ОН ПОКАЗЫВАЛ МНЕ, КАК СОЧИНЯТЬ СТИХИ

   Это был изумительный мальчик лет семи или даже младше. Он с мамой приехал в Крым на несколько дней, перед отъездом в Москву и далее – в Париж, где жили его отец и старший брат.

   Мама ушла прощаться к знакомым, и мальчик со мной остался до вечера. Сперва мы купались в море, потом хохотали, потом обедали, опять хохотали, потом говорили о жизни, опять хохотали – и вдруг он спросил:

   – Вы никому не расскажете?..

   – Нет, – говорю. – А что?

   – Ну, тогда я вам покажу, как сочинять cтихи.

   Положил он кренделем свои загорелые лапы на стол, голову – на лапы, но не вниз лицом, а так, чтобы можно было подглядывать... Глаза свои синие закатил – и завелась в нем какая-то длинная музыка, наподобие гавайской гитары. Из него эта музыка носом играла, и он под нее раскачивался, впадая в пьяненький транс. А когда совсем окосел и весь отправился в полный улет – стал он вслух сочинять безо всяких бумаг и перьев, безо всяких черновиков и поправок свою гениальную поэму в стихах о свинье и командире.

   Суть поэмы была в том, что командир шел по улице, а свинья стояла на балконе и смотрела, ей было грустно, свинья рухнула вниз – «и провалилась в командира». Нет-нет, все не так, а вот как:

Свинья упала в командира
и провалилась в командира.

   Потом свинья влюбилась в командира, он шел по улице, и эта же свинья впервые увидала командира. Они отправились в «Продукты», а там в «Продуктах» стояли зарезанные свиньи. Глазами видя эту страшность, «свинья распалась, как конструктор, свинья распалась, как конструктор, свинья распалась, как конструктор!..»

   Но поэма не кончалась на этом, она брала разгон с любого места, где появлялся командир. Там крутилась-разматывалась такая лента, были такие фокусы и столько потрясающих событий, такая дивная речь и такие могучие ритмы, что я ужасно боялась случайного стука в дверь или в окно, – не дай бог, этот мальчик вздрогнет, очнется и тогда прекратится поэма.

   Часа через полтора он сказал:

   – Ну всё! – Промычал гавайскую музыку, поднял

   голову и спросил: – Ну как? Я сказала ему откровенно, что думала:

   – По-моему, ты гениальный мальчик-поэт.

   Он ответил:

   – Я могу это делать, когда захочу. Еще бы!.. У меня в этом не было ни малейших сомнений.

   Мы снова купались, потом хохотали, сходили на ужин, опять хохотали, потом на звезды пошли смотреть, – он уселся на пляже за деревянный столик и опять показал мне, как сочинять стихи. Это была поэма про улицу, где руки ходят отдельно, а ноги – отдельно, случайно они иногда встречаются и пожимают друг друга. Руки идут с работы и несут авоськи с ногами, все время они влипают в какие-то умопомрачительные истории, но везде – командир и свинья!..

   Когда мама за ним пришла, он заплакал и не хотел уходить. Я сказала ему: – Не плачь, теперь мы будем видеться часто.

   – Никогда, никогда! – сказал он, глотая слезы. – Я теперь уезжаю на целую жизнь!

   Потом я так часто жалела, что не включила тогда диктофон (не было!) и не смогла записать на пленку невероятно, неописуемо великолепные стихи этого мальчика. Он теперь – я не знаю где... Лет, примерно, ему восемнадцать. Но где бы и чем бы теперь он ни занимался, такой божественный дар не мог исчезнуть бесследно – это исключено.

   Я часто хожу, напевая его бессмертные строки: «свинья упала в командира, и провалилась в командира... свинья распалась, как конструктор!»

   А был ли мальчик?.. Был. Мальчик был сыном моей красивой литинститутской подруги Иры Емельяновой, которая совсем молоденькой девушкой попала в тюрьму и в лагерь – «за Пастернака», а также был этот мальчик внуком ее матери, Ольги Всеволодовны Ивинской, последней любви Пастернака, чью последнюю любовь посадили в тюрьму и в лагерь вместе с молоденькой дочерью.

   Господи, пошли мне спокойствие духа, чтобы принять то, что я не могу изменить, и бодрость духа, чтобы изменить то, что могу, и мудрость, чтоб отличать одно от другого, – кажется, так переводится на русский с английского текст, висевший над рукомойником одной из заморских мансард.

   Теперь мы – в такой поэме, где «широка страна моя родная» распалась, как конструктор, и провалилась в разных командиров. Давным-давно не была в Крыму, но часто я там путешествую. Вот сейчас, например... я беру географический атлас и ставлю птичку там, где божественный мальчик показывал мне, как сочинять стихи. Ставлю птичку на этом месте – и птичка поет гавайской гитарой, закатывая глаза и раскачиваясь.

содержание