* * *

Российский хлеб на хлеб японский,
норвежский снег на итальянский снег
не переводятся, испанская волна
на греческую, яблоки Полтавы
не переводятся на яблоки Шанхая,
ни облака, ни сумерки, ни реки,
ни одинокость, ни вдвоем блаженство -
ничто из этого не переневодимо,
из невода не переплынет в невод,
в особенности, ежели язык -
единственное, что соединяет
дитя и мать, соседа и соседа,
жену и мужа, морехода и монаха,
затасканные ритмы говоренья
и новизну скребка по сковородке,
и мысль о том, что в некотором роде
язык - одна на всех соединяня.
Но, Боже упаси, переводить
все то, что нам подсунут перевидеть
и затолкают в уши, -
на язык соединяни, на язык поступков,
единственный язык для перевода
кровавой клюквы посреди болот,
где бегают фронты и фронтозавры,
неимоверный высунув язык -
язык собаки наших Баскервилей.

1993