ВСЕМ ПОВЕЗЛО

   Красивая, стройная Вера с медной стружкой кудрей до плеч. В длинном шелковом синем платье с россыпью малюсеньких звездочек. В сандалиях Артемиды на босу ногу. С охотничьей сумкой через плечо, украшенной лисьими хвостами и мордочками. Шла показать свое творчество недоступному гению, с которым договорились о встрече высшие силы.

   Гений был весь из тумана, который плыл над рекой, где плыло все остальное – луна и звезды, флора и фауна, времена и народы, вечернее солнце и утреннее, музыка, живопись и кино, все языки человеческие, письменные и устные. Он дышал и виднелся не в глубоком кресле, не на стуле, не на диване – он вообще не сидел, не стоял и не лежал, а плавал с белой чашечкой черного кофе и с белой длинной глиняной трубкой, где курился дымок знаменитого пиратского табака.

   Вера вынула из охотничьей сумки дохлую дичь своего творчества и, хохотнув басом на нервной почве, протянула рукопись недоступному гению. А рукопись поплыла под настольную лампу, ствол которой белым винтом уплывал ввысь, покачивая холщовым ведром абажура. Ведро абажура было наполнено пьяной вишней, пропитанной пьяным светом.

   Через двадцать-тридцать минут недоступный гений улыбнулся Вере, как старому другу, как близкому человеку, перед которым он кругом виноват, и сказал:

   – Все это замечательно! Ни за что не бросайте писать, у вас есть собственная история, чувство события, вы не боитесь ни мыслей, ни слов. Печатать это сейчас не будут, и больше никому не показывайте, вас могут насмерть обидеть, унизить и растоптать, отбить охоту и всяческий интерес. Надо беречь пламя, оно ведь не газовая горелка и не лампочка электрическая – включил, выключил, опять включил. Ну, допустим, это где-нибудь вдруг напечатают, вы получите мелкие деньги, подарите полтора десятка журналов или сборников с этой публикацией своим знакомым, приятелям, они вас поздравят, – а что дальше?.. Пустота. Читателей нет. Приятелям эти журналы и сборники – лишний груз, не будут же они читать одно и то же сто раз, в лучшем случае затолкают куда подальше. Бездну времени надо убить на поиски доброжелательных рецензентов, пить с ними водку, постоянно встречаться, слушать их сивый бред, разнообразно льстить их самолюбию, подлаживаться под их слаборазвитые вкусы, в их ритме стареть и умирать. Я готов быть вашим единственным читателем вместо тех двадцати-тридцати, ради которых с таким трудом вы попали ко мне сегодня.

   Искушение было сладким и страшным. Читатель, единственный, но зато какой!.. Вера к нему пробивалась два года, подлаживаясь под чуждые вкусы и разнообразно льстя самолюбию многих обманщиков, унижаясь бесконечными напоминаниями о своем интересе, пока совершенно случайно не познакомилась со старушечкой, которая пылесосила раз в неделю жилплощадь этого недоступного гения.

   Как только Вера о прозрачной старушечке вспомнила, туман рассеялся, и стало вдруг ясно, и стало вдруг видно, что у недоступного гения – никакая жилплощадь, никакая мебель, книги стоят на досках, доски – на кирпичах, и никакие деньги не вложены в обстановку.

   «Так не живут! – подумала Вера. – Нет никаких следов никаких денег! Потолок с протечками, паркет земляного цвета, ремонта не было лет двадцать-тридцать, стены – сплошной туман. Разве ему не платят? Куда он девает деньги? Или хуже того, он – бесплатный гений? Такой знаменитый, такой влиятельный и такой бесплатный? Это – стиль поведения, образ жизни, чистота его помыслов?.. Ну сейчас я налью, ой, налью туда яду, в чистоту его помыслов!.. Так не живут!»

   И забулькала у нее в голове кастрюлька-ядоварка, в которой Вера варила дохлую дичь своих сюжетов, с одуряющими приправами, с отравами, пахнущими черт знает чем!..

   От бесплатного гения к ней приплыла кружка свежего, горячего кофе из кофейной машины и тарелка с разнообразно чудесными бутербродами. А вслед за ними приплыл вопрос:

   – Как вам живется и кем работаете? Кастрюлька-ядоварка весело забарабанила крышкой.

   – А мне все время везет! Замечательно интересная жизнь, всякий день – интеллектуальное приключение, путешественная история, море счастливых случайностей… Быть хотела артисткой, после школы никуда не смогла поступить, вышла замуж за дальнобойщика, носил на руках, постель осыпал лепестками живых роз, хорошо зарабатывал, но по пьянке хватался за топор и вопил «Убью!». Был у него бред ревности, убить мог запросто. Однажды выскочил за мной из окна и в бреду разрубил топором козу, что паслась у соседа, поила его детей молоком, коза была замечательная. Сосед работал в милиции, выкуп не взял за угробленную козу, убийство ни в чем не повинной козы не простил и его посадил за зверское обращение и угрозу для общества. Я развелась и рванула в Москву, мне повезло, сразу стала работать дворником, подъезды мыть, дали мне угол в техническом помещении с трансформатором, который гудит круглые сутки. Но зарабатывала я замечательно, мыла еще две конторы и парикмахерскую, продавала немецкие кастрюли из нержавейки, медицинские приборы, пищевые добавки, косметику, готовилась поступать в цирковое училище.

   Однажды прихожу мыть подъезды, а там на каждом этаже возле мусоропровода лежит куча дерьма человеческого. Я все это, как положено, убираю, начисто вымываю свои подъезды, а часа через три меня вызывает начальница и орет, что в моих подъездах на всех этажах какие-то хулиганы накакали, навалили дерьма напоказ. Прибегаю и вижу, что все это – чистая правда! Вымываю все этажи с первого по седьмой, а на восьмом сидит хулиган, спустил штаны и какает возле мусоропровода. Это – мой бывший муж!.. Его досрочно освободили за примерное поведение, он помчался меня искать и мстить за развод.

   Я сразу оттуда уволилась, поступила в цирковое училище, сняла квартиру вскладчину на троих, мне повезло, мы давали концерты в детских садах, на елках работали, зимой получались очень хорошие деньги, стала я сочинять рассказы и песни, за песни платили неслабо, мне повезло, я поменяла паспорт и взяла себе псевдоним, который вместо прежней фамилии в паспорт вписали. Прихожу на концерт в гримерку, а там сидит бородатый бомж, пьяный в доску, спустил штаны и кладет дерьмо. Это – мой бывший муж! Я вынула электрошок и разрядила ему в мозги. Мне повезло, с тех пор он забыл меня начисто, бросил пить, вернулся домой в Крым, женился, родились у него близнецы-тройняшки, он поступил в медучилище, ни за кем с топором не гоняется, работает в санатории, делает платный массаж, позвонки вправляет, иглами лечит за деньги, без денег там не живут, он опять хорошо зарабатывает, построил дом, не психует, очень культурно любит жену и детей, им повезло. Так чудесно помог ему электрошок по мозгам!.. Но это – счастливый случай, редкое исключение, повезло человеку.

   И мне повезло, вот попала я к вам, и теперь могу выбирать: единственный читатель, но гений, такой недоступный, или двадцать-тридцать доступных, обыкновенных и не таких бесплатных. А кроме того, я родилась мальчиком и девушкой стала по собственному желанию, по личному выбору. Ну все, конец прямой речи!

   Бесплатный гений, напившись такого яду, испытал огромное облегчение, сердечно-сосудистое, – он развлекся, в него потек кислород, и стал он зевать глубоко, как собака. Но Вера не видела этой счастливой зевоты, потому что он весь, кроме веселых сияющих глаз, покрылся речным туманом. А кастрюлька-ядоварка накрылась крышкой и охладела.

   На улице Вера сняла парик и стала размахивать им, как флагом, надеясь, что это увидит кое-кто из окна на шестом этаже. Окно это было таким прозрачным и чистым, как питьевая вода в тонком стакане. И, вдыхая грязный, липкий уличный воздух, Вера вспомнила, что у бесплатного гения воздух был чист и свеж, как нигде, никогда прежде, – хотя окно его и балкон были распахнуты в паршивом районе.

   – Так не живут! Так не живут! Так любая тварь может нагадить и отравить чистоту его помыслов.

   – Что за глупости! – кто-то сказал, протянув руку из окна на шестом этаже, взял парик, которым она махала, и надел на Веру, потому что есть нечто, кроме «Да!» и «Нет!». Есть нечто, кроме…

содержание