосознания, при наличии пробужденной народной самодеятельности в правовые и ничего не говорящие конституционные формы вливается реальное живое содержание.
Пускай же среди организованных сил русского общества, предназначивших себе задачей культурное и политическое возрождение России, вызревает еще новая организованная общественная сила; пускай она действует в неуклонном и ясном понимании и самоотверженном служении общей для всего нашего общества цели.
|