Русские женщины в лабиринте равноправия

ОЧЕРК 3. РЕФОРМЫ 90-Х ГОДОВ:
РАВНЫЕ ПРАВА - РАЗНЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ

1. Гендерная асимметрия российской повседневности

Все минусы и плюсы государственной эмансипации довольно скоро сказались на положении женщин, когда страна вступила в период нынешних реформ. Период, казалось бы, неизбежный, но "смутный", без четкой ориентации: сначала реформаторы двигались в сторону "социализма с человеческим лицом", затем заговорили о становлении рынка и рыночной экономики, в какой-то момент перенесли акцент на лозунги построения демократического правового государства и гражданского общества. Даже серьезные аналитики до сих пор не могут придти к общему мнению о том, какие же задачи решались в 90-е годы. В самом общем виде можно утверждать лишь, что страна вступила в очередную фазу процесса модернизации, который длится в России уже по меньшей мере со времен Петра Великого и все еще далек от своего завершения. На этом этапе, по идее, обществу необходимо было осуществить либерализацию экономической и политической жизни, что, как правило, сопровождается дифференциацией и усложнением общественных и властных структур¹⁵⁷, повышением социальной активности граждан, массовыми масштабами проявлений личной инициативы в сфере труда, экономики и социально-политической жизни, "переходом к новому типу воспроизводства на основе нового менталитета"¹⁵⁸.

Как правило, в таких ситуациях общество на какой-то момент оказывается в состоянии культурной и ценностной неопределенности, размытости перспектив социального развития, до той поры, пока тем или иным образом не завершится скрытое и открытое противоборство сил традиционалистских и модернистских. В нашем случае очевидно было одно - социалистическое государство распадается, исчезает, на его месте возникает что-то другое, пока неявное, не явленное. Такие времена тяжело переживаются рядовыми гражданами, но в них есть одно преимущество - многое зависит от воли, от выбора самих граждан.

Социальные отношения пола в этот момент претерпевают существенные перемены - иной становится их конфигурация. Государство фактически перестает оказывать женщинам свою поддержку. Правда, на уровне текущего законодательства сохраняются его патерналистские функции, но сохраняются номинально - в казне нет средств для обеспечения женских "льгот" и "привилегий" хотя бы на прежнем уровне. Кроме того, меняется и идеологическая подоплека взаимодействия государства со своими гражданками и гражданами. Но меняется, опять же, невнятно. С одной стороны, скажем, М.С. Горбачев еще на заре перестройки говорит о необходимости "дать женщинам возможность больше быть дома". С другой стороны, он же вводит в святая святых "мужской" власти, в политбюро ЦК КПСС, женщину, чтобы она на самом высоком уровне курировала вопросы, связанные с положением советских тружениц. Причем вводит действительно специалиста по этим вопросам, главного редактора самого популярного в ту пору женского издания, журнала "Крестьянка", Галину Семенову, которая начинает разрабатывать новую программу повышения социального статуса женщин. Она успевает прослужить на этом посту меньше года, добивается за это время создания Комитета по делам семьи и женщин в ранге министерства в кабинете министров под председательством В. Павлова. Августовский путч 1991 года обрывает эту деятельность.

В 1992 году новое российское государство делает окончательный выбор в пользу либерализации экономики. Для женщин этот курс означает конец всей прежней системы отношений с государством. Но откровенно государство об этом по-прежнему не говорит, никто не покушается на конституционные положения, гарантирующие охрану материнства и детства. Меняется лишь объективная ситуация: возникает частный сектор, более динамичный, с высокооплачиваемым трудом, который отторгает женщин как невыгодную рабочую силу. Ведь действующая система законодательства возлагает на предприятия всю материальную нагрузку, связанную, в частности, с обеспечением "льгот", отпущенных на материнство и детство, с выплатой пособий по уходу за детьми, которые получает женщина.

Частный предприниматель, естественно, не желает нести эти издержки. Женщина моментально становится невыгодным товаром на рынке труда - слишком дорогостоящим и менее надежным работником. Поэтому ставка на рыночную экономику разделяет рынок труда на два сектора: один - новый, рыночный, "мужской", престижный и высокооплачиваемый, другой - традиционный государственный, "женский", с сохраняющимся чисто внешне высоким статусом социальных занятий, но с низкой оплатой труда. Как отмечают социологи, наиболее высока доля женщин среди работающих в сфере образования (79%), здравоохранения и социального обслуживания (83%), торговли, общественного питания (76%), связи (71%), культуры и искусства (72%)¹⁵⁹.

На конкурентоспособности женщин на рынке труда начинает остро сказываться и разрыв в уровне квалификации женщин и мужчин. Разрыв, как уже отмечалось, парадоксальный, так как работающие российские женщины все еще имеют более высокий уровень образования, чем мужчины. Социологи приводят такие данные: 47% работающих женщин и 34% работающих мужчин имеют высшее, среднее специальное и техническое образование. Женщины преобладают среди лиц с высшим и средним специальным образованием. Мужчины - среди лиц с общим средним, неполным средним и начальным образованием¹⁶⁰. И при этом, несмотря на более высокий уровень образования и профессиональной подготовки, женщины составляют около 2/3 всех работников промышленности, имеющих минимальные разряды¹⁶¹.

С чем это связано? В первую очередь, с домашней загруженностью, не позволяющей женщинам заниматься повышением квалификации, т.е. приспосабливаться к меняющимся запросам экономики. По официальным данным, в 1990/91 году на курсах повышения квалификации занималось 6% работавших женщин и 20% работавших мужчин. Контраст разительный. Но еще разительнее другое: по тем же данным, женщины, прошедшие обучение на курсах повышения квалификации, не отметили существенных перемен в своем служебном положении: - 9 из 10 остались на прежнем рабочем месте и с тем же разрядом, меньше двух из десяти получили прибавку к зарплате¹⁶². Что не могло не отразиться отрицательно на стремлении повышать квалификацию, на закреплении данной мотивации.

Концентрация женщин в традиционных, бюджетных отраслях экономики и углубляющаяся сегрегация в сфере труда сопровождаются для них целым рядом негативных последствий. Первое в их числе - увеличение разрыва в заработной плате мужчин и женщин. По официальным данным, в среднем по народному хозяйству заработная плата у женщин почти на 1/3 ниже, чем у мужчин¹⁶³. На парламентских слушаниях в марте 1994 года приводились другие данные: "До перехода к рынку средний уровень оплаты женского труда составлял 70% от соответствующего уровня оплаты труда мужчин, на сегодня этот показатель составляет менее 40%!". Здесь же пояснялось, что такой огромный разрыв связан еще и с динамикой оплаты труда в "женских" и "мужских" отраслях экономики. Скажем, в 1992 году в "мужских" - электроэнергетической и нефтедобывающей отраслях промышленности среднемесячная оплата труда была в 2-4 раза выше, чем в "женских" - легкой и текстильной¹⁶⁴.

В Пятом периодическом докладе Правительства Российской Федерации "О выполнении в Российской Федерации Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин" (1998 год), который оно раз в четыре года обязано представлять в специальную Комиссию ООН, отмечалось в связи с этим, что "за последние годы наблюдается тенденция сокращения доли женщин в таких отраслях, как торговля, общественное питание, кредитование, финансы, страхование, ранее считавшиеся отраслями с преимущественной занятостью в них женщин". И далее давалось пояснение, почему это происходит: "Преимущественное вовлечение мужчин в данные сферы деятельности объясняется тем, что в этих отраслях происходит наибольший рост заработной платы работников, а соответственно, вытеснение женщин". Иными словами, речь идет об очевидном проявлении гендерной сегрегации, которая представляется государственным чиновникам процессом естественным, не требующим вмешательства, корректировки со стороны государства.

Здесь же приводились такие достаточно красноречивые данные об общем экономическом положении российских женщин: "В 1997 году около 7% российских женщин, имевших в начале 90-х годов доступ к финансовым и другим видам ресурсов, имеют доход от собственности или предпринимательской деятельности, обеспечивающий им попадание в группу наиболее обеспеченных слове населения". Для сравнения - в целом по стране, по данным экспертов, в число "богатых" и "состоятельных" людей попадают около 20% населения¹⁶⁵. Читаем доклад дальше: "Около 60% российских женщин... составляют группу наемных работников, для которых заработная плата является основным, а подчас и единственным источником дохода, который, в свою очередь, не намного превышает прожиточный минимум". По тем же экспертным данным, очевидно, что этот показатель полностью с совпадает с процентом "малообеспеченных" и "бедных" в целом по стране, к которым также принадлежит 60% населения. "Около 30% российских женщин составляют безработные, малоимущие и одинокие, нуждающиеся в конкретных формах социальной поддержки. Доходы данной категории населения во многом ограничиваются предоставляемыми социальными выплатами, и, как правило, они живут за чертой бедности". Всего по стране к категории лиц, живущих за чертой бедности, относят 10-12% населения¹⁶⁶. За всеми этими данными просматриваются контуры явления, которое определяют как "феминизация бедности" в России.

Впервые об этом явлении стали говорить международные эксперты, наблюдающие за динамикой социально-экономических показателей в нашей стране в ходе ее реформирования. В частности, эксперты Европейской экономической комиссии еще в начале 90-х годов с тревогой отмечали, что в России в общей численности работающих женщин доля относящихся к группе лиц с низким уровнем доходов (ежемесячная заработная плата ниже 150 руб.) составляла 43%, в то время как аналогичный показатель для мужчин равнялся 16%¹⁶⁷. А также и то, что женщины составляют непропорционально высокую долю в числе бедных - их большинство в основных группах "риска": среди пенсионеров женщин в два раза больше, чем мужчин; 94% неполных семей возглавляют женщины; в большинстве многодетных семей женщин и мужчин примерно поровну, но в 81% неполных многодетных семей нет отца; наконец, среди студентов женщин чуть больше, чем мужчин - 54%¹⁶⁸.

Одна из предпосылок "феминизации бедности", как уже говорилось, - низкая заработная плата. Другая предпосылка - безработица. Безработица стала бичом, источником постоянного страха и напряженности для многих и многих женщин, как молодых, так и предпенсионного возраста. К середине 1992 года доля женщин среди всех зарегистрированных безработных равнялась в среднем по стране 78%. Причем этот показатель мог быть еще и заниженным - ведь использовались только данные биржи труда. И ни для кого не секрет тот факт, что большинство незарегистрированных безработных - как раз женщины¹⁶⁹. В конце 1997 года ситуация несколько улучшилась, но тем не менее безработные женщины, зарегистрированные в органах службы занятости, по-прежнему составляют большинство - 62,9% в общей численности безработных¹⁷⁰. То есть тенденции остаются прежними.

Главная особенность женской безработицы, или, как пишут лихие журналисты, "безработицы с женским лицом", заключается в том, что это - безработица квалифицированная. В начале 90-х годов более половины - 59,9% безработных женщин имели высшее или среднее специальное образование¹⁷¹. Данные на 1997 год еще хуже: женщины составляют 67% среди безработных, имеющих дипломы о высшем образовании; 75% - среди безработных со средним специальным образованием и лишь 48% - среди безработных с неполным средним образованием¹⁷².

Сложность ситуации для безработных женщин во многом обусловлена тем обстоятельством, что качественный состав безработных и наличные в службе занятости вакансии не совпадают: в структуре вакансий 90% мест приходится на рабочие профессии. Может быть, еще и поэтому безработные женщины устраиваются на новую работу труднее и дольше, чем мужчины. Например, в 1993 году уровень трудоустройства безработных мужчин равнялся 36%, а женщин - 23%¹⁷³. В конце 1994 года средняя продолжительность безработицы у женщин составляла 5,7, у мужчин - 5,2 месяца; а в 1997 году соответственно - 7,5 и - 6,9 месяца¹⁷⁴.

Нельзя не обратить внимания и на то, что официальная, зарегистрированная безработица - это только надводная часть айсберга, с которым столкнулась страна при переходе к рынку. Гораздо более значительными были масштабы "скрытой", вынужденной безработицы, когда работников не увольняют с производства, а отправляют в отпуск без сохранения содержания или с минимальной оплатой. Широко практиковались в эти годы и такие меры, как сокращенный рабочий день. А в 1995 году типичным явлением для работников государственного сектора экономики, для бюджетников, большинство среди которых составляют женщины, стали невыплаты заработной платы. По мнению независимых экспертов, скрытая безработица в стране начиная с 1994 года охватывает более 30% занятых¹⁷⁵.

Среди проблем, связанных с безработицей, одной из самых острых является поиск нового рабочего места женщинами в возрасте до 30 лет, доля которых в 1994 году составила 37,4% от числа всех безработных женщин. Примерно половина из них - 48% имеют детей до 16 лет, из этих 48% одинокие матери составляют 11%, многодетные - 10%¹⁷⁶. На начало 1997 года среди безработных молодых людей в возрасте до 18 лет доля девушек равнялась 58%, в возрастной группе от 18 до 24 лет - более 70%, в группе 25-29-летних безработных - 66%¹⁷⁷. При этом предприятия, представляющие заявки в службу занятости или публикующие объявления о приеме на работу, отдают явное предпочтение мужчинам. Пол работника, а наряду с ним наличие и количество детей становятся определяющими характеристиками при приеме на работу.

Ситуацию, в которой оказываются женщины на рынке труда, усугубляет то обстоятельство, что государство практически не вмешивается в отношения женщин-тружениц и частных нанимателей из рыночного сектора экономики, где не действуют какие-либо социально-правовые гарантии охраны труда женщин, особенно беременных и возвращающихся из отпуска по уходу за ребенком. Зачастую при найме на работу в этой сфере женщин вынуждают писать заявления с обязательствами не заводить детей в течение того или иного срока, не требовать больничного листа в случае болезни ребенка и т.д. Как отмечают специалисты, статус женского труда много ниже в развивающемся секторе рыночной экономики, чем на предприятиях государственного сектора. В первом случае женщины занимают, как правило, нижние ступени должностной иерархии, их труд отличается исполнительским, нетворческим характером.

На женщинах в основном сказываются и издержки, связанные с пересмотром прежней политики социального обеспечения. Предприятия, ранее бравшие на себя заботу об обеспечении детей своих работников детскими дошкольными учреждениями, о медицинском обслуживании, содержании пионерских лагерей, выплате пособий по беременности, родам и прочих, отказываются от этой нагрузки. Часть ее обязаны брать на себя органы местного управления, часть - государство. Обязаны, но не всегда и не везде делают это. В результате происходит массовое закрытие детских дошкольных учреждений, а также резкое повышение стоимости их услуг. По официальным данным, численность детей, посещающих дошкольные учреждения, сократилась с 1994 по 1997 год на 23% ( на 1,4 млн человек)¹⁷⁸.

Женщины, имеющие в основном более низкую зарплату и уровень квалификации, чем мужчины, вынуждены в таком случае оставлять работу и заниматься воспитанием детей, переориентироваться на дом, домашний труд, работу в подсобном хозяйстве или на садовом участке. Иными словами, происходит выталкивание женщин из сферы общественного производства. А это, в свою очередь, закрепляет тенденцию к расширению масштабов бедности в стране. Семьи с детьми, лишаясь одной из двух зарплат родителей, практически неизбежно попадают в разряд малоимущих. Эксперты Европейской экономической комиссии утверждают, что в середине 90-х годов 77% российских семей проживало в условиях бедности¹⁷⁹.

На положении женщин сказывается и медленное возникновение ориентированных на рыночные отношения систем социальной защиты и социальной инфраструктуры. В результате чего в этот период резко вырастают элементарные физические нагрузки, ложащиеся на женщин в сфере домашнего труда. Только с 1994 по 1997 год сеть предприятий службы быта сократилась в стране на одну треть; уменьшилось количество химчисток (на 3,5%) и прачечных (на 27,8%). По данным на 1997 год, 63% из общего числа предприятий службы быта находятся в негосударственном секторе, где цена услуг значительно выше. В результате фактического разрушения социальной инфраструктуры, абсолютного сокращения бытовых услуг и их резкого подорожания вся тяжесть выполнявшейся здесь ранее работы легла в первую очередь на женщин. Существовавшая и прежде проблема совмещения профессиональной деятельности с домашними обязанностями стала еще более острой для основной массы женщин.

Одним из болезненных проявлений очевидной асимметрии в отношениях между полами следует считать насилие над женщинами, принявшее самые разные формы: изнасилование, в том числе в условиях вооруженных конфликтов, насилие в семье, принуждение к проституции, торговля живым товаром, садизм, убийство на сексуальной почве. К этому следует добавить все отрицательные последствия, связанные с проживанием женщин в зонах вооруженных и межнациональных конфликтов, со статусом беженцев и вынужденных переселенцев - проблемы трудоустройства, приобретения жилья, потери прежнего жилья и прежних источников доходов и т.д.

Представляя "Национальную Платформу действий по улучшению положения женщин РФ" на национальной конференции "Женщины и развитие: права, реальность, перспективы" (13-14 декабря 1994 года), министр социальной защиты РФ Л. Ф. Безлепкина объясняла всплеск насилия над женщинами следующими обстоятельствами: "Политическая, экономическая и личная свободы, рождающиеся в стране, не знавшей гражданского общества, цивилизованного права и индивидуальной свободы, не могут не вызывать произвола, как личного, так и государственно-административного"¹⁸⁰. С этим утверждением трудно спорить, но оно верно лишь отчасти.

Насилие над женщинами провоцируется еще и тем общим подходом к ней как к существу второго сорта, который все прочнее утверждается в последние годы и проявляется в конкретных фактах и цифрах. Так, по данным Генеральной прокуратуры, в 1993 году было зарегистрировано 332 тыс. преступлений, жертвами которых стали женщины, в их числе - 14 тыс. изнасилований. В семейных баталиях погибло 15 тыс. женщин, а 56 тыс. получили тяжелые телесные повреждения. Но это - официальная статистика, она весьма далека от реальной картины, так как большинство жертв насилия не обращаются в правоохранительные органы. К тому же, до судов доходит лишь 68,5% от общего числа зарегистрированных случаев изнасилования. Фактически не работают и статьи закона, карающие за принуждение женщин к вступлению в половую связь с лицом, от которого женщина зависит по службе, а также за принуждение женщины к вступлению в брак. Число осужденных по этим статьям ежегодно не превышает двух-трех десятков человек.

Закон бездействует и в том, что касается похищений и перепродажи девушек и молодых женщин в притоны, интимклубы, стриптиз-шоу, их вербовки за границу с теми же целями и т.д.¹⁸¹ Больше того, в стране отсутствует официальная статистика о незаконной переправке за границу женщин и девушек. При этом всем известно, что торговля женщинами входит в число трех самых доходных отраслей бизнеса наряду с торговлей оружием и наркотиками. Эти показатели - едва ли не самое очевидное свидетельство "разных возможностей" для женщин и мужчин в годы реформ.

"Разные возможности" - знак функционирования гендерной системы, основанной на почти полном устранении женщин из сферы принятия решений, будь то экономических или политических. Женщины не участвуют в эти годы в сражении за передел собственности и власти в стране. Их - считанные единицы в числе представителей крупного бизнеса. Характерны, например, данные, приводимые газетой "Интерфакс-АиФ" в номере за конец октября 1998 г. В списке 50-ти самых влиятельных представителей отечественной бизнес-элиты значится только одна женщина, и та - на 30-31-ой позиции¹⁸². Зато на женщинах держится бизнес "челночный" - самый мелкий и рискованный, в первую очередь страдающий при тех или иных финансовых потрясениях.

При явном преобладании женщин среди специалистов с высшим и средним образованием, их число среди руководителей предприятий незначительно: 8-11% среди первых руководителей хозяйственных органов, 8% среди их заместителей. Среди государственных служащих федерального уровня в начале 1997 года женщины составляли 56%. Однако руководящие должности занимали только 9% из них, а остальные были заняты на должностях, не требующих принятия решений.

В пирамиде государственной власти женщины представлены таким образом: осенью 1998 года одна женщина, правда, в ранге вице-премьера, вошла во вновь сформированное правительство страны. Ни одной женщины никогда не было в Совете Безопасности при Президенте РФ - органе, который принимает важнейшие стратегические решения. В законодательном собрании страны на протяжении 90-х годов их представительство менялось таким образом: в составе Верховного Совета РФ в 1990-1993 годах женщин было 5,6%, Федерального Собрания РФ в 1993-1995 годах - 11,4¹⁸³, Федерального Собрания РФ, избранного в 1995 году, - около 10%.

Эти показатели входят в разительный контраст с данными о том, как были представлены женщины в структурах законодательной власти в эпоху социализма, когда существовала специальная система квот, гарантировавших женщинам треть мест в парламенте страны и половину - в структурах местной власти. В 1989 году она была отменена, вместе с ней рухнул декоративный фасад активного женского участия в делах общества. Более того, оказалась скомпрометированной сама идея этого участия, а вместе с ней - и идея женской эмансипации, которую стали выдавать за составную часть даже не левой, а большевистской политической культуры. В это время считалось дурным тоном говорить об общественных нуждах женщин, об их политических запросах и карьерных притязаниях. Патриархатные настроения начинают преобладать в общественном мнении во всех его вариантах - от крайне правого до демократического.

Газеты, радио, телевидение распространяют пространные речи и суждения о необходимости восстановить "естественную" иерархию в отношениях между полами, нарушенную тоталитарным государством. Утверждается, что подобное нарушение "естественных" отношений между полами чревато гибелью культуры и что чуть ли не оно является причиной всех пороков прежней системы отношений. Далее следуют призывы к женщинам свято исполнять свое природное назначение продолжательницы рода, матери и воспитательницы детей. Популярность этих рассуждений обеспечивается и усталостью нескольких поколений женщин от эмансипации "по-советски", обернувшейся для них многократно увеличившейся нагрузкой, и другими более сложными процессами.

Показательна в этом плане позиция известного писателя В. Распутина, глубоко убежденного в том, что когда-то прежде, а точнее, вплоть до середины XIX века, Россия была Домом Богородицы. "Светлость" женщины обеспечивала гармонию в стенах этого Дома. А затем началась злокачественная мутация женщин. Главным образом из-за какого-то порочного их влечения к гражданской службе и общественной деятельности, то бишь - из-за эмансипации. Женщина потеряла себя на поприще гражданской деятельности. Вслед за этим потеряла себя и страна. Отсюда призыв: "Ищите женщину!" "Настоящую женщину", которая помнит о своем "естественном" предназначении и благодаря этому способна спасти и мужчин и страну¹⁸⁴.

В 1995 году Ассоциация женщин-журналисток проводила специальное исследование на тему "Образ женщины в российской прессе". Для анализа были выбраны самые представительные издания, такие, как "Известия", "Сегодня", "Аргументы и факты", "Московский комсомолец" и еженедельник "Я молодой". Вот к каким выводам пришли аналитики: солидная газета "Известия" посвящает "женской" теме 1% от публикуемых материалов. Это - информация о социальной сфере, здравоохранении и образовании, о помощи семье. Причем явное предпочтение газета отдает такому женскому типажу, как домохозяйка, правда, не всякая, а в основном жена бизнесмена. В публикациях "Известий", как правило, подчеркивается, что семьи крупных российских бизнесменов - крепкие и устойчивые, жены в них - советчицы своих мужей. Зато "Аргументы и факты" специализируются на материалах о частной жизни кинозвезд и звезд шоу-бизнеса, а также о женщинах-маргиналах - проститутках, наркоманках, бомжах. Газета "Сегодня" печатает материалы о женщинах ярких и деятельных, будь то Брижитт Бардо или Белла Куркова. Правда, в ее разделе "Мнение" ни разу не звучал голос женщины - автора или собеседника. Скандальная хроника о женщинах - конек "Московского комсомольца". В целом же его позицию по отношению к женской половине общества четко сформулировал журналист А. Аронов, заявивший: "Мы тут не в Индии, женщину во власть никогда не выберем"¹⁸⁵.

Общественное мнение вовсе не случайно так упорно призывает женщин "не высовываться", а еще лучше "вернуться в семью". Женщина на рынке труда в условиях рыночной" экономики стала конкурентом мужчине. При росте безработицы лишних конкурентов с рынка лучше убрать. Начинают со слабых - со "слабого" пола.

Столь разительное неравенство шансов для женщин в нынешнем российском обществе определяется социологами понятием гендерной асимметрии. Речь идет о явном перекосе в социальных позициях и возможностях мужчин и женщин, о том, что женщины оказались в более сильном проигрыше от обозначившихся в 90-е годы перемен, чем мужчины. Специалисты подчеркивают, что для женщин издержки переходного периода сопряжены как с меньшими возможностями на рынке труда, товаров и услуг, так и с их общей невостребованностью в определении целей и задач реформирования страны¹⁸⁶. Эти заключения, как и весь предшествующий анализ, невольно наводят на мысль о том, что в период реформ вместо модернизации системы гендерных отношений или наряду с ней происходит их архаизация. Именно в традиционных культурах роль женщин в обществе ограничиваются с такой очевидностью и подчеркнутостью. Хотя при этом за ними сохраняются чуть ли не главенствующие позиции в доме, семье.

Но и статус семьи в нашем обществе начал меняться. Как показывают многочисленные социологические обследования, семья стала выделяться в особую, автономную сферу, независимую от государства и общества. Это - явление типичное, характерное для ранней стадии любого буржуазного общества. В России, где результаты буржуазных революций 1905 и 1917 годов были перекрыты революцией социалистической, сфера частной жизни по большому счету так и не сложилась. И при монархии, и при социализме государство беззастенчиво вторгалось в частную жизнь граждан.

В советское время, как уже говорилось, глава семьи - отец был фактически вытеснен из нее. Для мужчины семья перестала быть "своей" сферой жизни. Для женщины семейные обязанности превратились в тяжелую ношу. С этой точки зрения разделение сфер частной и общественной жизни, наметившееся в последние годы, в целом можно оценивать как явление позитивное, помогающее индивиду обрести независимость и самостоятельность. Однако это - явление двойственное и противоречивое. Оформление сферы частной жизни, как показывает исторический опыт, связано с закреплением авторитета отца семейства, мужа, мужчины в доме, в том числе и за счет подчинения ему, причем полного и безоговорочного, остальных членов семьи - жены и детей, за счет закрепощения или привязки к этой сфере женщины. Семья периода классического капитализма не случайно считается венцом патриархата. Характерным для нее является гендерный контракт, который определяют как "контракт домохозяйки" для женщины и "контракт кормильца, добытчика" для мужчины. Семья такого типа - институт авторитарной мужской власти. Но именно она, как правило, формирует навыки свободного, автономного поведения мужчины. Формирует ценой несвободы другого - женщины. Об этом по-своему свидетельствуют и отношения, складывающиеся сегодня в некоторой части семей "новых русских", где жены не работают, а занимаются домом и детьми.

Однако можно ли всерьез говорить о массовой женской покорности в сегодняшней российской семье? И что вообще в ней происходит в нормативном плане? Безусловно, крайне противоречивые процессы российской истории так или иначе сказываются на тех нормах и ценностях, которые определяют ее повседневную жизнь этой семьи. Социолог, пытающийся разобраться в этой повседневности, похож на археолога, бережно снимающего пласты культурного слоя и реконструирующего по найденным обломкам тех или иных предметов культуру в целом. Какие же пласты можно обнаружить сейчас в структуре гендерных отношений на микроуровне власти - в семье?

Специалисты, занимающиеся проблематикой современной российской семьи, по-разному оценивают главные тенденции ее развития. Кто-то увязывает эти тенденции с общей "патриархатной направленностью" нынешней российской культуры¹⁸⁷, прочное первенство в которой держат "фундамендалисты". Кто-то, напротив, считает, что интерпретация положения российских женщин в семье и обществе в терминах "патриархата", "угнетения" и "подавления" по признаку пола входит в диссонанс с действительностью, что традиция, институты и дискурс задают здесь особые направления интерпретации женской идентичности¹⁸⁸.

Одни признают: "Фундаментальной особенностью современной нам эпохи является постепенный переход от семьи с мужской доминантой к семье, построенной на модели партнерства"¹⁸⁹. Другие, интерпретируя результаты социологических опросов, говорят и о том, что для массового сознания и поведения российских женщин и мужчин характерна "противоречивая смесь различных идеологий, где представления о равенстве полов прекрасно уживаются с патриархальными стереотипами". И о внутрисемейном матриархате - о том, что "российские женщины берут в семье реванш за гендерный дисбаланс в обществе"¹⁹⁰.

Далее мы попытаемся соотнести все эти оценки с данными, полученными в ходе двух больших социологических обследований, которые были проведены в 1995-1996 и 1997-1998 годах и включали вопросы о гендерных отношениях в российских семьях¹⁹¹. Прежде всего, эти обследования позволили выявить некоторые отличия между базовыми характеристиками советской и сегодняшней российской семьи¹⁹². Была обнаружена тенденция к вытеснению "государственного" российского человека - человеком "приватным". А также тенденция к четкому разграничению сфер государственной и частной жизни.

Сегодня семья начинает рассматриваться нашими согражданами как институт, который находится как бы вне сферы вмешательства государства. На вопрос, что значит для них семья, чаще всего они отвечают: "Мой дом - моя крепость". Эта тенденция позволяет надеяться на ограничение иждивенческих настроений, связанных с политикой государственного патернализма и проявляющихся, по меткому замечанию аналитиков, во всеобщей "неистребимой тяге к льготам", которая вступает в прямое противоречие с дискурсом прав человека¹⁹³.

Какие порядки царят в средней российской семье? Судя по полученным данным, в ней, по большому счету, отсутствуют авторитарно-иерархические отношения - нет жесткого подчинения одного пола другому. Причем нет ни бесспорного, как бы формализованного признания авторитета отца¹⁹⁴, ни полного контроля над жизнью семьи со стороны матери.

Почти две трети опрошенных убеждены в том, что их семейные отношения покоятся на взаимных правах и обязанностях. Эти данные, похоже, свидетельствуют о том, что начавшееся отделение частной сферы от публичной происходит у нас иначе, чем в свое время на Западе - не путем утверждения авторитарной власти отца семьи, а, скорее, за счет поиска равновесия или равенства в отношениях между ее членами. Однако пока такое равновесие, или равенство, не найдено. Ответы на более конкретные вопросы доказывают, что равенство является для наших сограждан скорее "декларируемой", "знаемой", чем рутинной нормой, которая определяет их повседневное поведение. Ведь в большинстве семей основная доля домашней нагрузки по-прежнему приходится на женщин.

Домашний труд остается женским уделом во многом потому, что в сознании наших сограждан прочные позиции удерживает традиционное представление о "естественном" разделении мужских и женских ролей в семье, когда мужу принадлежит роль главного добытчика, кормильца, а жене - роль хранительницы очага, воспитательницы детей. Значительная часть опрошенных считает, например, что ответственность мужчин за материальное благополучие семьи выше, чем ответственность женщин.

Знаком сохраняющегося традиционализма в гендерных отношениях - со свойственной последнему закрытостью "мужского" и "женского" миров - можно считать и уровень общего недоверия между полами. Из ответов на вопрос о доверии к лицам противоположного пола выясняется, что женщинам склонна доверять лишь одна треть мужчин. Число женщин, доверяющих противоположному полу, несколько выше - около 40%. Такое взаимное недоверие мешает формированию договорных отношений между членами семьи, тормозит переход от предписанного традициями поведения к поведению, основанному на согласовании взаимных интересов, учете взаимных прав.

Вместе с тем, другие параметры, такие, скажем, как степень подчиненности индивида семье или степень участия в принятии решений, говорят о постепенной демократизации внутрисемейных отношений. С другой стороны, данные этих опросов позволяют предположить, что нынешнее кризисное состояние на рынке труда, общая социально-экономическая нестабильность, наряду с другими факторами, невольно вынуждают российскую семью отказываться от четкой ориентации на традиционное разделение семейных функций в пользу иных, более современных и гибких правил поведения, в частности, демократического правила "взаимозаменяемости" всех семейных обязанностей. К сходным выводам пришли и социологи, проводившие в 1997 году в г. Рыбинске обследование по проекту "Права женщин в России". Они отмечают, что сегодня "экономическое положение людей настолько тяжело, что на практике они готовы меняться гендерными ролями, выполняя то роль добытчика, то роль няни или воспитателя для ребенка, только бы дожить до завтрашнего дня"¹⁹⁵.

В отличие от коллег, мы связываем эту тенденцию еще и с общей демократизацией внутрисемейных отношений - с переменами в хозяйственных функциях семьи, в первичном разделении труда внутри семьи, в мотивациях исполнения семейных обязанностей, в появлении представлений о правах человека в семье. По нашим предварительным данным, примерно треть российских семей ориентирована на такие ценности, как закон, права человека, неприкосновенность частной собственности, невмешательство в личную и семейную жизнь, личная неприкосновенность, т. е. на ценности индивидуалистические. Взаимоотношения в этих семьях предполагают учет интересов "другого" - уважение к другим членам семьи, стремление облегчить их семейную ношу и т. д. В этих взаимоотношениях начали проступать черты, типичные для гендерного контракта демократического типа, - контракта равных прав и возможностей для женщин и мужчин.

Это - важный плацдарм общей перестройки гендерных отношений, хотя бы потому, что семья выдвигается в последние годы в число наиболее значимых для наших соотечественников институтов. Во многом верное суждение высказывает по этому поводу французская исследовательница Ш. Курильски-Ожвэн, которая утверждает, что высокое место семьи в иерархии ценностей и молодых и взрослых россиян обусловлено тем, что семья была и остается едва ли не единственным местом в этой стране, где человек "ощущает свою значимость и может что-то контролировать"¹⁹⁶. В другой своей работе исследовательница обращает внимание еще на одно важное обстоятельство: семья сохраняет наиболее высокий авторитет среди других институтов российского государства постольку, поскольку последнее плохо стимулирует участие российских граждан в общественной жизни¹⁹⁷. Это верно.

Российское государство действительно не стимулирует в 90-е годы участие граждан в общественной жизни. Но оно и не мешает им в этом, а иногда даже уступает давлению новых гражданских инициатив. В том числе и женских гражданских инициатив, женского движения. Более того, государство оказывается вынужденным считаться с его требованиями, менять свои установки, обновлять государственную политику, направленную на обеспечение прав женщин.

Другим серьезным фактором этих перемен становятся международные обязательства, взятые на себя Россией в качестве правопреемницы Советского Союза. Согласно действующим международным стандартам, выравнивание статусов мужчин и женщин - обязательный элемент всех социальных стратегий и программ любого демократически ориентированного государства. Эти стандарты закреплены во многих официальных документах международного сообщества, которые Россия подписала и по которым периодически обязана отчитываться. Это побуждает власти менять в 90-е годы свои подходы к политике по обеспечению прав женщин.

Суть начатых преобразований в этой сфере, коротко говоря, сводится к отказу от прежнего патернализма в отношении женщин - патернализма, строившегося на парадоксальном сочетании их скрытой дискриминации и демонстративной опеки, - в пользу политики равных прав, свобод и равных возможностей для женщин и мужчин. В идеале этот новый курс должен был гарантировать не только формально-юридическое, но и фактическое равенство шансов для женщин и мужчин.

Первым шагом на этом пути стало включение в Основной Закон страны новой нормы, определяющей принципы подхода к гендерным отношениям в российском обществе. Статья 19, пункт 3 действующей с декабря 1993 российской Конституции устанавливает, что "мужчины и женщины имеют равные права и свободы и равные возможности для их реализации".

К числу основных правовых актов государственной власти, развивающих эту норму, следует отнести прежде всего два указа Президента страны. Первый из них появился 4 марта 1993 года под заголовком "Об очередных задачах государственной политики в отношении женщин". Второй был издан в канун второго тура президентских выборов 1996 года под многообещающим названием "О повышении роли женщин в системе федеральных органов государственной власти и органов государственной власти субъектов Российской Федерации". К этим важнейшим актам исполнительной власти следует добавить Постановление Правительства РФ от 29 августа 1996 года "Об утверждении Национального плана действий по улучшению положения женщин и повышению их роли в обществе до 2000 года". Во всех этих документах исполнительная власть брала на себя обязательства по претворению в жизнь конституционного принципа равных прав и равных возможностей для женщин и мужчин.

Свой вклад в обеспечение правовых условий для реализации этого принципа постаралась внести и законодательная власть. Ее самыми важными акциями в эти годы стали ратификация Конвенции № 156 МОТ "О равном обращении и равных возможностях для трудящихся мужчин и женщин: трудящиеся с семейными обязанностями" и принятие "Концепции законотворческой деятельности по обеспечению равных прав и равных возможностей мужчин и женщин".

Если бы эти документы заработали в полную силу, то в перспективе появилась бы возможность качественно изменить статус женщин в российском обществе - преодолеть существующую гендерную асимметрию, или неравенство шансов женщин и мужчин. Но все они страдают одним серьезным изъяном: по существу они представляют собой некий набор благих пожеланий. В них конкретно не определены ни ресурсы, ни способы и механизмы реализации намеченных мер, ни санкции против тех, кто действует вразрез с государственной политикой в области равноправия. Таким образом, весь этот набор нормативно-правовых актов, пожалуй, можно отнести к компонентам того "призрачно-показного существования", столь типичного для России 90-х годов, о котором, анализируя ход реформ, точно пишет А. Солженицын¹⁹⁸.

Для практической реализации обновленного курса постепенно создается особый национальный механизм. Начинают действовать его отдельные составные части, правда, не всегда согласованно и целенаправленно. Этот механизм включает: Комиссию по делам женщин, семьи и демографии при Президенте РФ, Комиссию по вопросам улучшения положения женщин при Правительстве РФ, Департамент проблем семьи, женщин и детей в Министерстве труда и социального развития, Комитет по делам женщин, семьи и молодежи в Государственной Думе РФ. Можно было бы сказать, что слабое финансирование всех этих органов обрекает и их на "призрачно-показное существование", если бы не одно обстоятельство. В рамках этих структур исподволь развивается совершенно новое для страны явление - диалог между государственными органами и женскими неправительственными организациями как элементами нарождающегося "третьего сектора", или гражданского общества.

Такой диалог проходит и в рамках работы самих этих комиссий и комитетов, и в рамках проводимых совместными усилиями государственных и общественных структур всероссийских конференций и конгрессов по актуальным проблемам женского труда и занятости, участия женщин в управлении обществом и т.д. Что их отличает от схожих мероприятий, проводившихся в советское время? Большая раскованность и острота дискуссий, а главное - постепенное освоение гендерной проблематики в ее современном звучании, как проблемы не только равных прав, но и равных возможностей для женщин и мужчин. Причем, точно такой же диалог разворачивается и в различных регионах страны, где создаются общественные или женские палаты (комиссии, советы) при губернаторах или главах администраций , в рамках которых обсуждаются конкретные проблемы положения женщин.

С этой точки зрения даже чисто декларативное признание принципа равных прав и равных возможностей главным принципом государственной политики в отношении женщин следует считать определенным шагом вперед. Оно позволяет всем общественным силам - как женским организациям, так и политическим объединениям - добиваться от государства выполнения взятых им на себя обязательств. Главной пружиной этих перемен становится так называемое независимое женское движение.