Зачем нам феминизм?^*

Ирина Лестер

ФИЗИЧЕСКОЕ НАСИЛИЕ В СЕМЬЕ

К сожалению, здесь мало статистики и тем более углубленных исследований, что само по себе иллюстрирует многое. Даже в США супружеское насилие является относительно новой областью исследования; в России же до недавнего прошлого эта тема была и вовсе запретной. По словам исследователей (5), „такие термины, как „домашнее насилие" и „побои" нельзя было услышать в публичных разговорах или в средствах массовой информации. Соседи молча терпели крики, врачи принимали ложные объяснения по поводу сломанных ребер, а правительство с уверенностью провозглашало эмансипацию женщин и их равенство с мужчинами". Эти же исследователи совершенно справедливо отметили связь с древними русскими традициями, в которых насилие мужа над женой считалось естественной и обыкновенной чертой семейной жизни. Например, одна из старинных свадебных традиций в России: отец невесты дарил жениху плеть, которую надо было повесить над кроватью молодоженов. Во время обряда сговора отец ударял свою дочь тихонько новой плеткой, приговаривая: „Любезная дочь! Вот последние удары, получаемые тобой от меня, под властью которого ты доселе состояла; твой муж займет теперь мое место и отныне сам, если ты не будешь повиноваться ему, будет тебя наказывать. После этого плетка передавалась в руки зятя, который принимал этот подарок, но дарил невесте поцелуй" (6). Символизм этой унизительной сцены очевиден: один мужчина передает женщину во власть другого мужчины; от женщины же ожидается повиновение.

Всем известный „Домострой", на мой взгляд, является культурным феноменом в большей степени, нежели просто памятником литературы: в нем четко и ясно сформулировано „надлежащее" отношение к женщине и ее месту в обществе. Статус главы семьи давал мужчине право собственности не только на все хозяйство, но и на женщин, по сути приравненных к вещам (что, кстати, проиллюстрировано в идее приданого: женщина вместе с другими вещами переходит во владение мужа, сама как бы теряясь среди этих вещей, становясь такой же вещью.) Существовали и „инструкции" о том, как мужчины должны „учить" женщин: „Не бей по лицу, иначе с ней будет нельзя появляться на людях"; „Не бей ее по животу, когда она беременна"; „Жену лучше учить плетью, потому что это больнее: так она лучше усвоит урок" (5). С того времени, с XVI века, распространилась (на мой взгляд, чудовищнейшая) поговорка: „Бьет - значит, любит", которая встречается и по сей день.

Не только побои, но и унижение жены мужем было прочно закреплено в русской культуре как естественный образ семейной жизни; символика русских свадебных обычаев иллюстрирует это. (Обряд разувания: перед тем, как новобрачные отправятся спать, жених клал в один из своих сапог деньги, а невеста должна была снять один сапог по своему выбору. Если ей удавалось снять сапог с деньгами, она получала их и отныне не была обязана снимать с мужа сапоги. Если невеста попадала впросак, то она не только теряла деньги, но и наделялась обязанностью постоянно снимать сапоги с мужа (6).

Несмотря на то, что сегодня подобное отношение кажется диким и варварским, факты говорят о том, что мы не так далеко ушли от тех времен. Ежегодно 14000 женщин погибает именно в семьях от руки мужа (партнера), что составляет почти половину (!) всех совершаемых ежегодно преступлений (4), (5). Центры по оказанию помощи пострадавшим от насилия в семье женщинам только-только начали открываться, что позволяет собрать хоть какую-нибудь статистику. Здесь, как и в случае с изнасилованиями, в правоохранительные органы обращаются немногие. На Западе дела обстоят не хуже и не лучше, но зато проблема признана обществом, освещается в прессе, и статистика доступна. Так, согласно данным, представленным в Национальном женском проекте об оскорблениях в США (1991 г.), избиение является наиболее распространенным способом нанесения оскорбления женщинам. Оно происходит чаще, чем автомобильные происшествия, хулиганские нападения и изнасилования вместе взятые (3). В Англии около 50% всех убийств женщин совершается их мужьями (партнерами). Домашнее насилие составляет 23% всех преступлений, связанных с насилием. Одна из четырех женщин хоть раз в жизни страдает от насилия со стороны мужа (партнера). Установлено, что каждые 6-20 минут в Великобритании происходит случай домашнего насилия (8).

Насилие встречается в каждой четвертой российской семье и свойственно не только малообеспеченным семьям. Вероятность быть убитой в своей собственной семье у россиянки в 2,5 раза выше, чем у американки. На каждого убитого родственником мужчину приходится ШЕСТЬ убитых родственником женщин. В 95% случаев домашнего насилия жертвы - женщины. Ежегодно около 40000 женщин обращаются в кризисные центры (11). С одной стороны, это обусловлено общей криминализацией общества и его социально-экономической нестабильностью; с другой стороны, насилие против женщин в семье вызвано их социальной уязвимостью в обществе, где еще сильны домостроевские традиции. Серьезнейшей проблемой является бездействие милиции. 70% женщин, обратившихся в кризисные центры, сообщили об отказе милиции помочь им (11). Милиция, как правило, отделывается отговорками типа: „Это личное дело вашей семьи", „Вы сами это спровоцировали" или даже „Но ведь он вас не убил", - общий смысл, или вернее, абсурд которых примерно таков: „Приходите, когда он вас совсем убьет!"

По данным социологического исследования (5), около 26% московских жен отмечают определенную степень физического насилия в своей семье. Женщины в разводе чаще сообщают о случаях физического насилия со стороны бывшего мужа, чем это делают женщины, состоящие в браке. (Это может служить аргументом против убеждений противников развода, ратующих за „сохранение семьи" во имя „душевного здоровья детей", как и то, что в ТРЕТИ расторгнутых браков имело место физическое насилие по отношению к женщине и что употребление мужчинами алкоголя было причиной расторжения более 50% браков. Мужчины также были инициаторами конфликтов в 2/3 браков, где имело место физическое насилие: только 22% опрошенных разведенных женщин ответили, что они выступали инициаторами физического нападения, в то время как 69% заявили, что это были их мужья.)

Зарубежные исследователи данной проблемы расходятся в понимании причин мужского насилия: одни говорят, что мужчина прибегает к насилию, когда он наделен властью над женщиной; другие утверждают, что насилие - это способ вымещения на женщине гнева мужчины, не наделенного властью. Замечена, правда, одна общая закономерность: чем уязвимее в социальном, материальном и образовательном плане положение женщины в семье, тем больше у нее возможности стать жертвой насилия со стороны мужа. Иными словами, „чем ниже уровень образования жены, тем в большей степени она подвергается вербальному и физическому насилию. Женщины-рабочие и служащие подвергаются обоим видам насилия чаще, чем занимающиеся более престижным трудом" (5). В сельских районах, где еще сохранился традиционный уклад жизни, насилие встречается чаще, чем в столице и крупных городах.

Исследователи пришли в выводу о том, что „мужчины, проявляющие властность в супружеских (партнерских) отношениях, более склонны к насилию, чем те, которым властность менее свойственна", что „чаще всего женщины становятся жертвами насилия, когда они недостаточно обеспечены, т. е. когда они более зависимы от своих мужей", и что „насильственное поведение является частью патриархального наследия" (5).

Это очень важные выводы, и такая информация должна быть доступна - в противовес необоснованным и зачастую ложным советам консервативных псевдопсихологов и просто разглагольствующих в прессе обывателей, распространяющих взгляды типа „Для стабильности супружеской пары полезно, чтобы у мужа степень доминирования была несколько выше, чем у жены" (цит. по 7) или о том, что уровень образования мужа должен быть выше, чем у жены, а также чтобы муж был „опытнее" и мог учить свою молодую жену уму-разуму.

ДВОЙНАЯ МОРАЛЬ

Говоря об антигуманном отношении к женщинам в нашем обществе, невозможно не упомянуть и о таком повсеместно и прочно распространенном явлении, как ДВОЙНАЯ МОРАЛЬ (или двойной стандарт), проявляющемся в различной оценке одного и того же сексуального поведения для мужчин и для женщин. Историческими корнями двойная мораль уходит в глубокую древность и наиболее ярким образом проявляется в требовании добрачного целомудрия женщины, тогда как для мужчины оно было совершенно необязательно. Во все времена для жен предусматривались жестокие меры наказания за неверность, хотя мужчинам предоставлялась значительная свобода поведения, доходящая порой до вседозволенности (9).

Суть данного взгляда в том, что сексуальность (и связанная с ее реализацией инициатива и стремление к удовольствию) объявляется привилегией, а также существенной характеристикой самой натуры мужчины. Женщине в сексуальности отказывают, считая ее пассивным объектом мужской страсти, которая не только не осуждается, но и считается важным и очевидным доказательством мужественности. Считается, что женщина должна быть исключительно духовным существом, которое жаждет любви и понимания, а вовсе не телесным, и что секс ей не нужен как таковой, а только как проявление ее чувств к любимому; причем всякий интерес к сексу, желание разнообразия и, упаси Боже, инициатива со стороны женщины сразу же клеймятся как ее „распущенность".

До недавнего времени сдержанность и целомудрие провозглашались основными положительными качествами женщины, а активность, инициатива и изобретательность - лучшими сексуальными качествами мужчины. Тем не менее, в силу инертности и патриархальности общественного сознания, и по сей день к женщине предъявляются более строгие требования морали, чем к мужчине, отклонения от которых строго осуждаются. И отсюда происходит следующий феномен обывательского сознания - разделение женщин условно на „шлюх" и „святых": первые служат для приобретения мужчинами высоко котирующегося в их среде сексуального опыта и беззастенчиво ими же и презираются; на вторых „великодушно" женятся, воплощая в них свой идеал верной жены, хорошей хозяйки и заботливой матери, время от времени все же изменяя им в поисках ярких ощущений с первыми. Чем традиционнее и консервативнее общество, тем более сильна в нем подобная позиция. Чем демократичнее и гуманнее общество, тем меньше в нем места двойной морали.

Как обстоят дела в России? Мальчики начинают половую жизнь значительно раньше девочек и имеют больше сексуальных партнеров. (Среди опрошенных в 1993 г. 16-летних подростков сексуальный опыт имели 62% мальчиков и 38% девочек). По данным другого исследования, средний мужчина в течение жизни имел около 12, а женщина - около 4 сексуальных партнеров (1).

Мужская сексуальность в большей мере санкционирована обществом, чем женская. Если мужские сексуальные проблемы, такие как импотенция, принимались медициной всерьез, то отсутствие удовольствия от секса у женщины до недавних пор поводом для жалоб, проблемой не считалась. Тем не менее, в архиве профессора Свядоща - свыше тысячи клинических историй „жен-девственниц", которые не сумели в полной мере реализовать свои сексуальные возможности. По словам профессора И. С. Кона (1), раньше, до появления в стране такой области знаний, как сексопатология, женщины молча мирились с этим положением, а многие даже не знали, что обделены счастьем. Гинекологи „удовольствием" не занимались. Если бы женщина пожаловалась врачу на сексуальную неудовлетворенность, он бы ее, вероятно, не понял и прочел лекцию, что супружество - дело серьезное, что нельзя быть эгоисткой, что долг важнее удовольствия и т. п.

По словам И. Кона, на первой конференции по сексопатологии в 1968 году мужской сексуальности было посвящено 50 докладов, а женской - 10, на следующей соотношение было 25 и 5, на последующих (в 80-х годах) женская сексуальность удостаивалась только по одному сообщению.

Оставим в стороне академические исследования мужской и женской сексуальности и посмотрим, как проявляется разное отношение к одним и тем же действиям мужчины и женщины в сексуальной сфере. В целом, оба пола более терпимы к мужчинам, чем к женщинам: на вопрос, допустимы ли добрачные сексуальные отношения для юношей, 25% мужчин и 13% женщин ответило, что „это не только допустимо, но и полезно, необходимо"; то же самое думают о девушках 11% мужчин и 6% женщин. За добрачную сексуальную активность мужчин выступило 38% респондентов, против - 34%; для женщин цифры разнятся сильнее: за - 17%, против - 49%!

Даже молодые и образованные люди придерживаются в этом отношении двойного стандарта. Молодые и холостые мужчины - те, которые столь активно исповедуют добрачную сексуальную свободу, не распространяют это на прекрасную половину человечества. В отношении к измене двойной стандарт также очевиден: неверность мужа осуждают 43% мужчин и 59% женщин; к жене требования строже - ее измену осуждают 62% мужчин и 60% женщин. В сознании обывателя прочно закрепилась „оправдывающая" фраза - „я же мужчина…"; для изменяющей жены в запасе лишь нецензурные выражения. При этом обратите внимание, что женщины в одинаковой мере осуждают измену как мужа, так и жены, чего не скажешь о мужчинах - осуждающих жену на 20% чаще.

Другие данные (2): 62% (!) мужчин со средним образованием согласны с тем, что „нет ничего страшного, если у мужа есть внебрачные сексуальные отношения"; то же самое думают о жене только 23% мужчин! Я даже не могу решить, что великолепнее демонстрирует наличие у них двойного стандарта - то, что только 38% мужчин считают, что муж никогда не должен изменять, или что 77% из тех, кто в рамках анкетирования определили себя как „порядочный семьянин со средним образованием", уверены, что никогда не должна изменять жена. Чуть „лучше" у мужчин с высшим образованием - у них стабильно держится разница в 30% в пользу мужа. Женщины же, вне зависимости от образования, полностью отвергают принцип двойного стандарта.

Значимость удовлетворенности сексом в браке у мужчин и женщин оценивается также неравно: 50% респондентов считают, что при неудовлетворенности сексом мужчины не могут быть счастливы в браке, и только 38% так же думают о женщине. С какой стати они так думают, интересно?

Говоря о том, почему двойная мораль так беспощадна к женщине и так терпима к мужчине, нельзя не упомянуть тот факт, что для женщины сдерживающим ее сексуальность фактором всегда была возможность забеременеть; требование же верности жены было продиктовано необходимостью мужа быть уверенным в том, что родившиеся дети - его наследники.

Нельзя недооценить огромный вклад изобретения и дальнейшего развития контрацепции в дело освобождения женщины от ханжеской морали и реализации ее сексуальности наравне с мужчиной. Советский Союз, к сожалению, сильно отставал в этой области от развитых западных стран, за что миллионы женщин поплатились здоровьем (гинекологические осложнения после многочисленных абортов, бесплодие), а некоторые - даже жизнью.

Проблема качественной и доступной контрацепции и вопрос об абортах особо существенны при решении „женской проблемы". Как это ни ужасно, но призывы к материнским чувствам нередко используются как аргумент против неотъемлемого права каждой женщины на контроль над своим телом и своим репродуктивным поведением - и очень часто в форме давления на наиболее чувствительные стороны ее психологии, на дорогие каждой женщине чувства. Демагоги и реакционеры поворачивают дело так, что получается, будто само материнство используется … против женщины. Это поистине аморально, тем не менее такой способ давления широко распространен среди консервативно и женоненавистнически настроенных демографов, политиков, общественных деятелей. Советское государство позволяло себе вмешиваться в то, что является только личным делом семьи, и диктовать репродуктивное поведение женщины вне зависимости от ее личных потребностей и желаний: разрешенные сразу же после революции аборты были вновь запрещены с 1936 по 1955 годы, когда тоталитарная мощь государства росла и усиливалось государственное вмешательство в жизнь граждан. В последующие годы, несмотря на формальное право планирования семьи, ситуация оставалась плачевной: контрацептивная культура населения была настолько низка, что единственным легко доступным методом регулирования рождаемости был аборт (1). Но и он совершался в лучших традициях „карательной гинекологии" (по меткому определению М. Арбатовой) - процедура эта была не только жестокая, но и унизительная (из интервью респондентки): „Операция прошла без наркоза. В больнице была атмосфера, как в конюшне. С нами, женщинами, обращались, как со шлюхами. Такое впечатление, что сам факт прихода сюда - уже наказание: тебя наказывают за твое поведение, за секс. Невозможно описать мужчине эти переживания - нужно быть женщиной" (1).

По словам профессора Кона, „новые методы контрацепции не только не внедрялись, но и всячески дискредитировались - Минздрав занял жесткую консервативную позицию в отношении оральных контрацептивов: только с 1971 года применение пилюль было разрешено в лечебных целях, но не как средство предохранения от беременности. Страхи относительно канцерогенности пилюль нагнетались - до тех пор, пока этот миф не был развеян гинекологами и онкологами. Причины подобной реакционной позиции Кон видит, во-первых, в страхе властей, что распространение пилюль может привести к снижению рождаемости; во-вторых, вызовет ослабление государственного контроля за репродуктивным поведением и увеличение свобод личности, что само по себе противоречило главным политическим установкам советской власти и всему ее историческому опыту. Тоталитарное государство не могло отказаться от контроля за репродуктивным поведением своих подданных, обязанных поставлять ему дешевую рабочую силу и пушечное мясо (1).

Тем не менее, потребность в доступной, качественной и дешевой контрацепции очевидна: женщины не относятся к рождению ребенка легкомысленно и не считают, что это решение не в их власти. На вопрос: „Если в вашей семейной жизни случится незапланированная беременность?" 47% женщин ответили, что выбрали бы аборт, а 15% - сохранение ребенка. Борьба с абортами в гуманном обществе возможна только одним способом: распространением контрацептивной культуры среди населения. Запрещение абортов - преступление против прав человека и его свободы выбора.

Однако для американских феминисток борьба за право на аборт явилась наиболее важной, т. к. долгие годы аборты в „стране свободы" были запрещены. Снятие запрета тут же породило религиозных оппонентов, создавших движение „Pro-life" и выдвинувших теорию „о праве эмбриона". Но организация, ратующая „за жизнь", на самом деле может нести смерть - за последнее время преступники из радикальной группы движения убили 7 врачей и медсестер, делавших аборты; они периодически устраивают взрывы в клиниках, преследуют женщин, прервавших беременность. Необходимо не только сурово осудить преступников, но и отнять у них то оружие, которое они столь жестоко применяют - развенчать идею о так называемых „правах эмбриона". Впечатленным пролайфовской постановкой вопроса об эмбрионе и „праве на жизнь" можно возразить следующее:

• Антигуманно отказывать живущему взрослому человеку, женщине, в праве на контроль над своим телом и своей жизнью в пользу неродившегося, существующего пару месяцев в ее теле зародыша.
• Женщина, решающаяся на аборт, делает это потому, что сама осознает, что она не в состоянии (по разным причинам) обеспечить ребенку достойную жизнь.
• Спасение эмбрионов от их матерей отлично отвлекает внимание от того, что общество не в состоянии обеспечить миллионы детей едой, жильем, образованием, работой, здравоохранением (10). Кричать о правах эмбриона легко, а обеспечить реально живущих детей необходимым гораздо труднее, а ведь власти хочется казаться „доброй и заботливой", но желательно с наименьшими материальными затратами для себя. История с „правами эмбриона" наглядно иллюстрирует: „…в отличие от бедных матерей и их детей, эмбрион практически не требует социального обеспечения и услуг, ему не надо ходить в школу, искать работу или пристанище. Вряд ли какая-нибудь другая социальная программа создала бы власти репутацию „моральности" со столь незначительными затратами".

Я упомянула о борьбе американских феминисток за право на аборт (читайте - право на выбор) потому, что, хотя в России, по счастью, подобная проблема не стоит, но, тем не менее, в прессе так или иначе возникают вопросы о „моральности" и „этике" в связи с этим вопросом. Поэтому важно подчеркнуть следующее: единственно моральное и гуманное решение здесь заключается в том, чтобы предоставить взрослому человеку возможность выбора, и феминистки на этом горячо настаивают. „Ни Бог, ни правительство, а женщина решает: „Быть ребенку или нет!" - заявила Хилари Клинтон на конференции, посвященной свободе выбора и праву на аборт (12).

Надо полагать, что при увеличении уровня образования и личностного развития у человека увеличится и чувство ответственности за свои поступки и свою жизнь, и соответственно повысится осознание серьезности самого факта рождения ребенка, повысятся требования к себе как воспитателю; и осознанное, ответственное отношение к деторождению придет на смену устаревшему отношению к этому как к случайному, мало зависимому от родителя событию - „как Бог пошлет".

Само же воспитание должно перестать быть исключительно прерогативой женщины - оба родителя должны поровну участвовать в этом процессе. Это важно как для ребенка, так и для матери. Перекладывание всей заботы о детях исключительно на плечи женщины перекрывает ей путь к реализации себя в других сферах, не оставляя ей ни сил, ни времени на участие в культурной, политической, экономической жизни общества. У нее должен быть выбор - быть в большей степени ответственной за воспитание детей, чем муж, и посвятить себя семье, или жить активной жизнью, заниматься самообразованием и делить заботы о детях с мужем, и никто не вправе ее за это осуждать.

Времена жесткого полоролевого разделения обязанностей уходят в прошлое; женщины приобретают все большую экономическую независимость от мужчин и все более склонны самостоятельно решать, что делать со своей жизнью. Этот процесс должен породить тип более ответственного, сильного и открытого человека - как мужчины, так и женщины, ценящих индивидуальность и личные способности и склонности другого, - в противовес жесткому следованию полоролевым стереотипам. Феминизм, как движение против стереотипов и предрассудков о женщине, по идее должен перелиться в движение против стереотипов вообще и за большую индивидуальность и ответственность каждого, за более гуманные отношения между мужчинами и женщинами, основанные на уважении и искренности. Он должен стать частью общего движения за права человека, за более гуманное отношение друг к другу.

Но для этого женщинам нужно многого добиться и изменить свое положение в обществе. Им надо осознать, что с вышеописанными явлениями - дискриминацией, насилием мириться нельзя.