Медицинская газета, 14.12.2001

Юнна МОРИЦ:
Не бывает напрасным прекрасное

"Когда мы были молодые
И чушь прекрасную несли,
Фонтаны били голубые
И розы красные росли!"

"Собака бывает кусачей
Только от жизни собачьей..."

"Все влюблены и все крылаты,
Все корни тянутся к свободе,
И все поют стихи Булата,
И все поют стихи Володи..."

"Большой секрет для маленькой компании" –

несколько строк, и Поэта уже не надо представлять читателю.

– Авторы часто говорят "Ах, не путайте меня с моим лирическим героем". А вы совсем не позируете в своих стихах. Похоже, искренность до последней черты – ваша характерная позиция и в поэзии, и в жизни?

– Одна из моих книг называется "Лицо". Это название частично произросло из вот какой притчи. Путешественник попадает на остров, где встречает аборигена в одной набедренной повязке и спрашивает: "Вам в такой одежде не холодно?" "Нет", – отвечает абориген. "А что вы надеваете зимой, когда погода плохая?"– спрашивает путешественник. "А что вы надеваете зимой на лицо?" – спрашивает абориген. "На лицо?! На лицо мы, конечно, ничего не надеваем, – говорит путешественник". А у меня везде лицо", – отвечает абориген.

И дело тут не в какой-то "принципиальной позиции", не в нацеленности на какую-то особую искренность и в поэзии, и в жизни. Искренность – это естественный, природный дар, а не принцип. Позицию занимают, в позу становятся, принцип держат, и все это требует изрядных усилий. Но ничего такого не требует искренность, она для меня естественна, как самочувствие того аборигена: "А у меня везде лицо".

– А еще по стихам видно, что вы очень гордая. Независимая. Для вас нестерпима мысль быть обласканной властью, официально отмеченной, попасть в тусовку, обойму, группу. Разве это так важно – быть одной? Не печально ли?

– Этот портрет совершенно не соответствует оригиналу. Я "официально отмечена" итальянской премией "Золотая роза", российской премией "Триумф". Мои стихи переведены на столько языков и в стольких странах, они изучаются в таком множестве университетов, что перечисление всего этого заняло бы несколько абзацев. У меня были авторские вечера на самых престижных международных фестивалях поэзии в Лондоне, в Кембридже, в Торонто, в Роттердаме. В Италии и в Америке я читала свою поэзию, а также лекции множество раз. Моя последняя лекция в Гарварде, в Колумбийском университете и еще в нескольких столь же знаменитых заведениях называлась "Выживание в России как форма искусства". И везде меня принимали, надо сказать, восторженно, с искренней любовью, хотя моя искренность была далеко не всегда лицеприятна. Неужели все это похоже на портрет и образ жизни печально одинокого человека?.. А что касается "быть обласканной властью", так я не знаю ни одного сильного поэта в России, который бы засветился в таком замечательно выгодном деле. Кстати, умная власть вообще никого не должна "обласкивать", а должна создавать человеческие условия жизни. Тусовка, обойма, группа?.. Я вхожу во всемирную "тусовку" имен, которые включены в издание Библиографического общества Великобритании "Who is Who", где собраны имена людей, внесших значительный вклад в науку, литературу, искусство, политику и т.д. Это, конечно, не та тусовка, в которой гениальничают и расслабляются...

– Вы считаете, что долг интеллигентного человека – всегда быть в оппозиции к власти?

– В этом вопросе имеет место ярлык, который навешивают на российскую интеллигенцию передовики агитпропа "победившего капитализма". Они почему-то (а почему?) заранее боятся, что интеллигенция будет в оппозиции к их власти, используя свой неслабый опыт оппозиции к прежним властям. Поэтому в целях самосохранения новый агитпроп мажет российскую интеллигенцию дегтем: "Ах эта негодная интеллигенция, она всегда в оппозиции к любой власти, это ее главная работа, больше ни на что она не способна, поэтому нет ей места в нашем новом прекрасном обществе и не впишется она в него никогда, а сама собой отомрет!"

Российская интеллигенция – это наука, высокие технологии, культура, искусство, образование, медицина, этическая энергия и воля к жизни нашей страны и ее человечества. Умная и жизнеспособная власть благодарно и уважительно относится к такой оппозиции, а власть типа "сила есть – ума не надо" панически боится того "исторического прошлого", которое плохо кончилось для властей, полагавших, что интеллигенция – это очень вредная оппозиция и только. Лично я отнюдь не считаю, что "долг интеллигентного человека" – всегда быть в оппозиции к власти, но я также не ставлю знак равенства между властью, страной и государством. Интересы страны и государства ставлю неизмеримо выше интересов власти и тем более отдельных ее представителей.

– Народ вроде жалко. Ну а у народа должна быть какая-то ответственность за то, что происходит? Не об этом ли ваше ярчайшее стихотворение "Монолог винтика"?

– Народ переживет любую власть, любые времена и нас с вами, в этом его великая сила, историческое предназначение и главная ответственность. Народ никому ничего не должен, он должен только питать свою волю к жизни.

От чего умер великий поэт А.Блок?.. От атрофии жизненной воли (а не от голодного пайка и бытовых неудобств). Это очень тяжкая болезнь. Если она поразит народ, тогда все пропало – и страна, и государство.

Великий прозаик Андрей Платонов в "Епифанских шлюзах" гениально описывает способность народа сохранять волю к жизни в самых издевательских обстоятельствах. Сам Платонов создал свои лучшие произведения именно при таких обстоятельствах, позаимствовав у народа несколько способов и рецептов для сохранности жизненной воли. Сейчас самое время такие книги читать и перечитывать, что я и делаю.

Так что свою ответственность народ знает. А вот невменяемо дикие наши отечественные передовики капитализма еще не знают, что при любой глобализации они без страны и народа – ничто, фикция.

– Ваши детские стихи – прелесть. Вы и сегодня пишете для детей?

– В начале будущего года в издательстве "Росмен" выйдет моя новая, большая, красивая книга детской поэзии с иллюстрациями замечательного художника Евгения Антоненкова. В этой книге есть абсолютно новый и очень Большой Секрет для маленькой компании – вот все, что пока могу сказать... Я обожаю время от времени стихотворить и поэтствовать для ребенка, который в каждом из нас кувыркается.

– Две последние ваши книги вы иллюстрировали сами. Все-то у вас получается. Как вы стали художником? Что это вам дает?

– Я не иллюстрирую свои книги поэзии, я вписываю в них свою графику и живопись, как стихи. У меня таким образом издано около 200 картин. Занимаюсь я этим с детства, в одной из моих тетрадей было написано детским почерком: "Я художник поэзии", а внизу был портрет клоуна в моем исполнении чернилами. Мои картины – это такие мои стихи. В книге "Таким образом" их напечатано около 100, многие в цвете. Сейчас я сдаю издателю новую книгу, где будет еще больше сюрпризов...

– Задам-ка я чисто женский вопрос... В ваших стихах я не встретила нытья, жалости к себе по поводу того, как быстро бежит время. Вы не боитесь старости?

– Страх – такое мучительное, невыносимое состояние, что я больше всего боюсь страха. Нытье и жалость к себе – очень тяжелая работа, мне гораздо легче заниматься ежедневно по 18 часов своим делом: поэзией и прозой, графикой и живописью, чтением замечательных книг, отвечанием на письма во все концы света, общением с издателями, сочинением писем со смешными картинками для моего чудесного внука и для самых близких друзей.

Я не знаю ни одного человека, которому страх и нытье помогли избежать неприятностей, тем более старости. Но я знала таких ослепительно красивых, таких гениальных старцев, что молодость рядом казалась тусклой и скучной.

– Ваше отношение к медикам и медицине?

– Свою последнюю публикацию (новые стихи и рисунки), которая вышла в нынешнем октябре в "Литературной газете", я собрала в палате №1010 Института Склифосовского. Замечательный доктор Петр Алексеевич Иванов спас меня от довольно-таки мучительных многолетних страданий, совершив "хирургическое вмешательство", за что я теперь, конечно, ему глубоко благодарна.

Великолепный Владимир Иванович Бураковский, с которым долгие годы мы были в дружбе благодаря поэзии и любви к искусству, говорил мне, что врач – это диагноз и что благоприятный взгляд врача на болезнь часто влияет на ее благоприятный исход, что желательно попадать не к мрачным светилам медицины, вселяющим страх, а к светилам, выселяющим страх.

В этом смысле мне повезло – в Склифе Петр Алексеевич Иванов сказал мне чудесные слова: "Я все сделал, теперь у вас будет все хорошо через три-четыре месяца".

Но, судя по моим ответам на ваши вопросики, мне уже неплохо, а неплохо – это, по-моему, почти прекрасно!..

– У вас такое красивое имя. Оно что-нибудь означает?

– Имя дали мне дивное, великолепное. Но с таким именем физически чувствуешь необходимость соответствовать его необычайности, а в сочетании с фамилией это вообще нечто сказочное. Мои родители были очень красивые люди, никакие жестокие времена, тяжкие труды и отсутствие благ не были властны над красотой их внутренне тонкого мира. "Неравен человек режиму, искусство неравно режиму..." – написала я об этом в одном стихотворении. Теперь многие называют детей этим красивым именем. Время от времени я устраиваю "разборки" сама с собой, со своим именем и фамилией, особенно в июне, когда я родилась. В июне этого года я написала вот такие стихи:

Юнна Мориц,
Мориц Юнна,
В дивной музыке имен
Юнна – солнечна и лунна,
Мориц – молод и влюблен,
Он – поэт, не стихотворец,
Бог искусства Аполлон
Сделал все, чтоб этот Мориц
Не зависел от времен,
Чтоб от Юнны он зависел
И от больше никого,
А иначе будет кисел
Праздник жизни у него.

Этот Мориц,
Эта Юнна,
Их созвездье – Близнецы,
Там и клавишно, и струнно
Там – поэзии венцы,
Там с небесных полотенец
Орошает жизни куст –
Если гений, то младенец,
А не деятель искусств.
У младенца разговорец
Весь на фейском языке...
Где ты, Юнна?
Где ты, Мориц?
Здесь я – в этой вот строке.

Беседу вела Татьяна ГАВРИЛОВА,
корр. "МГ".