Ф Е М И Н Ф

НАША ЖЕНСКАЯ ОБЩАЯ ИСТОРИЯ

Первый Всероссийский Женский Съезд состоялся в декабре 1908 года в Санкт-Петербурге. На нем присутствовало 1000 женщин.
(Из доклада участницы Съезда Стефании Карловны Исполатовой)²

Сознает ли женщина самою себя? На этот вопрос пока нужно ответить отрицательно. Мужские законы и вытекающий из них весь общественный строй наложили на нее целую сеть запрещений. От пеленок до могилы она беспрерывно находится в среде враждебной ее стремлению к самостоятельности. Ей с детства внушают веру в превосходство мальчика над девочкой, мужчины над женщиной, она слышит, что мужественность - это достоинство, женственность же - это что-то неопределенное, слабое, ограниченное, узкое.

Вследствие направляющего влияния мужских законов, до сих пор только один мужчина определял свойство как своего, так и женского характера. Неудивительно, что при таком одностороннем определении все достоинства оказались на стороне мужчин. Даже преобладание физической силы ставится ему в заслугу.

Естественно, что при таком положении вещей значение многих слов, как например - ум, логика, определялись с чисто мужской точки зрения: мужской ум, мужская логика - понятия положительные, слова: женский ум, женская логика - употребляются разве только в усмешку. Во всей истории, вплоть до наших дней под словом "человек", "человеческие права" понимается мужчина, мужские права, а слово всеобщее относится только к мужчинам, зато слово "падшая" относится исключительно только к женщине. Падших мужчин не бывает.

Но самым удивительным является значение слов "узкое" и "широкое".

Мужчины всех направлений в своих законопроектах требуют прав только для себя. Женщинам, по мнению одних, совсем не нужны права, по мнению других - давать им еще "не время". "Они получат потом, когда настанет всеобщая свобода "..., а пока только нам. Это широко. Когда же женщина прибавляет: также и нам - это узко.

Итак, только мы - требование всечеловеческое, гуманное, широкое, также и мы - требование эгоистическое, узкое. Вот до каких курьезов можно дойти, если руководиться не общечеловеческой, а только мужской логикой.

"Вы рассуждаете чисто по-женски, говорят мужчины, а за ними повлияют и "мужественные" женщины. И женщина, задетая этим оскорбительными словами, спешит поскорее сбросить с себя все "женское", как что-то позорное, чтобы приобрести мужской ум и мужскую логику. В бессмысленном подражании мужчине она топчет в грязь свою духовную, творческую силу, свою волю, свою душу. Для определения своих природных свойств она пользуется мужской меркой, ибо собственная мерка не выработана. Она смотрит на себя мужскими глазами, а мысль ее, - и та подчинена мужской ценза. Есть исключения, но их пока не много.

Вейнингер говорит, что женщина ничтожна. Не разделяя, конечно, всех болезненных размышлений этого способного, но ненормального юноши, я, пожалуй, с ним согласна в том, что женщина ничтожна (если ничтожество ее понимать в смысле отсутствия самосознания). Только мотивы у нас разные: он считает женщину ничтожной постольку, поскольку она - женщина, я же считаю ее таковой - поскольку она отрицает в себе женщину. Она ничтожна, поскольку она верит в свое природное ничтожество.

Говорят: нет творчества в женщине. Мы знаем, что оно есть, но слабо - от неупражнения. Слабо оттого, что она верит в отсутствие в себе творчества. Ей ставят в вину каждый ее шаг в самостоятельной организации. Зачем обособляться? - говорят ей мужчины, и за ними повторяют то же и женщины. Проследим, однако, кто собственно обособляется. Думаю, не трудно доказать, что обособляются-то именно мужчины: в школах, учреждениях, клубах, в суде, церкви, во многих профессиях, в парламенте, в законодательстве. Одним словом, они обособляются, когда речь идет о правах.

Самостоятельная же организация женщины - это не только не обособление, а, наоборот, стремление к объединению, которое может осуществляться только при условии предварительного развития в женщине самостоятельности и самосознания. Насколько существуют особые правовые ограничения для женщины, как таковой, настолько должны быть особые женские организации для того, чтобы, уничтожив эти ограничения, уничтожить вместе с тем и обособление полов.

Но за это стремление к самостоятельности на нее сыпятся упреки в феминизме (слово, которое у нас считается чуть ли не ругательным). Еще бы! Ведь феминистками называют тех бунтовщиц, которые, считаясь с историческими фактами, не верят программам, словам и обещаниям и самостоятельно хотят ' добиться своих прав. От женщины требуется прежде всего вера: вера во все, что бы им не внушали (такой же веры требует всякая власть от подвластных), а феминистки - неверующие, следовательно неблагонадежные. ( Мы знаем, что такого рода преступления не прощаются).

Однако к отсутствию у женщины мужского ума некоторые мужчины относятся снисходительно, в виду того, что ее, как говорят, обидела природа, возложив на нее тяжелую функцию рождения детей.

Мужчина, законом возвысивший себя над женщиной, давно уже озабочен, тем, чтобы и научно обосновать теорию мужского превосходства. Мы знаем, что наука бывает иногда очень снисходительна к шалостям своих корифеев и часто сквозь пальцы смотрит на искусственность и произвольность построенных ими теорий. Ученые нашли сначала доказательства мужского превосходства в мозгу, в его весе и извилинах, и создали соответственную научную теорию. Однако же, когда дальнейшие исследования дали нежелательные для ученых, порой даже противоположные, результаты - теория провалилась. Ученые, однако, не унывают и вскоре находят спасение - в половых органах. И создается новая, научная теория: Женщина, говорят, как физически, так и духовно стоит ниже мужчины, вследствие своих половых функций. Беременность, роды, кормление отнимают от нее силы и время, вследствие чего она не в состоянии развиваться так, как мужчина...

Дело в том, что однополое законодательство исказило не только женскую, но и мужскую природу.

Правовое государство мужчин развило в них эгоизм, жестокость, злоупотребление грубой силой, высокомерие и самомнение, доходящее до мании величия. Правовое рабство женщины выработало в ней покорность судьбе, рабскую угодливость, зависть, хитрость, лживость и полное отсутствие достоинства своей личности, как женщины.

Но необходимо нам понять, что нельзя только одного вину винить за его законы. Мы, женщины, может быть, больше всего виноваты (если вообще здесь можно говорить о вине с какой бы то ни было стороны). Мы сами дали мужчинам палку в руки и согнули спину, ожидая удара. Если он воспользовался этим и нанес удар - нам пенять не приходится.

Вольно ж нам жизнь нашу подчинять мертвой букве закона, являться пешкой в руках законодателей, вольно нам не только тело, но и душу нашу добровольно предоставлять им для их произвольных экспериментов! Высоко поднятое знамя буквы, штыка и золота так ослепило нас своей кажущейся силой, что мы из страха растеряли нашу великую духовную силу и мечемся из стороны в сторону, дрожа перед признаком силы.

Теперь мы от мужчин требуем прав, но ведь они нам их дать не могут, ибо права не даются дается только бесправие. Некоторые из них искренно желают равноправия полов, но дальше теоретических пожеланий они идти не могут, ибо мы сами - матери, жены, сестры - слишком усердно в них укореняли идею их превосходства над нами. Мы своей пассивностью внушали им презрение к женщине и теперь, желая им угодить, сами презираем себя, друг друга...

Большинство из нас повторяют за мужчинами, что женский вопрос узок, что даже нет женского вопроса, а есть только вопрос общечеловеческий. Если бы так было! Но дело в том, что общечеловеческого вопроса именно еще нет.

То, что до сих пор мы понимали под общечеловеческим вопросом, есть ни более и ни менее, как только мужской вопрос, ибо всегда, как и теперь под человеком понимался мужчина. Женщина же только мать, дочь, жена человека, оруженосец человека. Всякая политическая борьба или так называемые общественные движения были вовсе не общественные, а только мужские. Конечно, женщины туда привлекались и привлекаются - для работы, ибо хотя и до сих пор женщина еще не признана вполне правоспособной, зато она всегда и везде признавалась работоспособной.

Повторяю: общечеловеческого вопроса еще пока нет. До него можно дойти через женский вопрос, который, следовательно, не может быть узким. Человек будет рабом, пока женщина раба, ибо судьба человечества в руках матерей, которые будучи рабынями, воспитывают детей в рабском духе.

Тут напрашивается существенный вопрос: Что же делать? Я думаю, что ответ на этот вопрос каждая должна постараться найти сначала в самой себе. Здесь необходимо предварительное обособление каждой личности, в смысле самоуглубления, для того, чтобы на совместную работу люди выходили самостоятельными творцами, а не загипнотизированной блестящими речами толпой. Если мы признаем необходимость развития в каждом индивидууме инициативы и личного почина, то не можем в то же время указывать ту или иную программу действий. Каждый, кто достаточно сильно чувствует весь ужас жизни современного человечества, может и должен создавать новую жизнь, начиная, конечно, от самого себя, то есть действовать не столько фразами, сколько примером, воплощая идею в свою собственную живую жизнь. Демократические ярлыки, прекрасные лозунги, блестящие речи, не подвинут человечество ни на один шаг вперед, если личная жизнь наша не соответствует словам.

Без самостоятельной инициативы женщины всех классов, без ее индивидуального творчества, всякие новые социальные теории будут только вариациями на старую тему. Самосознание женщины произведет такой переворот во всех областях общественной жизни, о каким еще ни одна революция не мечтала, ибо переворот этот коснется самого корня жизни, а не ее внешних форм. И, что самое важное, в нем не будет ни врагов, ни побежденных, он не вызовет ни кровавых жертв, ни реакции. Борьба женщины за свои права и за свою свободу - это борьба за счастье обоих полов.