| |
Мгновеники
(мои комментарии на Фейсбуке) |
Юнна Мориц
|
ЕВРЕЙСКИЙ НЕВОПРОС
Моисей Тейф, прекрасный еврейский поэт, был узником ГУЛАГА, в 1941 году – артиллеристом на фронтах Великой Отечественной и Второй мировой войны, где сражался за родину, жизнью своей защищал её и меня, громя фашистское гитлерьё с 1941 до 1945 года. В это время фашистское гитлерьё убило трёхлетнего сына Моисея Тейфа в минском гетто.
С победой над гитлерьём возвратясь, поэт Моисей Тейф, который жизнью своей защитил нашу родину и меня, снова стал узником ГУЛАГА , – за участие в "Еврейском Антифашистском Комитете".
А потом его реабилитировали со всех сторон – "за отсутствием преступления". А потом его стихи в моём переводе на русский язык стали песней.
Моисей Тейф
ВОЗЛЕ БУЛОЧНОЙ НА УЛИЦЕ ГОРЬКОГО
Город пахнет свежестью
Ветреной и нежной.
Я иду по Горького
К площади Манежной.
Кихэлэх и зэмэлэх
Я увидел в булочной
И стою растерянный
В суматохе уличной.
Все,
Все,
Все,
Все дети любят сладости.
Ради звонкой радости
В мирный вечер будничный
Кихэлэх и зэмэлэх
Покупайте в булочной!
Подбегает девочка,
Спрашивает тихо:
— Что такое зэмэлэх?
Что такое кихэлэх?
Объясняю девочке
Этих слов значенье:
Кихэлэх и зэмэлэх —
Вкусное печенье,
И любил когда-то
Есть печенье это
Мальчик мой, сожженный
В гитлеровском гетто.
Все,
Все,
Все,
Все дети любят сладости.
Ради звонкой радости
В мирный вечер будничный
Кихэлэх и зэмэлэх
Покупайте в булочной.
Я стою, и слышится
Сына голос тихий:
— Ой, купи сегодня
Зэмэлэх и кихэлэх...
Где же ты, мой мальчик,
Сладкоежка, где ты?
Полыхают маки
Там, где было гетто.
Полыхают маки
На горючих землях...
Покупайте детям
Кихэлэх и зэмэлэх!
Все,
Все,
Все,
Все дети любят сладости.
Ради звонкой радости
В мирный вечер будничный
Кихэлэх и зэмэлэх
Покупайте в булочной!
* * *
Зная, что я не знаю ни одного еврейского языка, ни идиша, ни иврита, Моисей Тейф, писавший на идише, делал для меня " подстрочник" – дословный перевод и ритмический рисунок ударных и безударных слогов.
Мой перевод с абсолютной точностью совпал с мелодией оригинала, стихотворение это пели на русском и на еврейском языке, как неделимую, единую песню.
Сегодня единую, неделимую суть Холокоста рвут на куски Польша, Украина, Литва, Латвия, Эстония, где евреев убивали, грабили, зверски над ними издевались не только фашисты, нацисты гитлерья, но и местное население, чьё зверство удивляло даже гитлеровских мерзавцев!!!
Но именно в этих странах сегодня ненависть к России, оголтелая русофобщина – главная песня на русофобском фронте, где страны эти сражаются за лавры главных защитников запада от России, решая свой "еврейский вопрос" отрицанием своего участия в Холокосте. Но их документально подтверждённое участие в Холокосте – неопровержимый исторический факт, не "еврейский вопрос", а еврейский невопрос!..
Людоедская русофобщина этих защитников запада – от России! – классический образец нацизма, и для меня русофобщина абсолютно равна антисемитизму, абсолютно равна зверской ненависти к любому народу планеты Земля.
Сегодня они запрещают любое упоминание о том, что участие этих стран в Холокосте, в адском котле преступлений нацизма – не "еврейский вопрос", а личный выдающийся вклад этих стран в истребление народа – по национальному признаку!
Поэтому – здесь и сейчас! – людоедские консервы из луганских, донецких, русских Человеков не запрещены в адском котле защитников запада от России. Поэтому – здесь и сейчас! – сожжённые живьём граждане Одессы, не согласные ненавидеть Россию, – точно такая же Катастрофа, как "мальчик мой, сожжённый в гитлеровском гетто"...
Но главный вопрос: кто, где и почему – здесь и сейчас! – называет это зверское людоедство защитой запада от России?
* * *
Стихотворение прекрасного еврейского поэта Моисея Тейфа, перевод на русский язык – мой.
ОТЦОВСКАЯ АЗБУКА
Смотрю в окошко памяти моей:
Суббота юная нисходит с небосвода,
Качает ветер синеву морей
И колыбель уставшего народа.
Спи, каменщик, портной и музыкант!
На облаке послушном, как теленок,
Плывет тарелка – золотистый кант,
А на тарелке – хала и цыпленок.
На улицах ни звука, ни лица.
Пуста скамейка и квадрат крыльца,
Никто не рассуждает у ворот.
Как сладко спит его величество Народ!
И в тысяче других печальных ноток
Я различаю храпа саксофон,
Виолончель простывших носоглоток
И насморка хронического звон.
А мимо лавок с урожаем летним,
Где помидоры прямо из огня,
Идет еврей с мальчишкой пятилетним,
Немыслимо похожим на меня.
Он говорит:
– Осел, чего ты плачешь?
Хорош характер у моих детей!
И так за все на свете деньги платишь,
Еще завелся чертов грамотей.
Какой букварь? Чтоб я о нем не слышал!
Ты видишь, сколько вывесок, дикарь?
Не плачь! Ведь я с тобой на рынок вышел,
Чтоб ты увидел собственный букварь.
Пожалуйста, учись по русским буквам,
По вывескам к горячим свежим булкам,
По надписям над плоскими часами.
Но там, где ходит с длинными усами
Процентной нормы неусыпный страж, –
Туда не надо! Там букварь не наш.
Там скучно, очень дорого и тесно...
Ах, Мойшеле, смотри, как интересно:
Алэф – А,
Бейс – Б,
Гимл – Г. –
Так милая великая Россия,
Сама полуголодная, растила
Мальчишек из еврейского квартала,
Таинственные надписи читала:
«Хлеб», «Мясо», «Парикмахерская», «Ларь».
Прекрасен и бессмертен мой букварь!
В снегах славянских под кровавой ношей
Соленых полыхающих бинтов
Я трижды умереть, как Шварцман Ошер,
За мой букварь священный был готов.
И в подмосковной огненной долине,
Когда хрустел под танками январь,
Я, как Паперник, был готов на мине
Взорвать себя и защитить букварь.
Меня терзали горе и утрата,
Но за руки вели меня всегда
Два мальчика, два близнеца, два брата –
Кудрявый Алэф и курносый А,
Мой первый май и первое двустишье,
Мой первый сад и первый соловей.
Стучат,
Стучат,
Стучат, как дождь по крыше,
Они в окошко памяти моей,
Целуют щеки, губы и глаза.
Ведь я – цветок, случайно уцелевший,
На той войне случайно не сгоревший.
Я – дома, и живут в моей скворешне
Кудрявый Алэф и курносый А.
МОИСЕЙ ТЕЙФ "РУКОПОЖАТИЕ" СТИХИ
1964 г. Перевод Юнны Мориц
Юнна Мориц на Фейсбуке
| | |
