Русские женщины в лабиринте равноправия

СТАТЬИ ИЗ ЕЖЕМЕСЯЧНОГО ЖУРНАЛА "СОЮЗ ЖЕНЩИН"

В провинции

Мне пришлось эту зиму читать в маленьких провинциальных городах лекции о женском движении в России. Съезд вызвал интерес к вопросу и даже что-то вроде моды. Местные клубы, искавшие тему, которая могла бы проскочить сквозь зубья разрешений и дозволений, рады были такому, казалось, безобидному предмету. А немногочисленные убежденные равноправки пользовались моментом, чтобы укрепить раз пробудившееся любопытство, развить его до степени уже сознательного интереса.

Провинция, притихшая и придавленная, вообще нуждается в лекциях, и на них охотно идут. Шли и на мои доклады по женскому вопросу. Больше всего, конечно, бывало женщин, но и мужчин являлось больше, чем я ожидала. Приходили и военные, и чиновники, учащаяся молодежь и так называемые городские дамы, конторщицы, телеграфистки, работницы, даже священники. Словом, приходилось говорить при самой смешанной, пестрой аудитории, где на несколько сот слушателей вряд ли было несколько десятков людей, серьезно задумывавшихся когда-нибудь над серьезностью женского вопроса.

В ожидании лекции слышались обычные шутки, неизменные спутницы феминизма во всех странах.

- Как бы бабий бунт не вышел! А вы, Марья Ивановна, тоже хотите в Думу? А, Петр Иванович, и вы здесь, не боитесь, что завтра нас с вами заставят пеленки мыть? Ну и попадет нам сегодня!

Женщины иногда отвечают улыбкой, как будто спешат отгородиться от всякого подозрения в единомыслии с этими неугомонными суфражистками, толкующими о каких-то правах. А иногда отлично парируют эти шутки, из-за которых выглядывают такие знакомые, такие цепкие предрассудки. И хочется верить, что все увеличиваются ряды женщин, понявших все значение этой набившей оскомину иронии. Во время лекций я видела перед собой внимательные женские лица, на которых так, несомненно, отражалось чувство, осознанной, наконец, связи с политическим, экономическим и моральным бесправием, в той или иной мере тяготеющим над всем бабьим царством, сытым и голодным, счастливым и несчастным.

В перерыве ко мне подходили слушательницы, молодые и старые, самостоятельные, идущие своей дорогой женщины, и матери, замкнутые в семье, неофитки женского равноправия и женщины, давно уже понявшие, что рано или поздно придется нам заняться нашим бабьим делом. Все они говорили со мной об этом общем нашем деле, задавали вопросы, указывали на разрозненность, на трудность первой собирательной работы, спрашивали практических советов. Чувствовалось, что лекция для них не отвлеченная, более или менее удачно разработанная лектором тема, а один из этапов назревающей, надвигающейся работы. И, конечно, сейчас же приходилось толковать об организации, об устройстве каких-нибудь женских обществ, которые могли бы поддерживать и развивать интерес к вопросу, сплачивать женщин, выяснять им их собственное положение.

К сожалению, здесь мне приходилось говорить только о будущем, так как организационную собирательную работу женских сил мы ведь до сих пор по-настоящему еще не начали.

Само собой разумеется, что среди тех культурных местных деятелей, которые устраивают лекции, большинство уже является сторонниками женского равноправия. Их мне не приходилось переубеждать, они уже были друзьями нашего дела. Но и остальные слушатели, те, что так охотно острили в кулуарах, оставляли свои улыбки на пороге лекционной залы и уже с полной серьезностью следили за ходом лекции. Ни разу ни в одном из городов мне не пришлось с лекторской трибуны бороться с той легкомысленной и высокомерной усмешкой, которая является одним из самых отвратительных врагов западных равноправок. И в этом внимании, в этой серьезности есть уже запас возможного успеха. В полицейском отношении лекции тоже проходили благополучно. Только нашлось два города, Харьков и Симферополь, где губернаторы не дали разрешения на лекцию о женском движении. Говорят, испугались слова "движение". В Белостоке полицмейстер издал распоряжение, чтобы учащаяся молодежь не допускалась на лекцию.

Такой же приказ издало в Керчи гимназическое начальство. Оказалось, что керченские педагоги и белостокский полицмейстер с одинаковым рвением охраняют гимназистов и гимназисток от всякого вторжения опасных идей.

Был еще один анекдот: в Гродно нашлись страстные противники равноправия, которые срывали расклеенные по городу объявления о лекции. Впрочем, этим и ограничилось их противодействие.

К сожалению, прения нигде не разрешались, так что нельзя было из живого обмена мыслей выяснить, какая часть, какая подробность женского вопроса может сейчас ближе интересовать русское общество и есть ли возможность выделить ту или иную практическую сторону и к ней стянуть женскую энергию.