ПОПКОВА Л. Н.

Политическое представительство женщин как на федеральном, так и на региональном уровнях власти остается чрезвычайно низким. По мнению российских исследователей, здесь задействованы общепризнанные мировые барьеры. В первую очередь, гендерные различия в политической социализации, обуславливающие слабую мотивацию женщин к данной активности. Далее, неравномерность в распределении разного рода ресурсов, которые могут быть использованы мужчинами и женщинами, ограничивает политические возможности женщин-политиков. Третьим существенным фактором являются особенности женского жизненного пути, требующие единоличной ответственности женщин за воспитание детей и ведение домашнего хозяйства¹. К перечисленному исследователи добавляют наличие дискриминации, проявляемой как в нежелании предоставлять женщинам ключевые посты в партийных организациях и органах власти, а также доминирование традиционных гендерных стереотипов, диктующее недоверие к женщинам-политикам. Исходя из мирового опыта, особую значимость в этой ситуации приобретает степень развитости женского движения. Поэтому слабость независимого самостоятельного женского движения в России практически исключает не только рекрутирование женщин-политиков из сферы общественного активизма, но и не дает возможности артикулировать проблему прав женщин в публичном дискурсе.

Проблемы политической самоорганизации российских женщин, женского общественного движения, а также их стратегии в борьбе за увеличение женского представительства в структурах власти сравнительно недавно стали предметом гендерного анализа.² Изучение политической и общественной деятельности женщин на примере Самарского региона ставит серьезную проблему: каковы мотивация, задачи и стратегии политической активности женщин-участниц политического процесса, каковы их политические и социальные интересы. Исследование было проведено на основе использования методов лейтмотивных фокусированных интервью с лидерами и участницами общественных организаций, депутатами и кандидатами в депутаты разных уровней законодательной власти, представителями региональной административной элиты. Кроме того, был осуществлен анализ документов организаций и текстов публичных выступлений.

Динамика политической активности женщин в Самарском регионе во второй половине 1990-х гг. подтверждает общероссийскую тенденцию гражданской и политической "демобилизации" масс. На выборах во Вторую Государственную Думу в 1995 году количество женщин среди кандидатов в депутаты составляло 11%; на выборах в Губернскую думу в 1997 году их оказалось около 7%; на выборах в Третью Государственную думу в декабре 1999 года их было 5%.В 1995 году никто из кандидатов-женщин не добился успеха, в 1997 году 2 из 11 кандидатов стали депутатами Губернской думы (из 25 человек); в 1999 году из 3 женщин-кандидатов одна добилась победы, пройдя в Государственную думу по одномандатному округу. На уровне местного самоуправления в городе Самаре формальные показатели женского участия в процессе принятия решений более впечатляющие: из 18 депутатов Городской думы, избранной в 1996 году, - 8 женщин. Что касается организованной общественной активности, то здесь статистическая картина тоже выглядит обнадеживающе. Среди зарегистрированных на территории области 2000 неправительственных организаций около 17 организаций были отнесены в 1998 году к женским НПО. Числа 2000 и 17, как и зарегистрированные в Министерстве юстиции РФ 600 женских НПО по всей стране, не могут ввести в заблуждение российского читателя. Часть этих организаций с самого начала существовала только на бумаге, другая давно прекратила свое существование, третья часть региональных организаций, являясь филиалами, не вела самостоятельной политики. Для проведения исследования женской политической активности в Самарской области удалось выявить к осени 1999 года только 7 реально существующих и действующих женских НПО. Исследование политической и общественной активности женщин определяется контекстом изучения принципиальной проблемы постсоциалистического развития России - какие стратегии общественно-политических действий способствуют реальному продвижению страны на пути к гражданскому обществу и утверждению демократических политик.

1. Политическое участие

Анализ интервью позволил выявить достаточно определенно две группы региональных политиков в зависимости от их понимания проблемы женского представительства во властных структурах, а также их отношения к процессу принятия решений в целом. Субъективная интерпретация собственного политического участия отражает, во многом, два возможных подхода к женским политическим стратегиям и оценке их эффективности.

Первый, (условно названный гендерно-нейтральным), подход, идеологически связанный с либеральным направлением в мировом женском движении, основан на признании принципов гендерного равноправия и отсутствия гендерных различий в политической сфере. Преодоление структурных и ситуационных барьеров ведет, по мнению его сторонниц, к преодолению маргинализации женщин в политике и позволяет им полноправно, т.е. одинаково с мужчинами участвовать в управлении. Поэтому ориентиром в политической деятельности должен стать профессионализм и поиск партийно-политических союзников. По мере развития женского движения и увеличения политических ресурсов во властных структурах был сформирован второй гендерно-чувствительный подход к политическому участию. Он ставит задачу выяснения гендерных отличий в предпочтениях, ценностях, приоритетах электората и политиков, а также определения особый роли и интересов женщин в процессе принятия решений.

Наиболее многочисленной в нашем исследовании стала первая группа политиков, отстаивающая гендерно-нейтральный подход к интерпретации собственной деятельности. По их мнению, в политике не может и не должно быть ни особых женских интересов, ни женского типа лидерства (и соответственно некой специфической роли женщин в политике). "Нет особых женских и мужских интересов, есть общие для всех проблемы, которые надо решать. Различий между мужчинами и женщинами в политике должно быть как можно меньше. Точно так же не существует женского и мужского стиля в политике" (председатель законодательного комитета Губернской думы). Отрицание необходимости проводить специальную политику с учетом гендерных различий в большинстве случаев артикулируется как нежелание снижать планку своих политических амбиций. Поскольку "особые" женские интересы ассоциируются в общественном сознании либо с опытом советского государственного патернализма, либо с исключительно женской ответственностью за "непрестижную" социальную сферу, то политика с "женским лицом" оказывается, в их глазах, тождественна слабости, некой ущербности, неполноценности и вторичности.

Нежелание акцентировать женскую тему в политических дебатах, особенно в предвыборной борьбе, они объясняют опасностью в этом случае снисходительного и скептического отношения к их гражданской и профессиональной позиции. "Мы всегда должны помнить слова Галины Старовойтовой: Пол женщины-политика не должен быть ее потолком" (бывший кандидат в депутаты Губернской Думы).

По мнению политиков этой группы, в настоящее время для России более актуальны принципиальные вопросы утверждения демократии и эффективной экономической системы. Поэтому более важным для своей политической карьеры они считают сферу не групповых, а общегражданских интересов. По их утверждениям, они ориентируются на образованную, передовую часть избирателей, которая желает видеть у власти профессионалов, умеющих выстраивать как социальные, так и экономические стратегии. Именно поэтому на выборы они шли как независимые кандидаты.

Соответственно позиции политиков этой группы женское политическое участие как проблема не представляется для них актуальной. Медленные темпы продвижения России по пути демократизации, создания гражданского общества и решения в том числе проблем гендерного равноправия, "нейтральные" и "независимые" женщины-политики объясняют нехваткой в политике "умных, образованных, принципиальных людей с осознанной граждански активной позицией". Увеличение численного представительства женщин не меняет, по их убеждению, характер власти, поскольку сами по себе женщины не вносят специфически позитивного видения проблем и не способствуют принятию социально значимых решений. "Я считаю, что половой признак изначально не несет в себе плюс или минус. Самарская Городская дума - это достаточно редкое явление, где на момент избрания половина депутатов были женщины. Но количество не всегда переходит в качество. Важно, на что они ориентированы. Когда существовали квоты, то женщина часто приносила не свое позитивное, а подстраивались под мужчин. Женщины у нас более податливы, они чувствуют благодарность, что их выбрали. Многие женщины легко уговариваются, легко покупаются. У нас еще беда у политиков - они, достигнув определенного уровня, перестают кого-либо слышать" (А. Демина, председатель бюджетного комитета Городской думы). Доказательством своего тезиса автор этого утверждения считает тот факт, что шесть женщин пришло в Самарскую Городскую думу из традиционных женских сфер - здравоохранение и образование - при этом все они, кроме нее, послушно голосовали за предложенное мэром города сокращение расходов на медицинское обслуживание населения при одновременном увеличении расходов на бюрократический аппарат. Действительно на всем протяжении работы Думы только А. Демина пыталась противостоять главе города, узурпировавшем обе ветви власти. Остальные послушные депутаты обоих полов превратили орган местного самоуправления в карманную организацию при аппарате исполнительной власти.

Представители второй группы политиков, в противовес первой, настаивают на том, что женщины имеют особые интересы и в силу своей "природы" призваны изменить характер всей политической власти в стране. Гендерно-чувствительная интерпретация женского политического лидерства основывается в данном случае на эссенциалистской концепции особой, биологически детерминированной женской сущности. Ключевыми в предвыборной риторике женщин этой группы становятся словосочетания "женщина-мать" и "женщина - хозяйка дома". На этой идеологии строятся их политические стратегии. Соответственно под особой "миссией" женщин в политике понимается традиционная сфера женской ответственности - социальная и семейная политика. Закрепляя единоличную ответственность за неблагополучие в этой сфере за женщинами, "женщины-хозяйки" объявляют мужчин неспособными решать эти вопросы в силу своей "природы". "Я уверена, если бы город попал в женские руки, то быстрее бы удалось наладить нормальную жизнь. В любом доме должна быть хозяйка. То, что мы сейчас не довольны тем, как обустроена наша жизнь, наша вина, в первую очередь. Мы не подсказали мужчинам, что нам неуютно в таком обществе и в таком городе. Город и наша страна - это большое хозяйство и надо делать то, что мы делаем в своем доме. Обустраивать жизнь у женщин лучше получается. Женщина никогда не пошлет детей на войну, под танки, не переступит через беспомощного старика, не пройдет мимо плачущего ребенка, бездомной собаки, т.к. в нас изначально заложено чувство сострадания" (В. Лекарева, депутат Государственной думы третьего созыва, бывший кандидат в мэры г. Самары). Стратегия "хозяйки" является довольно успешной на региональных и городских выборах. Как подтверждают результаты социологических исследований тип "крепкого хозяйственника и защитника", независимо от пола, в наибольшей степени отвечает структуре ценностей, характерной для политической культуры провинциальной России³. Единственная в Самарской области женщина-мэр г. Отрадного в публичных интервью неизменно делает упор на опыт хозяйственной руководящей работы при "абсолютной, по ее словам, политической неангажированности". "Я не претендую на вхождение в политическую элиту губернии, так как это надо заслужить конкретными делами". По оценкам аналитиков, деятельность в органах районного социального обеспечения явилась решающим фактором победы над девятью соперниками депутата Губернской Думы Л. Дуровой в декабре 1997 года.

Отличительной чертой публичной риторики "женщин-хозяек" становится согласие на признание "вторичности" как сферы своего влияния, так и собственной роли. "Пусть женщины наведут порядок в социальной сфере, а мужчины, если им уж так хочется, пусть занимаются оборонкой, космосом, нефтью, газом". Разделяя тезис о том, что социальная ориентированность женской политики доказывается мировым опытом женского представительства, политики этой группы стремятся отвечать традиционным ожиданиям и даже настаивают на поддержании установленных отношений субординации, не претендуя на власть, большую, чем им отпущено гендерной системой. Стратегией предвыборного поведения они избирают "смиренный" стиль, не "раздражающий" ни мужскую часть электората, ни коллег по партии. "Женщина-политик не должна быть амбициозной. Не надо мечтать о глубокомасштабных акциях, надо делать черновую работу. Только конкретными делами можно завоевать уважение. Мы идем в политику не бороться с мужчинами, а помочь им посмотреть на беду нашими глазами. Неужели мужчины расстроятся, если мы наведем порядок в стране" (В.Лекарева, депутат Государственной думы 3-го созыва). Публичное подчеркивание своей зависимости делает успешной, по их мнению, предвыборную стратегию в условиях традиционной гендерной культуры России.

Интересно, что характерной чертой их риторики становится "признание нетипичности" профессиональной карьеры политика для женщин. Утверждая особый образ и роль "политика с женским лицом", они полагают необходимым подтверждать незыблемость стереотипных гендерных норм для остальных женщин. Поскольку женское политическое участие скорее исключение из общего правила, то эту модель жизненной самореализации вряд ли, по их мнению, можно предлагать для других женщин. Представительница административной региональной элиты подчеркивает: "Разделяя тезис о равноправии женщин и мужчин в политической и экономической сферах, я более склонна видеть женщин в роли матери. Это ее предназначение от природы. Не представляю себе женщины в роли президента России или губернатора Женщины более эмоциональны, они подолгу переживают неудачи, склонны к самокопанию. Для политика это недопустимо" (Председатель комитета по делам семьи, материнства и детства Администрации Самарской области, бывший депутат Госдумы). С одной стороны, трудно судить о степени применимости "ограничений" к собственным ресурсам и перспективам. Большая часть региональной элиты пришла в постперестроечную политику из партийно-комсомольской номенклатуры. Думается, что для этой категории, более чем для рядовых советских граждан, была характерна двойная мораль: одна применительно к народу, другая к себе.

С другой стороны, подобные оговорки, настойчиво повторяющиеся в ряде интервью, подтверждают вывод многих исследователей об особой сложности гендерной идентичности и социализации женщин в России. Советско-российская парадигма ставила перед женщинами невыполнимую задачу, потребовав "соответствия" нетрадиционной модели поведения(профессиональная занятость вне дома - часть типичной стратегии жизни) при одновременном сохранении вполне патриархатной системы представлений о женственности и женском предназначении.⁴ Во многих случаях этим диктуется стремление "успешных женщин" обезопасить себя патриархатной риторикой от обвинений в "неженственности". Если реальность не соответствует приватно-ориентированной модели женского поведения, следует, по крайней мере, оправдывать свое вторжение во властные структуры необходимостью "женской заботы" о социально незащищенных слоях общества.

Женщины-политики первой "профессиональной" группы, отрицающие гендерную специфику собственного участия, в конечном итоге выступают за изменение существующей гендерной системы, отвергая традиционно предписываемые модели жизненных стратегий для женщин. Эффективная стратегия политического успеха исключает, по их логике, подчеркивание половых различия и выделение специфически женских проблем. "Женские" политики второй группы исходят из биологически детерминированной "натурализованной" гендерной роли. Лидерство, признаваемое как исключительно маскулинное качество, должно либо маскироваться в публичной сфере, либо от него следует отказаться, отдавая себя под "защиту" и покровительство "настоящих" сильных политиков.

Ни одна из региональных политиков, победивших на выборах не идентифицировала себя в период избирательной кампании с женскими общественными организациями. Политики первой "профессиональной" группы прошли в местные органы власти как независимые кандидаты. Политические стратегии второй группы, отвечавшим традиционным гендерным ролям "матери" и "хозяйки дома" оказались удачными с точки зрения привлечения ресурсов сильных партий. Победа Веры Лекаревой по одномандатному округу при выборах в Государственную Думу третьего созыва, по мнению большинства региональных обозревателей, была обеспечена благодаря поддержке губернатора К.Титова. Губернаторская команда разыгрывала "женскую карту" с целью провалить кандидатуру самого влиятельного в данном округе кандидата, скандально известного депутата Второй Государственной Думы, А. Макашова. Риторика "я как женщина и как мать" в сочетании с публичным подчеркиванием своей ангажированности( "губернатор попросил, и я пошла на выборы") обуславливали выгодность данного кандидата для команды К.Титова. Самого Титова, агитировавшего за блок СПС (что и обеспечило этому блоку 20% голосов по Самарской области) не смущало то, что до декабря 1999 года В. Лекарева демонстрировала идейную близость позиции КПРФ. Более важным фактором выбора "проходимого" кандидата была уверенность в преданности будущего депутата, благодарного за оказанное доверие. Идущая по тому же округу депутат Городской Думы Алла Демина, известная своей активной, независимой либеральной политической позицией, а также оппозицией авторитарному режиму Главы города Самары подобной "выгоды" губернатору не представляла, несмотря на свою политическую идентификацию с блоком СПС.

Откровенное принятие своей несамостоятельности, а также подчеркивание "призванности" осуществлять черновую, "непрестижную для мужчин" работу обеспечивает особое "удобство" женщин-кандидатов из этой группы для сильных партий. Нехватка электоральных ресурсов объективно делает женщин слабыми конкурентами в борьбе за власть. Исходя из этого, им в большей степени, чем мужчинам-кандидатам, приходится стремиться идти на выборы от партий, что увеличивает их шансы на успех. С другой стороны, слабые кандидаты выгодны сильным партиям, которые в случае победы могут твердо рассчитывать на дисциплинированность, лояльность и управляемость своего депутата. В этом смысле умеренность, а по сути идейная невнятность, становится неизбежным компонентом политической стратегии "женственных" политиков. Их единственным политическим козырем становится отождествление женской политики с социальной политикой вообще, и семейной политикой, в частности. В основе этой интерпретации лежит мировое общественное мнение, которое разделяют и в России: приход женщин в законодательные органы власти - залог усиления социальных функций государства, становления "государства всеобщего благоденствия". Парадоксальность применения этого тезиса для России и заключается в том, что "депутаты-хозяйки" могут быть нацелены на решение проблем, влияющих на положение женщин, но не готовы расширять традиционную повестку дня, поднимать вопросы о дискриминационной практике при приеме на работу, программах защиты рабочих мест для женщин, проблем домашнего насилия, продвижения женщин во властные структуры. В свою очередь, "независимые профессионалы", ориентируясь в программах на общедемократические гражданские идеалы и не выделяя "женского" блока, в ходе своей политической деятельности приходят к осознанию проблемы дискриминации и к задаче отстаивания прав женщин при принятии решений по принципиальным вопросам.

2. Женская общественно-политическая активность

Женские организации Самарской области, как и все женское движение России, можно классифицировать по ряду параметров: по заявленной сферам и целям деятельности, типам организационного устройства, идеологии, политической ориентации, социальной базе и многим другим. С точки зрения изучения проблемы общественной и политической активности женщин в постсоветской России весьма существенным, на наш взгляд, помимо идеологического фактора, является выделение формальных общественных объединений (т.е. созданных "сверху"), и неформальных (по инициативе "снизу"(grass-roots).⁵

К "старейшей" и самой многочисленной (более 300 активистов) формальной организации можно отнести Самарский союз женщин (ССЖ), созданный в 1987 году на основе женсоветов, тогдашних структур Комитета советских женщин. С момента основания Союза и до сегодняшнего дня его возглавляет заместитель Председателя Совета федерации профсоюзов Самарской области, член КПРФ. Организация не имеет индивидуального членства и опирается на сеть районных комитетов ССЖ. В комитеты в начале 1990-х годов были "приглашены" (в обязательном порядке) женщины-руководители из разных профессиональных сфер, которые смогли подключить подчиненный им аппарат (женскую часть) к выполнению предписанных "мероприятий". К концу 1990-х гг. большинство этих руководителей оказалось на пенсии, и часть из них смогла таким образом заполнить профессиональный вакуум своей общественной активностью "по зову души" а не по обязанности. Имея юридический статус региональной общественной организации, Самарский Союз Женщин вместе с тем считает себя частью общероссийского общественно-политического движения "Женщины России".

По тому же сценарию "сверху" была создана и вторая формальная номенклатурная организация - Самарское отделение "Движения женщин России", гордящееся, как и Совет, многочисленностью своих рядов и количеством "показательных мероприятий". Как известно, после неудачи избирательного блока "Женщины России" на парламентских выборах 1995 года "женская партия" раскололась. Наряду с "Женщинами России" (председатель - А.Федулова) было создано "Движение женщин России" (председатель - Е.Лахова). Заместитель председателя Губернской Думы Л.Дурова, победившая на выборах как независимый кандидат, откликается на просьбу депутата Госдумы Е.Лаховой об организации регионального отделения. Учредительный съезд "Самарского Движения Женщин России" весной 1998 года собрал женщин-руководителей местных исполнительных и законодательных органов власти, лидеров организаций третьего сектора, а также "влиятельных и известных" профессионалов. Руководящими органами обеих организаций этой группы стали коллегиальные структуры: Совет Самарского союза женщин и Координационный комитет Самарского отделения Движения Женщин России, в которые включены только "статусные" женщины, руководители различных профессиональных структур.

Как известно, государственные корни женского движения не являются исключительно российским феноменом и сами по себе не определяют содержание идеологии, политической стратегии и степень их активности и эффективности. В США в 1960-е гг. национальная женская сеть и самые влиятельные и активные женские НПО были созданы на базе Женского Бюро и Президентской Комиссии по статусу женщин. Члены федеральных и штатных правительственных комиссий ввели женские проблемы в публичный дискурс задолго до появления неформальных и самодеятельных женских организаций. Поэтому наиболее важным остается вопрос о развитии программных установок и деятельности организаций этого типа.

Как большинство российских НПО и политических партий женские организации не имеют написанных программ и определяют свои идеологические приоритеты большей частью в интервью, газетных публикациях и предвыборных документах. Председатель Самарского союза женщин, определяя идейно-стратегическую направленность своей организации, считает необходимым, в первую очередь, подчеркнуть приверженность государственному взгляду на роль женщин и традиционным гендерным ролям: "В нашем Уставе говорится: основные приоритеты - это семья, женщина, дети. Для нас важно сохранение нации, т.е. сохранение детородных функций женщин".

Определение женских интересов соответственно остается исключительно в семейной, приватной сфере. Более значимым, на наш взгляд, моментом остается подчиненность этих интересов демографическим и государственным задачам, что прослеживается во всей риторике организаций. Даже ставшее трюизмом положение "у безработицы женское лицо", включенное в программные заявления женской организации, вписывается в контекст не индивидуальных прав личности, а государственных задач. "Занятость - наш приоритет, мы добились в строке губернаторского закона финансирования для решения женской безработицы, потому что женщины - это особая категория рабочей силы, которая определяется ее детородными функциями. Мы сегодня вымирающая нация; если мы не создадим условия для труда женщин, они не будут рожать. Как начались реформы, так упала рождаемость. Девушки не готовы к выполнению функций матери, не готовы сознательно принести себя в жертву с учетом традиций. Жить как великая нация, так это зависит в большей степени от женщин" (председатель ССЖ). Защита групповых прав женщин риторически выключается из дискурса гражданских прав.

Идейная близость Самарского Союза женщин левой оппозиции, также как и советско-номенклатурные корни этой организации, делают понятной большую озабоченность крахом советской государственности, чем нынешними проблемами женщин. Обоснование необходимости возврата к ведущему советскому гендерному контракту "работающей матери" ведется не с позиции возрождаемого в СМИ "природного предназначения", а с точки зрения - "гражданского предназначения обязанностей и гражданского долга женщин". На семью возложено решение государственных задач: "Исконно на Руси семья рассматривалась как производственная, государственная и военизированная единица, потому что семья давала детей на войну. А сегодня? Что мы даем солдат нашей России, да нет. Ребята не подготовлены физически, морально к службе в армии. Потому наша задача повернуть общественное сознание к изменению функций семьи" (председатель ССЖ). Индивидуальные права женской личности, ее автономность и независимость вытесняются привычной заботой о "коллективном благе", приравненном к интересам государства.

Лежащий в основе деятельности общественной организацией идеологический постулат о подчиненности интересов женской личности и семьи интересам государства облегчает взаимодействия с властью и обеспечения ресурсов НПО. Тесное сотрудничество Союза женщин с Администрацией области приводит в замешательство левопартийных союзников организации. В своих интервью активистки сетовали на "непонимание со стороны товарищей по Компартии", обвиняющих их в "укреплении существующей власти". В свое оправдание они приводили тезис о "бескорыстной" заботе о благе Отечества и личной незаинтересованности в решении тех женских задач, которые они отстаивают: "Нам самим ничего не надо, мы все в жизни имеем - детей, внуков, мужей; семьи состоялись, слава Богу".

Политический проект этой организации оказывается построен на апелляции к архаичным пластам массового сознания, провозглашая "моральную" политику с материнским лицом. Самарская организация Союза женщин, как многие современная социальные движения России, ориентируется на "негативный социальный проект", складывающейся под воздействием консервативно окрашенных мотиваций - "сохранить, уберечь, выжить".⁶

Для Самарского отделения Движения женщин России (ДЖР) нет необходимости оправдываться перед левой оппозицией. Движение дистанцируются от левых и правых, делая упор на умеренность, центризм и стремление к компромиссу. ДЖР, выступая самостоятельно с 1996 года, провозгласила, в отличие от "Женщин России", программу модернизации гендерной системы в России. Основными политическими лозунгами стали требования "паритетной демократии, защиты прав женщин, государственной политики равных возможностей для мужчин и женщин". Вместе с тем модернистская риторика сочетается с акцентом на архетипе "женского милосердия и материнской заботы". Провозглашение особой "природы женщины-политика и женской политики" становится достаточно успешным на региональном уровне в качестве принципа мобилизации женщин в России, переживающей период трансформации традиционной гендерной системы. Политическая деятельность Самарского ДЖР, в отличие от Союза женщин, ограничена. На региональном уровне Самарское Движение, в отличие от Союза Женщин, воздерживаются от публичной политической активности. Лидеры организации полагают невыгодным с тактической точки зрения как публичное выдвижение собственных кандидатов артикуляцию "женского вопроса" на выборах. Вместе с тем задача увеличения представительства женщин во властных структурах рассматривается в качестве приоритетной. Важным ресурсом достижения этой цели становится использование неформальной социальной сети(сохранившейся от советских времен) по продвижению женщин в законодательные и исполнительные органы власти.

Вторая группа женских НПО представлена организациями, созданными снизу в результате инициативы и самоорганизации женщин. Самыми активными в Самарской области с середины 1990-х гг. были организации, нацеленные на защиту прав военнослужащих, призывников, их родителей. Все они по составу были преимущественно женскими организациями. При их создании они были заявлены и зарекомендовали себя в первой половине 1990-х годов как женские правозащитные организации, нацеленные на обучение основам гражданственности и демократическому участию в жизни страны. Действующая в г. Самара с 1994 года самая многочисленная и влиятельная организация "Сыновья", входящая в Ассоциацию Комитетов солдатских матерей, насчитывает, по словам ее руководителя, 300 активистов. Она стремится, как записано в программе, "научить матерей защищать собственные гражданские права и права своих сыновей". Главной проблемой своей деятельности (помимо, как всегда, финансовой) руководитель организации считает общественно-политическую пассивность женщин. Продвижению России к демократическому государству и гражданскому обществу мешает не просто тотальная правовая неграмотность населения, а установка, "что мы ничего не можем сделать, от нас ничего не зависит". "Никто не может помочь тем, кто сам себе помочь не хочет. Мы обучаем мамочек отстаивать свои права и требовать от власти действий, соответственно закону и их обещаниям. Но те, кто боятся военкоматов, ленятся ходить по судам, не могут рассчитывать на успех" (Л. Гвоздева, лидер "Сыновей").

С точки зрения мобилизации ресурсов и артикуляции проблемы прав человека в публичном дискурсе самарский Комитет солдатских матерей, как и российские организации в начале 1990-х годов, удачно использовал и священный для России символ материнства. Апелляция к защите прав матерей обеспечивала развертывание коллективных действий, направленных на социальные изменения. В репертуаре этих действий были обращения в органы власти, СМИ, консультирование родителей по правам военнослужащих, организация гражданского контроля за прохождением службы в армии, а также акции протеста против первой Чеченской войны. Активисты-волонтеры в основном состояли из матерей, озабоченных нарушением прав их сыновей в период прохождения службы в армии. Постепенно в составе ядра организации остались активистки, чьи непосредственные задачи были исчерпаны - их сыновья закончили службу в армии. В конце 1990-х годов организация "Сыновья", сохраняя правозащитную риторику, претерпевает значительную эволюцию в своей стратегической и идейной ориентации.

Созданная для защиты интересов граждан пред лицом государственной власти, в период начала второй Чеченской кампании осенью 1999 года, организация объявляет своей новой задачей "поднятие престижа нашей армии, борьбу против ее очернения". В середине 1990-х гг. "Сыновья" сотрудничали в основном с организацией "Чечня", объединяющей матерей и вдов погибших солдат. В конце 1990-х гг. новым партнером выступает Администрация области. Место антивоенных петиций против Первой чеченской войны занимают массовые "мероприятия" совместно со Штабом Приволжского военного округа. Собрания и концерты для матерей военнослужащих, раздача подарков апеллируют к "гражданским заслугам матерей и их сыновей перед Родиной". "Раньше думай о Родине, а потом о себе". Возвращение к традиционным коллективным ценностям привело к снижению и забвению демократического принципа критического отношения к структурам власти. В этом контексте не удивительно, что организация "Сыновья" никак не проявила своего отношения к начатой Союзом правых сил кампании по проведению референдума о введении профессиональной армии в России.

Большинство организаций второго типа, созданных по инициативе различных групп женщин, нацелены на решение одной проблемы. "Родители против наркотиков", Ассоциация многодетных матерей, Клуб деловых женщин, - все эти НПО созданы как организации самопомощи и призваны возместить недостатки и пробелы в социально-экономической политике государства. "Дискриминация, права женщин, неравенство" - эти понятия отсутствуют в их программах и риторике. В их задачи не входит стремление к влиянию на процесс принятия решений, поэтому они отстраняются от политического участия.

Невнятность и противоречивость идейных установок женских НПО не позволяет мобилизовать молодых, образованных женщин, ориентированных на самореализацию, личностный рост, независимость и сопротивление традиционной гендерной системе. Отсутствие массовой поддержки часто объясняется лидерами организаций пассивностью и "неосознанностью" женщинами своих интересов в системе властных отношений. Соглашаясь частично с данной позицией, нужно помнить о тех лозунгах и идеях, которые предлагают сами организации и женщины-политики, сетующие на то, что за них не голосует женский электорат. Архаичный проект "женского предназначения" в новой упаковке не привлекает российских женщин. Хочется согласиться с другой интерпретацией аполитичности женщин: "Российская женщина молчит не потому, что не знает, чего хочет, а потому, что мечется между социально одобренным женским призванием и утверждением собственного места в жизненном распорядке".⁷ Проблема самоопределения, в том числе социально-политического, решается особенно сложно в период радикальных трансформаций.

Анализируя формы коллективных действий НПО можно обнаружить то, что в своей работе они исходят из концепции дополнительности третьего сектора к государственной политике. Целью оказывается оказание помощи и поддержки клиенту, облегчение условий жизни. По характеру деятельности женские организации обеих групп можно отнести к так называемым сервисным организациям. Содержание их работы заключается в аккумулировании и перераспределении ресурсов, а также выполнении проектов социальной помощи. Наиболее значимыми в глазах руководителей формальных организаций выступают так называемые "мероприятия", т.е. разовые, хорошо организованные, массовые акции. В отличие от них неформальные организации больше нацелены на повседневную работу, на привлечение средств для оказания непосредственной повседневной помощи женщинам.

"Сердечное согласие" между официальными женскими организациями и губернатором Константином Титовым прославляется с обеих сторон. Губернатор претендует на роль политика федерального уровня и создает образ экономически развитого региона, как одного из самых продвинутых на пути реформ и потому достаточно благоприятного в социальном плане. Свою "продвинутость" он распространяет и на "женский вопрос". Губернатор - частый гость на местных женских конференциях.

В мае 1998 года на Второй Всероссийской конференции по положению женщин губернатор Самарской области был единственным мужчиной-политиком, выступившим с докладом по гендерной политике. Помимо продуманной семейной политики и снижения в два раза женской безработицы губернатор отметил успехи в политическом представительстве женщин в регионе: 35% в органах исполнительной власти, 50% в Городской думе, десятки женских НПО. Выступление К.Титова было оценено участницами конференции как "колоссальный качественный прорыв во взаимоотношениях между мужскими органами власти и женскими НПО". По их мнению, интеграция женских интересов в региональную политику происходит благодаря "открытости и просвещенности" лидеров губернии, стремящихся утвердить приоритеты региона во всех сферах.⁸ В силу этого оказываются действенными политические стратегии самарских НПО. Можно отметить, что из всех известных моделей группового давления (судебные иски, лоббирование, акции протеста, создание параллельных структур и т.д.) женские организации ориентируются на лоббирование, предпочитая при этом действовать через неформальные связи. Третий сектор в России, как неоднократно отмечалось исследователями, не имеет возможности легитимно представлять групповые интересы посредством формальных законодательных механизмов. Существующие патрон-клиентные отношения дают больше шансов на успех при принятии решений структурами исполнительной власти, где существует больше возможностей использовать неформальные связи. Официальным женским НПО это удается легко, поскольку постперестроечных руководителей всех уровней продолжают связывать советское номенклатурное прошлое.

Политическая активность женщин, как на региональном, так и на федеральном уровнях рождает разные исследовательские интерпретации. "Оптимистичная" позиция основана на позитивной оценке любых проявлений женского активизма, в том числе под лозунгами сохранения традиционных ролей. Любая "проявленность" женской темы и женских интересов в публичном дискурсе создает, по их мнению, основу для постановки вопроса о перестройке гендерной системы в будущем. Соглашаясь с этим тезисом, "умеренные", к которым автор относит себя, вместе с тем считают принципиальным вопрос о том, способствует ли деятельность женских организаций и женщин-политиков продвижению страны на пути демократизации и утверждению ценностей гражданского общества и гендерного равноправия.

Согласование интересов и прав различных социальных групп на уровне принятия решений является условием стабильности демократии. Политическая представленность женщин на всех уровнях региональной власти Самарской области отражает общероссийскую гендерную пирамиду: чем выше уровень власти, тем меньше женщин.

Социально-политические взгляды большинства женщин-политиков, так же как и идеология женских НПО в Самарском регионе, в целом, не выходят за рамки традиционной системы гендерных отношений. В социокультурном контексте постсоветской России наиболее важной представляется задача актуализации личностного, индивидуального потенциала российских женщин, репрезентация их независимого политического поведения. Следующей задачей станет выстраивание на этой основе коллективных политических стратегий действий и участия во власти. Постепенное освобождение от синдрома полной зависимости от государства должно сопровождаться формированием самостоятельной, активной, граждански сознательной личности. Собственное видение общих проблем политики, экономики и культуры, а также предлагаемые новые решения смогут обеспечить реальное вовлечение женщин в перестройку гендерной системы и демократическое реформирование российского общества.