ШПАНА

   Этот сюжет по глобусу скачет чудесно, всякий раз расцветая внезапно, как мелкие стеклышки в призме калейдоскопа, где щепотка цветных осколков слагается и разлагается, образуя великое множество неповторимых зрелищ.

   И на всех языках играется эта международная пьеска, наивно коварная, блистательно подлая в дивной своей простоте и прелести. Становясь ее главным героем по воле чистой случайности, ты один ничего не делаешь – ни хорошего, ни плохого, ты один во всем виноват и со всех сторон оболванился. А зрители, в невероятном восторге и упоении, вслух выражают взгляды, святые идеи, сокровенные чувства, содрогательно свежие мысли, – так превращается в произведение гадость проделки, тщательно отрепетированной силами маленькой труппы, добывающей себе пропитание по всем законам искусства.

   Но какова чистота и прелесть ловушки!.. Ясный, теплый, солнечный день, золото – извините! – в лазури, агавы, оливы, магнолии, рощи лимонные, мандариновые сады, растенье папирус трепещет в ручье под мостом. Идет себе человек, в небо глядит, на купола колоколен и храмов, идет лучами увитый, идет – как по воздуху, глазами хлопает, крыльями, весь наслаждается божественной благодатью. А к нему ни с того ни с сего подскакивает, подпрыгивает, обнимает его как родного мелкий щипач лет семи-восьми, не более, и нежно ворует у него из потайного кармана бумажник со всеми деньгами и документами, включая паспорт и два билета на самолет в другую страну.

   Человек ограбленный – хвать щипача за цепкую ручонку, а тот визжать начинает на весь майдан и слеза-ми брызгается: «Караул! Спасите! Помогите! Маленьких бьют! Ой, руку сломали! Ой, ногу сломали! Ой, люди, спасите ребенка!»

   В тот же миг с четырех сторон сбегается шайка яростных отроков, лет пятнадцати, с веселой злобой в глазах, с наглыми такими улыбочками, с тарзанскими воплями. Артистичная очень шпана, высокохудожественная, киногеничная. Этот сюжет у них виртуозно сыгран, исполняется как танцы балета в опере. Человека бьют в энергичном ритме, отбивая ритмично ногами почки, печень, мозги, ритмично ломая ребра и позвоночник. Маленький щипач, продолжая слезами брызгаться и визжать «Ой, маленьких бьют!», – цапает кошелек.

   Тут появляются милицейские, полицейские и сам режиссер шайки, рослый качок с жестокой дурью в глазу, с черепом и костями крест-накрест на мандариновой майке. Он играет отца малютки. Малютка играет перелом правой руки и левой ноги. Милицейские, полицейские играют в расследование без гнева и пристрастия. Приезжают парамедики, говорят, что избитый может сыграть в ящик, но он – большой, и все зависит от выносливости, которая бывает очень большой в большинстве случаев. Все играют в хладнокровное сочувствие к полутрупу, чьи останки ритмично качаются на коротковатых носилках.

   Ему вернут кошелек с документами, но без денег. Выставят счет (огромный!) за сборку костей и органов, за то, что остался жив. Если он потеряет память, большую и малую, длинную и короткую, сдадут его в психбольницу, где с ним сыграют психологи много чудесных сюжетов. Если он станет совсем идиотом, так очень большим, огромным, как тот человек, который, забыв обо всем, шел – как по воздуху, глазами хлопая, крыльями, наслаждаясь божественной благодатью.

   Чтоб не стать совсем идиотом, хорошо бы ходить иногда в музеи, в театры, даже книги читать иногда, особо прекрасные, где видно со всех сторон, как много чудесных приемов, сюжетов, нарядов, ритмов, причесок, мелодий, жестов, законов и правил своровало, ворует и будет впредь воровать у мелкой и крупной шпаны успешное человечество. Ты тоже был маленьким, и шпана подучала тебя вцепляться в большого, делать ему всякие гадости, радуясь, что он беззащитен под ногами шпаны. Такой большой, и такой растоптанный, и доказать ничего не может. А ты уже доказал, что пригоден для маленькой, неподсудной и потому значительной роли. В этой роли никто не может тебя заменить, ты – маленький, а шпана разыграет сцену спасения маленького, чтобы добить большого. Часто полдюжины маленьких выступают с ритмичными воплями в зачине сюжета этой трагедии. Смешно и страшно.

   Мы шли из музея, где гениальная живопись и осколки скульптурных сокровищ запечатлели шпану всех времен и народов, шпану исключительной силы. «Осторожно! – сказал приятель. – Мелкая шпана хочет нас крепко обнять!» Я увидела тройку маленьких, лет шести, яркой жестянкой играли малые детки, двигаясь нам навстречу. Вдруг один из маленьких кошкой повис на груди моего приятеля и виртуозно изъял все, что было в нагрудном кармане – изнутри пиджака, где подкладка. Маленький спрыгнул и был схвачен, но при нем ничего не было, он ликовал, махая пустыми руками, с восторгом снимая трусы и майку по собственному желанию и напоказ: «Смотрите граждане, у меня нет ничего такого!» Он владел в совершенстве своим искусством, успев передать незаметно украденное другому маленькому. Шпана покрупней стекалась, как ртуть, враскачку, ни во что не вмешиваясь, а просто с улыбкой глядя на этот спектакль.

   – У нас всё украли! – сказал приятель, двухметрового роста, худой как щепка, бледный как мел.

   В это время прохожие стали стекаться, электричество зрелища их магнитило. В ритме стекающейся шпаны и стекающихся прохожих можно кое-что сделать, изменить ситуацию в нашу пользу. Например, не прикасаясь телесно, никого не хватая за руки, за ноги, сделать так, что никто из воришек не сдвинется с места, шпана позовет режиссера, начнет стекаться полиция, режиссер возвратит украденное сам и с великой радостью, попросив мелкие деньги за эту мелкую услугу. Мы с приятелем выпьем кофе, усевшись под навесом на улице, навес будет хлопать в ладони ветра.

   – Как тебе удалось? – он спросит.

   – В ритме стекания. Когда-нибудь вылей яйцо на блюдце и долго смотри, какие там ритмы.

   – Это ритмы шпаны?

   – Нет, ритмы шпаны – это ритмы ртути.

содержание